Татьяна Воронцова - Морской змей

Руки его нырнули под тонкую трикотажную кофточку, которая так нравилась Джемме, но не стали подбираться к грудям, а остановились на талии.

– Ты не думала над моим предложением?

– Над каким пред... – Лиза запнулась и почувствовала, что краснеет. К счастью, было темно. – Ну, вообще-то...

Он тихонько усмехнулся:

– Понятно.

– Мы все равно не смогли бы жить вместе. Венсан, ты должен меня понять.

Он пристально смотрел на нее в темноте.

– В самом деле?

– Я только-только избавилась от первого мужа...

– Ты избавилась от него два года назад.

– Да, но...

– Ладно, ладно. – Он отпустил ее и встал рядом, прислонившись плечом к опорному столбу. – Ты абсолютно права. Мы все равно не смогли бы жить вместе. А избавиться от меня тебе бы не удалось.

Лиза слегка вздрогнула. Он смотрел на нее как-то уж чересчур мрачно, даже сурово. И она вдруг осознала (вообще-то не впервые, но впервые с такой пронзительной, ошеломляющей ясностью), что руки, только что лежавшие на ее талии, на самом деле умеют не только ласкать.

– Со мной, – продолжал он негромко, – тебе пришлось бы забыть о многих своих милых привычках. И прежде всего о привычке de faire le mal pour le plaisir de le faire [70] .

Она слушала его, тяжело дыша. И вдруг... ну, о таком часто говорят «бес попутал». Ей всего-навсего захотелось посмотреть, что будет. Сыграть с ним в игру.

Рука ее взметнулась, как хлыст, и уже приготовилась ощутить гладкость и тепло его щеки, как вдруг натолкнулась на некое препятствие, в результате чего удар так и не достиг цели. Потрясенная до глубины души, Лиза молча смотрела на свое запястье, стиснутое крепкими мужскими пальцами, – оно находилось как раз на уровне ее глаз. Венсан перехватил его прямо в полете, причем, судя по всему, это не стоило ему абсолютно никакого труда.

– Спокойно, – предупредил он, усмехаясь ей в лицо. – Я знаю, что ты хотела сделать. И знаю зачем. В принципе женщине свойственно провоцировать мужчину, просто чтобы убедиться в том, что ее дерзость не останется безнаказанной. Если он претендует на какое-то главенство, он должен уметь и казнить, и миловать, не так ли? Муж, который позволяет жене охаживать себя скалкой, достоин куда большего презрения, чем муж, который охаживает ее сам. Эти парадоксы женской психологии подробно описаны в специальной литературе. Но я не думал, что мы уже подошли к этому этапу. Может, все же объяснишь, что на тебя нашло? Кстати, не пытайся ударить меня коленом, иначе я действительно рассержусь.

– Я хотела посмотреть... посмотреть, как ты себя поведешь... – промямлила Лиза, даже не пытаясь сделать то, от чего он ее предостерегал.

– Bien, ты посмотрела... Это все?

Она молчала, уставившись в пространство.

– Имей в виду, – проговорил он очень мягко, но мягкость была нанизана на раскаленный стержень, – я могу излечить тебя от твоей болезни за десять минут. И не делаю этого только потому, что ты не моя женщина... Ну что? – Пальцы его нащупали косточки на ее запястье. – Ты довольна, или впрыснуть тебе еще одну дозу адреналина?

Лиза услышала стук собственного сердца. Ей стало жарко. Господи, как же она ненавидела его в эту минуту! За его проницательность, заставляющую ее чувствовать себя чуть ли не извращенкой; за боль, растекающуюся по нервам и сухожилиям правой руки; за мучительное унижение от сознания того, что все равно придется просить его не быть таким жестоким.

– Ты и твоя подруга, вы считаете всех без исключения мужчин жалкими ничтожествами. А я видел мужчин, которые выносили из огня таких дур, как вы. Тебя изнасиловали... Бедняжка! Сказать тебе, что чувствует человек, когда проходящая навылет пуля крошит его ребра?

– При чем здесь это, идиот? – прошипела Лиза. У нее даже волосы встали дыбом, как у рассерженной кошки. – Как раз боли-то я, можно сказать, и не чувствовала, потому что была пьяная.

– Нет? В таком случае немного боли тебе не повредит.

