— Непременно зайду, — пообещал Бейкс, — если смогу. Сами знаете, доктор, загадывать трудно.
— Да, конечно, — сказал доктор, поблескивая оправой очков. — Берегите себя!..
По вечерним улицам к центру и от центра катили машины. Бейкс решил не возвращаться к Томми. Чем чаще меняешь адреса — тем меньше шансов, что тебя выследят. Где-то Томми сейчас?..
— Если не застанешь меня вечером, не беспокойся, — предупредил Бейкс, когда Томми уходил на работу. Томми хмурился спросонья, на нем были черные брюки и клетчатый пиджак.
— Желаю удачи, Бьюки, старина! «Ты будешь сниться мне!» — Как всегда, цитата из песни…
Бейкс развернул газету. Отчет о суде над женщиной, убившей мужа, вернулся на первую страницу. Тут же было помещено сообщение об облавах и обысках, предпринятых секретной полицией по всей стране. Бейкс и без того был уверен, что охота продолжается. Пока никаких имен, их объявят позднее. Только бы не тронули Фрэнсис, лишь бы ее оставили в покое!.. Отчет об из ряда вон выходящем событии. всколыхнувшем всю страну, был составлен по-казенному сухо: «Министр обороны заявил в палате… комиссариат полиции вчера объявил… министр внутренних дел, министр по делам цветных, министр по делам азиатов…» Официальные заявления утаивали факты, утверждая, что газетчики искажают истину и преувеличивают размах событий. Журналистов пугали судебным преследованием за разглашение государственной тайны.
Бейкс решил, что поедет к Эйприлу. Автобусом это будет стоить всего пятнадцать центов. Он ждал на остановке с газетой под мышкой, пересчитывая мелочь на здоровой ладони. Левая рука не была на перевязи, чтобы не привлекать внимания. Теперь, когда рану зашили и перевязали, боль утихла. Стоя на остановке, Бейкс чувствовал свою уязвимость, будто муха на голой стене. Как назло, подкатывали одни автобусы для белых. Наконец пришел нужный ему автобус, он был забит субботней толпой, возвращавшейся со скачек. Люди возбужденно обсуждали сегодняшние забеги. Бейксу посчастливилось найти свободное место, и он сел, оберегая раненую руку.
Постепенно пассажиров поубавилось, зажиточное предместье осталось позади, дорога шла мимо хмурых рядов сегрегированных жилищ с язвами облупившейся штукатурки на стенах. Вечер уже струился вдоль крыш, по песчаным дорожкам и заборам, над которыми торчали смуглые детские головки, будто куклы над ширмой бродячего артиста.
Промелькнули серые безлюдные фабричные корпуса, городской рынок с пустыми прилавками и запертыми на ночь ларьками, дорожный указатель на подъезде к цементному заводу: «Осторожно, туземцы!»
Автобус не замедлил ход. Вскоре из мрака вынырнуло другое предместье: коттеджики, как одна мать родила; улицы, поименованные пышными названиями цветов; железные решетки на окнах бакалейной лавки — свидетельство нравственного падения постоянной клиентуры.
Эйприл жил в кирпичном домике, к которому была пристроена грубо сколоченная мастерская. На вывеске, намалеванной неумелой рукой, значилось: «Ремонт автомобилей, жестяные работы». За забором вдоль ржавой проволоки бегала старая дворняга, сторожившая горы запасных частей и штабеля износившихся покрышек. На другой проволоке сушилось белье. Собака ощерила поломанные клыки и зарычала. Бейкс обогнул ее и зашагал к мастерской.
С порога он увидел стоявший на домкрате автофургон, из-под него торчали ноги в замасленном комбинезоне и шнур переносной лампы. Ноги без туловища напомнили Бейксу плакаты в комнате, где состоялось их злополучное свидание с Элиасом. С щемящей тревогой подумал он о судьбе друга. В мастерской раздавался стук и лязг. Из-за забора со стороны молельного дома адвентистов седьмого дня долетали обрывки песнопений. Вечерние тени заползали в распахнутые двери мастерской, скользили по залитому машинным маслом полу, по разобранным металлическим внутренностям автомобилей, канистрам, гаечным ключам. У стены стояло помятое крыло какой-то легковушки.
— Хенни! Хенни Эйприл! — позвал Бейкс с порога. — Где ты, старый пройдоха?
Ноги заерзали, показалось туловище, за ним — голова и перепачканное смазкой лицо.
— Господь всемогущий! Бьюк! Неужели это ты, старина?
Маленький человечек неуклюже поднялся на ноги, широкая улыбка рассекла похожее на перезрелый арбуз лицо, обнажив гнилые зубы. Он вытер ладони сначала о комбинезон, потом ветошью, взглянул на них и не решился протянуть Бейксу руку.
