И Миша рассказал про «восьмиборье», то что «русским» называется.
Например, есть в нем такое: «Вот 110 километров тебе на сутки!» И тут, хочешь, шагом иди, хочешь трусцой, можно бежать, что есть силы, потом остыть шагая и завалиться вздремнуть — фора есть, потом опять бежать… Воли много. Но, вот тебе ружье в руки, вот тебе пять или семь кило общественного груза на спину — дуй через тайгу до «старых шахт»! Не саму тайгу, разумеется, тайгой не ходят — тайгой карабкаются, ломятся, … и … то есть, шуруй, как ты есть, разбитой дорогой, той, что раз в год гусеничным трактором проходят с ковшом сваренным навыворот, что нос у того корабля — это повал отбрасывать и наросшее. И волокушей позади себя тянет, чтобы разгладить. После зимы, особенно если снежная, обязательно есть повалы, и после ветра, которым крыши рвет.
Когда марафон бегут, часов нет ни у кого, часы только на конце маршрута. Гадай сам, уложился ли в сутки или недобрал. Минут не хватило или часа, но тут все равно незачет тебе. Стыдно за такое…
Тут же у магазина тебя взвешивают, тут же и грузят, чтобы получилось не меньше одной десятой от собственного веса, а сколько сверх возьмешь, сколько тебе надо личного — дело твое, но выделенный запас должен доставить в сохранности — это общественное, это поселку нужно — это в конце марафона ждут.
Жребий тянут. Первого в 9.00 отправляют по плечу хлопая. И так каждый час до последнего. До закрытия магазина.
Прибежишь, сбросил груз, сразу тебе стрелять со своего ружья. Уже все расставлено. В тайге жить и стрелять плохо? Но оказывается после такой пробежки стреляется совсем по–другому, очень тяжелое ружье. На сто верст и иголка груз.
Потом дается полсуток отдохнуть по лагерю хозяйничая. Можно ли на боку лежать второй развивая? Дальше тебе по шахте лазить. Сверху до дна ее, но что хуже, со дна до поверхности.
Шахты с царских времен. Но окончательно забросили в начале 40‑х. Основная глубокая до ужаса. Ствол крепкий. Миша все время удивлялся как можно было сквозь такую породу когда–то вручную прорубиться? Промежуточные из лиственницы — дерева вечного. До каждой теперь где канат, где труба… лестниц нет. Давно уже нет, а подъемник вражавел намертво. На промежуточных можешь сколько угодно отдыхать. И отдыхать надо! Не отдохнул, «забил руки» непрерывкой, не сдюжишь до следующего поперечного, тогда придется спуститься и опять отдыхать — это проверено. У Миши здесь хоть и силен как медведь, а никаких преимуществ. Легче тем, кто весит меньше. Здесь, кто раньше потерял, вполне может наверстать. Тем русское восьмиборье интересно, что не самый сильный и не самый ловкий в итоге выиграет, а тот кто все в себе развил, не один бок.
Тренер из ниоткуда — сам приехал или назначили. Вообще–то, по должности «завклубом», но из клуба, где танцы, кино, да концерты по «красным датам», не отказываясь от всего этого, сделал спортклуб — всяких секций, большинство которых сам и вел. Когда только успевал?
Взрослые посмеиваются, но одобряют. Особенно «русское восьмиборье». Про него всегда интересуются — кто сколько очков набрал. Завклубом даже стал еженедельную сводку лепить, а в конторе попросили копию делать, чтобы на стене конторы красовалась, там же где и победители соцсоревнований. Как тут не заниматься? Тренер бумагу вывешивал на трех лучших по всем отдельным дисциплинам и еще сводную — на мастера. А на остальных даже не сообщал — какие результаты у каждого, кто на сколько отстал.
— Худших нет, — говорил, — есть подтягивающиеся!
Русское восьмиборье результатов не сохраняет, в нем рекордов нет. Например, вот сюда, до этой косы, Миша доплыл за час — положено ровно час плыть — и колышек воткнул напротив, как только по рельсе отстучали, тот самый именной колышек с которым плыл. А как же? Надо же чем–то отмечать? Кто дальше? Колышки, как и груз, тоже неодинаковые, поскольку и люди неодинаковые, каждому положено свое, пропорциональное. Плыть из–за него приходится на боку, одной рукой выгребая, другой тащишь острием вперед, по другому никак не получается — пробовали. Плыть по реке, но не по течению, а супротив, и это хорошо, что в здесь река глубока и берегами не сдавлена, а то на ней же есть места, что ни за что не побороть, как не парься, даже лодки шестом не протолкнуть… Как услышал по рельсе отстучали, плыви изо всех сил к левому берегу. Второй раз по рельсе отстучат, должен уже на берегу быть, иначе незачет.
А назавтра колышек придется вынуть, отметку стереть и новых не ставить — все это результат одного дня, одного раза.