Она еще помнила вкус его поцелуя, а он уже заставил ее покрыться холодным потом, всего лишь покрепче обхватив ее запястье. Кроме этого, он ничего не сделал. Да, и еще зажал ей рот ладонью правой руки, чтобы принимающая ванну Джемма не услышала поросячьего визга, который, несомненно, прозвучал бы в ночной (цикады не в счет) тишине.

Вырываться было бесполезно, потому что он прижал ее спиной к опорному столбу. Заехать коленом в пах? Тоже проблематично, к тому же насчет этого он ее предупредил. Единственное, что оставалось, – это привести в боевую готовность отточенные ногти и пробороздить ими кисть его правой руки – той самой, что зажимала ей рот.

Ногти у нее всегда были крепкие и здоровые, на зависть всем девчонкам. А здесь, на отдыхе, они дополнительно окрепли от морской соли. Одним словом, кровь французского интервента из-под них брызнула сразу же. Он вздрогнул, судорожно прижимаясь к ней всем своим жарким, сильным телом. Что-то пробормотал сквозь зубы. Кем бы он ни был, этот негодяй с крашеными волосами, чувствовал он точно так же, как и всякий живой человек.

Лишенная возможности спастись бегством, Лиза кромсала его руку с почти маниакальным наслаждением, досадуя только на то, что не может оценить размеров причиненного ущерба. Венсан шептал что-то по-французски, так быстро, что она не могла разобрать ни слова. Изредка шипел сквозь зубы, ненадолго закрывая глаза. Почему-то это казалось ей ужасно сексуальным. Мысли о сексе в такую минуту – что за выверт в сознании? Хватка постепенно ослабевала, и наконец Лизе удалось перевести дух и облизнуть пересохшие губы.

Но совсем он ее не отпустил. Его шепчущие и подрагивающие губы скользили по ее щеке... его кровь струилась по ее пальцам и пачкала одежду...

– Что ты говоришь? – спросила она, потеряв терпение. – Я ничего не понимаю.

Он отнял губы от ее шеи и посмотрел ей в глаза. Покосился на свою расцарапанную кисть, глубоко вздохнул и начал переводить:

– Кто это? – потрясенно спросила Лиза.

Пальцы ее были липкими от крови. Вонзая ногти чуть глубже, она могла добиться той потрясающей хрипотцы в его голосе, которая так волновала ее во время секса.

– Рембо. Давным-давно я прочитал томик его стихотворений и почти все запомнил. Я был очень романтичным юношей. Позже это прошло.

Лиза слушала, не веря своим ушам. Рембо... алхимия... что еще можно отыскать в этой безумной голове?

Языком он собрал слезы с ее ресниц, провел по чуть дрожащим прикрытым векам. Никто никогда не целовал ее так... Даже не поцелуи – изысканные касания, от которых кружится голова и вскипает кровь.

Почувствовав, что он ее больше не держит, Лиза опустила руки. Венсан тут же поцеловал ее. В который раз за этот вечер... А раньше, все эти два месяца, что они были вместе, он не целовал ее. В губы – никогда! Пристраивал поудобнее, доводил до кипения и... то есть целовал, конечно, – груди, шею, руки... но не губы.

– Венсан, – прошептала она в полузабытьи, – ты мог бы полюбить женщину, которая всех мужчин считает жалкими ничтожествами?

Он ничего не ответил.

Позвонила не бывшая свекровь, а ее собственная мать. Макс там, случайно, не объявлялся? Хм, странно... Должен был прилететь двадцать пятого, но не прилетел. Звонил последний раз дней за пять до предполагаемого возвращения из Афин, и с тех пор от него ни слуху ни духу. Борисовна (его мамаша) уже весь телефон оборвала: спроси ее да спроси («ее» – то есть Лизу). Может, он ей звонил? Может, у него поменялись планы?

– Мама, – сказала Лиза, искусно имитируя беспредельную усталость, – ты же знаешь, что на планы этого человека мне глубоко наплевать, да и на него самого тоже. Даже если бы сейчас, вот в эту самую минуту, он провалился сквозь землю, я бы ничуть не расстроилась.

Это был именно тот ответ, которого от нее ожидали. Еще две минуты легкомысленной болтовни о том о сем – и они распрощались.

– Ну? – взволнованно спросила сидящая за рулем Джемма.

Они ехали в Керкиру, оставив Венсана отсыпаться после утренних подвигов.

– Они хватились его. Но кто и как его ищет, я не совсем поняла. А расспрашивать не хочу. Не должна я этим интересоваться, понимаешь? Это покажется подозрительным.