— Чертовски рад тебя видеть, дружище! — ругань лезла из него, как шерсть из шелудивого пса. — Помнишь нашу последнюю партию в шашки? Как поживаешь, чертяка?
— Нормально, — отозвался Бейкс, разглядывая фургон. — Ты получил мою записку? Твоя колымага на ходу?
— Нет пока. Будет готова к понедельнику, даже если придется работать по ночам.
— Что с ней стряслось?
— Да не психуй, все о'кей. Пойдем-ка в дом.
Они вместе вышли из мастерской. Над заборами и крышами разносились гимны. Хенни шел впереди, показывая дорогу.
— Как по-твоему, удачно ли выбрано время для отъезда? — спросил Бейкс.
— А что, нужно опасаться шпиков?
— Нас они как будто не знают, но ведь может быть проверка на дороге.
— Черт с ними, Бьюк, — засмеялся Хенни. — Эти кретины ни за что не сцапают твоих ребят. Не первый день я этим занимаюсь. Волков бояться — в лес не ходить.
«Бизнес» Хенни отнюдь не ограничивался ремонтом автомобилей. Главным образом он состоял из перевозок нелегальных грузов, одушевленных и неодушевленных: контрабандных и ворованных товаров, азиатов, едущих без специального разрешения из одной провинции в другую. Этот богохульствующий человечек с гнилыми зубами и круглым, как арбуз, лицом охотно брался за такие дела.
— Сюда теперь выселяют цветных из города. — Хенни поглядел по сторонам. — Домов не хватает, район превратился в людскую свалку.
Зажав одну ноздрю пальцем, Хенни высморкался в пыль, будто подчеркивая этим свое презрение к властям. Он мягко обнял Бейкса за плечо, но тут же отдернул руку, заметив, как скорчился от боли гость.
— Что такое, Бьюк? — спросил Хенни, заглядывая в заросшее лицо и выпученные от боли глаза. — Что с рукой?
— Слегка поранил, — ответил Бейкс, — пустяки!
— У тебя нездоровый вид. Заходи, сейчас чем-нибудь подкрепимся.
Хенни не стал расспрашивать Бейкса. «Бизнес» научил его не задавать вопросов. Это лучший способ завоевать доверие.
Они вошли в тесную, заставленную мебелью гостиную. Вокруг накрытого овального стола на табуретах ужинали дети, мал мала меньше. У стены стоял платяной шкаф с треснутым зеркалом, в углу громоздились картонные коробки, перевязанные ремнями и старыми галстуками. Под продавленной кушеткой виднелись чемоданы. В других углах были навалены запасные части. Из кухни пахло стряпней.
— К нам дядя пришел, — объявил Хенни детям и показал Бейксу на кушетку. — Располагайся, дружище!
Бейкс протиснулся мимо стола, потрепав на ходу детские курчавые головы, а Хенни закричал в направлении кухни:
— Мария, погляди, какой гость пожаловал!
— Иду, — отозвался женский грудной голос.
Дети продолжали есть, не нарушив молчания. Их сызмальства приучили к дисциплине. Они знали, что тишина есть непременное условие отцовского «бизнеса», а стало быть, залог грядущих обедов и ужинов. Только застенчивые улыбки и робкий шепот встретили появление знакомого дяди. Сидя на кушетке, Бейкс размышлял о содержимом бесчисленных коробок и чемоданов. Интересно, открывали ли их хоть раз за время его отсутствия? Увы, ему, наверно, не суждено проникнуть в их тайну.
На пороге показалась грузная африканка в старом берете и несвежем фартуке. Она была беременна, и от этого казалась еще крупнее. В руке она держала наперевес, точно копье, длинную разливательную ложку.
— Боже мой, Бейкс!
Бейкс встал и с улыбкой пошел ей навстречу.
— Как поживаешь, Мария?
— Разве ты не видишь? — Она лучисто улыбнулась и показала половником на свой живот. — Чертов Хенни не угомонится никак. Садись ужинать. Хенни, найди-ка ему место.
— Я должен был к вам заявиться только в понедельник, но обстоятельства изменились — знаешь, как бывает, — сказал Бейкс.
— Еще бы! — воскликнула Мария, поглаживая живот, как бы давая понять, что привыкла к разным неожиданностям. — Не беспокойся, мы тебя устроим.
Хенни выпроваживал из-за стола детишек, освобождая место для Бейкса.
— Ты будешь спать на нашей кровати, а мы с Марией ляжем с детьми.
— С ума сошел, — возразил Бейкс. — Я отлично проведу время с этими карапузами.
— У него болит рука, — сказал Хенни жене.
— Ничего, — успокоил их Бейкс, — дети меня не тронут.
— Смотри, — сказала Мария, — нам ничего не стоит уступить тебе кровать.
— Спасибо, не беспокойтесь. Речь идет всего о двух ночах.
