— О, благодарю вас, тайбань.
— За работу, Клаудиа! — Он нажал на клавишу линии четыре. — Да, Эндрю? Как сделка?
Гэваллан рассказал самое главное.
— Двадцать миллионов наличными? — недоверчиво переспросил Данросс.
— Наличными, в восхитительных, чудесных американских долларах! — Данросс почти видел, как лицо Эндрю расплылось в улыбке. — А на мой вопрос, когда Бартлетт подтвердит сделку, эта сучка нагло заявила: «О, я подтверждаю её прямо сейчас: я могу заключить сделку на сумму до двадцати миллионов без консультаций с ним или с кем-либо ещё». Ты думаешь, такое возможно?
— Не знаю. — Данросс почувствовал некоторую слабость в коленях. — Бартлетт должен приехать с минуты на минуту. Я спрошу у него.
— Слушай, тайбань, если это совершится…
Но Данросс почти не слушал восторженных излияний Гэваллана.
«Это предложение, в которое трудно поверить, — сказал он сам себе. — Оно слишком хорошее. Что тут не так? Где подвох?»
Став тайбанем, он вынужден был маневрировать, лгать, уговаривать и даже угрожать — к примеру, Хэвегиллу из банка — гораздо чаще, чем мог предположить, чтобы вывести «Струанз» из тупика, в который компанию завели его предшественники, противостоять природным и политическим катастрофам, что одна за одной обрушивались на мир. Даже продажа акций не принесла капитала и передышки, на которые он рассчитывал, потому что из-за резкого падения цен во всем мире рынки рухнули.
А в августе прошлого года пронесся, сея опустошение на своем пути, тайфун «Ванда». Сотни людей погибли, сотни тысяч остались без крова, затонуло полтысячи рыбацких лодок, двадцать кораблей, на берег было выброшено одно из судов «Струанз» водоизмещением три тысячи тонн, повреждена почти завершенная гигантская причальная стенка, и вся их строительная программа остановилась на шесть месяцев.
Осенью грянул Карибский кризис, вызвавший новое снижение деловой активности. Этой весной де Голль наложил вето на вступление Великобритании в Общий рынок — ещё одно падение цен. Потом последовала ссора Китая и России[60] — и опять падение…
«Теперь я почти получил двадцать миллионов американских долларов, и на тебе: каким-то боком мы причастны к контрабандному оружию. Цу-янь, очевидно, сбежал, а Джон Чэнь бог знает где!»
— В бога душу мать! — зло проговорил он.
— Что? — Ошеломленный Гэваллан осекся, не закончив доклада. — Что ты сказал?
— О, ничего, ничего, Эндрю. К тебе это не имеет никакого отношения. Расскажи о ней. Как она тебе?
— Здорово считает, стремительна и уверенна, но нетерпелива. И красивая, стерва. Давненько таких не встречал, а титек, как у неё, наверное, нет ни у кого в городе. — Гэваллан рассказал, кто на что спорил. — Думаю, Линбар идет по самой короткой дорожке.
— Я собираюсь уволить Форстера и послать Линбара в Сидней на шесть месяцев, чтобы он там со всем разобрался.
— Прекрасная идея, — усмехнулся Гэваллан. — А то слишком много себе позволяет: как говорится, воздух портит в церкви. Хотя, я слышал, дамы там, внизу[61], очень услужливы.
— Ты думаешь, сделка состоится?
— Думаю, да. Филлип от неё в восторге. Но обсуждать её с женщиной — дело дрянь, и это правда. Как считаешь, можем мы обойти её и иметь дело с Бартлеттом напрямую?
— Нет. В переписке он ясно дал понять, что главным от него на переговорах будет Кей Си Чолок.
— Ага, значит… вперед на приступ и все такое! Что мы не сделаем для Благородного Дома!
— Слабые места у неё проявились?
— Нетерпелива. Хочет стать своей в чисто мужской компании. Её ахиллесовой пятой я бы назвал это отчаянное желание быть принятой в мир мужчин.
— Ну и пусть себе желает — с тем же успехом можно искать Святой Грааль. Встреча с Доусоном назначена завтра на одиннадцать?
— Да.
— Позвони Доусону, пусть отменит её, но не раньше, чем завтра в девять утра. Пусть сочинит какую-нибудь отговорку и перенесет встречу на среду в полдень.
— Замечательно придумано: вывести её из равновесия, да?
— Скажи Жаку, что это собрание я беру на себя.
— Хорошо, тайбань. Что насчет Джона Чэня? Ты хочешь, чтобы он там присутствовал?
Данросс помолчал.
— Да. Ты уже виделся с ним?
— Нет. Он должен подойти к ланчу. Хочешь, чтобы я нашел его?
— Нет. Где Филлип?
— Поехал домой. Вернется в четырнадцать тридцать.
«Хорошо», — подумал Данросс и отложил мысли о Джоне Чэне до этого времени.
