За дощатой перегородкой Мигель упрямо шагал по своему номеру — шесть шагов и поворот, шесть шагов и поворот, — очевидно, по диагонали.
— Мигель! — позвала Джоанна, обернувшись лицом к перегородке. — Почему ты все ходишь?
— То есть? — спросил тот, перестав шагать.
— Ты уверен, что это только пограничный инцидент?
Шаги возобновились.
— Я ни в чем не уверен, дорогая… — не сразу ответил усталый голос. — Я просто высказал предположение… надежду, если хочешь. Как твоя нога?
— Ничего, Мигель, лучше. Опухоли уже почти не заметно. Мигель, я думаю, нам пора, уже половина третьего. Еще пропустим что-нибудь важное… Может быть, они уже принесли извинения, как ты думаешь?
В кабачке было еще больше народу, чем утром, — казалось, все население поселка слушало в гробовой тишине неясный, едва слышный голос столичного диктора; и сообщаемые им новости были страшнее утренних. Части регулярной армии продолжают вести ожесточенные бои в приграничной зоне; огромное превосходство вражеской техники вынудило правительственные войска к отступлению на некоторых участках; как выяснилось, части инсургентов, главным образом состоящие из наемников, находятся под командой гватемальских офицеров, изменивших своей присяге, во главе с полковником-дезертиром Карлосом Кастильо Армасом; ряд населенных пунктов, в том числе города Сакапа, Сан-Хосе и Пуэрто-Барриос, подверглись атакам с воздуха.
— Да, это война, — тихо сказал Мигель, не глядя на Джоанну, когда они опять вышли на раскаленную послеобеденным зноем улицу. — Теперь уже об инциденте говорить не приходится.
Она и сама уже давно поняла, что для всего случившегося есть только одно название: война. Но когда Мигель произнес это слово вслух, оно поразило ее подобно удару грома. У Джоанны мгновенно пересохло во рту, как тогда, при виде тюков с оружием.
— Да, но… как же так, Мигель? — растерянно спросила она. — Что же теперь будет? Ведь мы только что… мы ведь только что собирались… как же это, Мигель? Я так хотела поехать в Антигуа…
Она замолчала. Было очень тихо, на белых стенах пылало солнце; размывая очертания гор, струилось зыбкое марево зноя. Было очень тихо, а где-то в низинах рвались бомбы, вдребезги разнося тишину и человеческие жизни.
— Что ж делать, дорогая? — Мигель сделал усилие и улыбнулся; лицо его, худое и небритое, вдруг показалось Джоанне постаревшим на несколько лет. — Что же делать, моя маленькая?.. Лучше идем, Джоанна. Идем, не нужно. И потом тебе вредно на солнце — с такой прической…
Он протянул руку и погладил ее по голове.
— Еще солнечный удар получишь, здесь с этим шутить нельзя. Идем, малыш…
О «обнял ее за плечи, обессилевшую от горя, и медленней повел по неровному каменному тротуару вдоль пылающих белым огнем стен.
Вечером они еще раз послушали радио. Коммивояжер, приехавший в нарядном бело-зеленом «шевроле», наотрез отказался взять их с собою, сославшись на перегруженность машины; зато он любезно предложил Джоанне воспользоваться отличным радио, которым был снабжен его новенький автомобиль. Они опять прослушали дневные сообщения, к которым сейчас прибавилось еще одно — о многочисленных вооруженных выступлениях антиправительственных элементов, имевших место в разных пунктах страны. Услышав это, Джоанна переглянулась с Мигелем и закусила губы. Правительство призывало население к лояльности и оказанию помощи властям.
«Народ Гватемалы! — торопливо читал диктор. — Банда милитаристов, возглавляемая ставленником Объединенной фруктовой компании полковником Кастильо Армасом, ввергла нашу страну в ужасы войны, стремясь свергнуть законное правительство и посадить на его место марионеток северо-американского капитала, стремясь снова превратить Гватемалу в колонию доллара, какой она была до 1944 года. Перед нашей родиной со всей остротой опять встает вопрос — жизнь или смерть, суверенитет или рабство, строительство свободной жизни или прозябание в ярме иностранных монополий…»
Потом было передано воззвание к общественному мнению США с протестом против использования северо-американских самолетов в истребительной войне против детей и женщин Гватемалы и обращение Красного Креста к народам Латинской Америки и всего мира с просьбой немедленно жертвовать перевязочные материалы, хирургический инструментарий, медикаменты и кровяную плазму.