Но «результат стали давать», самих себя перекрывать раз от раза, когда Дарья в секцию записалась. Потом не только Миша думал, что завклубом нарочно Дарью подговорил.
— Кто сказал, что восьмиборье мужицкое? Нагрузки в нему мужицкие, спрос с каждого мужицкий — этого не отменить и не заменишь под кого–то особого, правила те же: вот и давайте теперь результат — доказывайте, что мужики!
Дарья плавает рыбой, но всякий раз колышек ставит к Мишиному вплотную, чтобы боками соприкасались. Миша про это не жалуется, к делу отношения не имеет.
В Русском Восьмиборье «четыре стихии», и по каждой стихии две дисциплины получаются. Вот в той же «воде», еще одна — но уже не на воде, а под водой.
Правильно дышать учил, и правильно не дышать. Тоже наука — кто бы мог подумать. Есть такая штука — гипервентиляция называется. А есть упражнения, чтобы объем легких увеличивать. Миша, после того, как тренер ему все это рассказал и показал, очень увлекся. Во всякую свободную минуту полные легкие набирал и по грудной клетке себя постукивал. Без подготовки одно, а готовому можно вдвое сделать.
Миша под водой тоже на боку плывет — сам придумал, так удобнее, когда с гранатой…
— …? — крякнул генерал.
— Здрасте! — удивился Миша. — А зачем тогда нырять?
Русское восьмиборье бессмыслицы не терпит…
Гранаты чугунные, не дюралевые, как в школе. Неясно кто ему отлил, какой умелец, но привез их тренер с собой, не поленился. Гранату, когда под водой плывешь, либо впереди себя на вытянутой руке держишь, либо к груди прижимаешь, шнур на поясе, гранату обвязывать…
— …?
— Куда? Куда укажут, всякий раз по разному. Чаще к опоре мостовой. Бывает сложно, там течение, можно промахнуться, тогда незачет.
Шнур с пояса одной рукой сдергиваешь, специально так хитро завязан, чтобы сдернуть можно, и одной рукой завязываешь — это тоже не просто, ни за что не получится, если сотни раз на берегу не освоишь, так, чтобы и с завязанными глазами… Вяжешь тоже по разному, как сказано, под водой или над водой.
Один раз, был такой казус, шнур потерял, так трусами своими гранату привязал, разорвав их на лоскуты… Смеялись конечно. А тренер хвалил, Дарья не смеялась, смотрела… Миша, когда отчитывался о выполнении, горстями прикрылся, а ручонки у него, что лопаты, надежно взял, много кто хихикал, но Дарья, как приплыл, глаз не опустила, смотрела в лицо серьезно и внимательно. Но про это Миша генералу не рассказал, только про «восьмиборье», про все его «стихии».
Генерал тихо восхитился, друг попросил адрес тренера.
— Надо того чудака к нам пристроить.
— Не много ли у тебя там собралось… чудаков? — хмыкнул генерал.
— Чудаки не мудаки! — отозвался сослуживец.
Миша за тренера расстроился. И за поселок. Если съедет, кто тренировать будет? Но, что главнее, в разы главнее, — кто пробивать это дело? Среди своих таких настырных нету. Стеснительных же сколько хочешь, Миша сам стеснительный, потому знает, что не тот двигатель, который нужен, сам не заведется, а такому делу нужен толкач не на один раз. Еще не понравилось, что его тренера чудаком назвали, какой же он чудак? Миша знал несколько чудаков, чудак это… Вроде того, который решил чтобы вода родниковая сквозь хату текла, чтобы журчало день и ночь — спать под это приятней, и кружкой можно зачерпнуть, когда в охотку. Иной бы решил — вот какой леной чудак, а этот такую работу проделал, на загляденье: надо же от Черной рощи, где ольха на ольхе, канаву прорубить через такие коренья, да камнями обложить, да омутки для красоты, да каскады для журчания — каждый на свой лад, да места, где можно на лавочке посидеть полюбоваться — взглядом охватить и места, где ведром черпать. Тем поселковским, которые живую воду любят, теперь на дальний край ходить не надо — вода сама пришла. Польза обществу, но вошел в чудаки прописные. Или вот еще чудак… Но про этого совсем не к месту.
Выходит, завклубом тоже чудак? С марафоном — да, тут он, чудак, слукавил — столько не бегают. Ну так в русском бегают! Так надо было сказать. А то, что и до шахт не 110, в едва ли не все 140, так про это Миша потом узнал — случайно, но никому не сказал… Зато, если линейку набросить на карту, сто десять получается — по прямой, беги, если хочешь, самой прямой — туту воля каждому, а не дорогой, которая меж развалов, да сопок крутит. Дороги кладут там, где удобней класть — это только кажется, что строго туда, куда надо. Жизнь тоже так: живется туда, куда удобно, мало кто себя в гору тянет. В основном чудаки.