— Послушай… — Загудел интерком. — Минуточку, Эндрю. — Он нажал на клавишу. — Да, Клаудиа?
— Прошу прощения, что прерываю, тайбань, но меня только что соединили с мистером Жэнем в Тайбэе. Он на второй линии, и ещё подъехал мистер Бартлетт — он внизу.
— Пригласи его, как только я закончу с Жэнем. — Он снова ткнул клавишу четвертой линии. — Эндрю, я могу задержаться на пару минут. Предложи всем выпить и все такое. Бартлетта я приведу сам.
— О'кей.
Данросс ударил по клавише второй линии.
— Цзао ань (Доброе утро), — произнес он на северном диалекте китайского языка, так называемом мандарине. — Как дела? — Он был рад поговорить с дядей Вэй-вэй — генералом Жэнь Данва, заместителем главы тайной полиции гоминьдана в Гонконге.
— Шунь шоу (Все идет своим чередом), — а потом по-английски: — Что случилось, тайбань?
— Я думал, вы в курсе… — Данросс вкратце рассказал о винтовках и Бартлетте, о том, что этим занимается полиция, но не упомянул ни о Цу-яне, ни о Джоне Чэне.
— Айийя! Действительно, любопытно.
— Да. Я тоже так считаю. Весьма любопытно.
— Вы уверены, что Бартлетт ни при чем?
— Уверен. На это, похоже, нет никаких причин. Абсолютно никаких. Глупо использовать для этого свой самолёт. А Бартлетт человек не глупый, — сказал Данросс. — Кому могло бы понадобиться здесь такого рода оружие?
Последовала пауза.
— Преступным элементам.
— Триадам?
— Не все триады преступны.
— Нет, конечно, — согласился Данросс.
— Я посмотрю, что мне удастся выяснить. Уверен, что мы тут ни при чем, Иэн. Вы по-прежнему планируете быть в воскресенье?
— Да.
— Хорошо. Постараюсь что-то выяснить. Пропустим по стаканчику в шесть вечера?
— Может быть, в восемь? Вы ещё не видели Цу-яня?
— Я считал, что он прилетит не раньше выходных. Разве он не будет четвертым на нашей встрече в понедельник с этим американцем?
— Будет. Я слышал, он улетел сегодня утренним рейсом. — Данросс старался сохранять невозмутимость.
— Он непременно позвонит. Вы хотите, чтобы он позвонил вам?
— Да. В любое время. Это не срочно. До встречи в восемь в воскресенье.
— Да, и благодарю за информацию. Если что-нибудь узнаю, сразу позвоню. Пока.
Данросс положил трубку. Он очень внимательно вслушивался в тон голоса Жэня, но ничего необычного не заметил. «Где, черт возьми, Цу-янь?» В дверь постучали.
— Войдите. — Встав, он пошёл навстречу Бартлетту. — Привет. — Он улыбнулся и протянул руку: — Я — Иэн Данросс.
— Линк Бартлетт. — Они обменялись крепким рукопожатием. — Я не очень рано?
— Вы точно вовремя. Должно быть, знаете, что я люблю пунктуальность, — усмехнулся Данросс. — Я слышал, встреча прошла хорошо.
— Прекрасно, — ответил Бартлетт, недоумевая, не имеет ли Данросс в виду встречу с Горнтом. — Кейси хорошо владеет фактами и цифрами.
— Мои парни были просто поражены: она сказала, что может завершить все сама. Это так, мистер Бартлетт?
— Она вправе вести переговоры и заключать сделки на сумму до двадцати миллионов. А что?
— Нет, ничего. Просто хотел узнать, как вы работаете. Прошу садиться, у нас есть ещё несколько минут. Ланч начнется только в двенадцать сорок. Похоже, у нас может сложиться выгодное предприятие.
— Надеюсь, что так. Может, встретимся после того, как я переговорю с Кейси?
Данросс посмотрел на календарь:
— Завтра в десять. Здесь?
— Договорились.
— Курите?
— Нет, спасибо. Бросил несколько лет тому назад.
— Я тоже. Хотя до сих пор тянет выкурить сигаретку. — Данросс откинулся в кресле. — Прежде чем мы отправимся на ланч, мистер Бартлетт, пара незначительных вопросов. В воскресенье днем я собираюсь в Тайбэй и вернусь во вторник до ужина. Хочу пригласить и вас. Там я хотел бы познакомить вас с двумя людьми, предложить партию в гольф — вам понравится. Можно будет поговорить не торопясь, вы могли бы осмотреть площадки для возможных заводов. Это может быть важно для вас. Я обо всем договорился, но вот нельзя будет взять с собой мисс Чолок.
Бартлетт нахмурился, размышляя, является ли приглашение на вторник простым совпадением.
— По словам суперинтендента Армстронга, я не могу покидать Гонконг.
— Уверен, что это можно изменить.