Столпившиеся вокруг машины люди в истрепанной одежде, выгоревшей под палящим солнцем и тропическими ливнями, слушали молча, и их лица, озаренные пламенем заката, казались вырезанными из красного дерева. Уже собравшись выйти из машины, Джоанна вдруг решила попробовать настроиться на какую-нибудь станцию США. Ей повезло: над группой молчаливых слушателей вдруг полились гортанные и шипящие звуки чужой речи. Джоанна прислушалась и нетерпеливым жестом потребовала у Мигеля блокнот и карандаш, принявшись быстро стенографировать.
«…освободительная война, — записывала Джоанна, — начатая патриотами Гватемалы против тоталитарного правительства этой страны, свидетельствует о непреклонной воле народов Латинской Америки воспрепятствовать любой попытке создания здесь плацдарма для коммунистической агрессии против западного полушария. Правительство, которое возглавляет полковник Джэкоб Арбенс, широко известный своими просоветскими симпатиями, в течение последнего года получило от Советского Союза самое современное вооружение в количестве, превратившем эту безобидную на первый взгляд «банановую республику» в угрозу для всего континента. По заявлению одного из видных экспертов государственного департамента, Гватемала располагает в настоящий момент военным потенциалом, приближающимся к потенциалу гитлеровской Германии в период Мюнхена. По сведениям, полученным из совершенно достоверных источников, советские специалисты работают над сооружением баз-убежищ для подводных лодок на западном побережье Гватемалы, причем эти строго засекреченные работы ведутся в свойственном советским строителям сверхбыстром темпе, с массовым применением рабского труда местных жителей, брошенных в концлагеря за несогласие с политикой правительства. Достаточно взглянуть на карту, чтобы убедиться в той опасности, которую в случае войны могут представлять для тихоокеанского побережья США и для наших морских коммуникаций советские субмарины, базирующиеся на Гватемалу. Победоносное восстание, поднятое рыцарем демократии полковником Кастильо Армасом и пользующееся единодушной поддержкой всего населения, нанесло сокрушительный удар агрессивным планам СССР в Латинской Америке. Соединенные Штаты, оставаясь верными своей традиционной политике «доброго соседства» и принципу невмешательства во внутренние дела суверенных наций, не могут, однако, не поддерживать — хотя бы морально — великолепного освободительного движения, вспыхнувшего в Гватемале во имя восстановления попранной демократии и справедливости».
Голос умолк, и его тотчас же сменил другой, развязный и по-техасски квакающий:
— Диар френдс, перед нашим микрофоном только что выступал известный радиокомментатор по международным вопросам мистер Фрэнклин Осборн. Вы получили возможность прослушать его компетентное мнение относительно последних событий только благодаря любезности фирмы «Джонсон энд Джонсон», фабрикантов всемирно известной зубной пасты «Голд-Гэйт»! Только «Голд-Гэйт» дает вам приятное дыхание для работы и поцелуя! «Голд-Гэйт» — зубная паста четырех континентов!
Джоанна вылезла из машины, обводя всех ошеломленным взглядом.
— Послушайте, я вам сейчас прочту, — сказала она. — Это выступал один янки, комментатор по международным вопросам… Мигель — это просто кошмар…
Она начала читать записанное. Читала она плохо, ежесекундно запинаясь, потому что расшифровывать стенограмму и одновременно с этим переводить оказалось нелегким делом; но слушатели терпеливо ловили каждое ее слово. Когда она кончила, люди переглянулись.
— Неужто он так и сказал, что мы представляем опасность для континента? — недоверчиво спросил один, в своем полинявшем комбинезоне похожий на механика из города. — Значит, и для них мы тоже опасны?
Джоанна кивнула и еще раз прочла фразу комментатора. Механик покачал головой, громко, не стесняясь присутствия девушки, выругался и побрел прочь. Вслед за ним разошлись и остальные.
Джоанна осталась сидеть вместе с Мигелем на каменной скамейке у ворот, прислонясь головой к его плечу и глядя, на фиолетовое небо, в котором уже дрожали первые звезды и где неслись во всех направлениях невидимые волны с призывами к справедливости, с мольбами о помощи, с требованиями плазмы и медикаментов, медикаментов и плазмы… И в этом же небе под чистыми мерцающими звездами летят сейчас боевые приказы командирам бомбардировочных соединений и слова лжи, под прикрытием которых эти приказы будут исполнены.
