Он нашел ее причесывающейся перед зеркалом. Вестибюль показался ему несколько темноватым, словно на ней сконцентрировался весь имевшийся свет.
— После купания, — говорила она, — у меня с ними столько возни… Нужно было надеть шапочку… Только я терпеть не могу… В принципе это обязательно…
Слова, которые она употребляла, настолько сочетались с ее жестами, что можно было подумать, будто она разговаривает сама с собой, в полном одиночестве, либо не подозревая о чьем-либо присутствии. Она наклонила голову, чтобы лучше совладать с непокорной массой, становящейся гладкой и укрощенной после зубьев расчески.
— Держу пари, вы хотите есть, — сказал он. Он редко говорил: держу пари.
— Просто умираю от голода, — ответила она, устремляясь к идущей вверх лестнице. Потом, проходя мимо окошечка кассы и повернувшись к Араму, спросила:
— Так вам действительно не нравится это место?
— Можно привыкнуть ко всему, — согласился он… — Однако не к мысли, что тропический лес пахнет хлоркой.
Они возвратились в главное здание и стояли перед анфиладой салонов, погруженных в полумрак.
— Где можно найти что-нибудь перекусить? Что предпринять? — спросил он.
— Не беспокойтесь, я хорошо знаю этот сарай.
— Я тоже.
— Но не совсем так.
Она толкнула одну служебную дверь. Он последовал за ней и через несколько секунд вошел, по-прежнему вслед за ней, в комнату, используемую в качестве раздевалки кем-то из персонала.
— Здесь есть тостер, а в шкафу кое-какие запасы.
Арам ошеломленно смотрел на нее. Она объяснила:
— Они принадлежат тому парню… Ну, с которым я должна ехать на Родос… Если вы живете в гостинице, возможно, вы его уже видели. Он работает в регистратуре. Но сейчас его не будет три дня, до нашего отлета в четверг: он в Цюрихе, женит там своего брата. Вы чего хотите?.. Есть выбор.
Однако он показал жестом, что не голоден.
— Я думал, — сказал он, — что персонал ест в какой-нибудь комнате в подвале.
— Конечно, но в промежутке… Бедный Шинкер, он такой ненасытный, ему вечно не хватает.
— Что делает ему честь, — произнес Арам, у которого мелькнула мысль, что эта прелестная девушка тоже входит в число лакомств Шинкера, представленного ею в виде милого обжоры, слегка легкомысленного и неспособного защитить свою добычу и свои запасы. Арам смотрел, как она грызет его тосты с ломтиками ветчины и салями, извлеченными из прозрачного пакетика.
— Вот те раз, этот дуралей проворонил свои фруктовые соки и пиво.
— У меня наверху есть чем запить, — предложил Арам.
Они определенно все имели под рукой: когда двое понимают друг друга, совсем не нужно отправляться на поиски чего бы то ни было или мечтать о налете на бар. Все шло между ними так гладко с самого начала, что она сразу же согласилась, и Араму не пришлось повторять предложения. Бутерброды с салями, очевидно, жгли небо.
Войдя к Араму, Ретна не сделала никакого замечания по поводу царящего в обеих комнатах беспорядка. Больше похоже на холостяцкую квартиру, разворошенную гостиничными крысами, чем на нормальный люксовый номер. Когда он прибывал в одну из своих гаваней, то всегда открывал шкафы, вываливая их содержимое на пол, и приступал к генеральной разборке: одежда, про которую он не мог вспомнить, носил ли ее когда-нибудь, всякие подозрительные вещицы, от которых он тотчас же избавлялся, фотографии, которые рвал, письма, которые некогда забыл распечатать, чековые книжки, вероятно уже не имеющие покрытия. Порой в этом рифовом море всплывал какой-либо необычный предмет, вызывая у его владельца улыбку.
— Нет, спиртного не надо, — сказала она. — Грейпфрутовый сок, если у вас есть.
Он налил ей сока, пока она, раздвинув прозрачные шторы, пыталась разглядеть что-нибудь снаружи.
— Еще темно, — сказала она. Теперь она сидела на диване и спокойно пила свой фруктовый сок.
— Еще?
— Еще.
Арам снова наполнил ее стакан.
— Вы знаете, так пить хочется.
Это «вы знаете» прозвучало с некоторым ударением.
— Наверное, ваши тосты были солеными?
— Не больше, чем обычно, просто я люблю соки.
Внезапно уголки ее глаз засветились лукавой улыбкой.
— Вы знаете, мне ведь известно, кто вы такой: вы друг Орландини. Трудно было не заметить вас двоих…
— Вы были в «Гиге»?
Он спросил себя, не из числа ли она тех девушек, что не спускали с Орландини глаз.
— Скажите, у здешних девушек нет других занятий, кроме как пялить глаза на стариков?
Однако она точным ударом послала мяч обратно.
— Я смотрела только на вас… — сказала она без обиняков. Потом помолчала, чтобы дать ему время подумать над этим признанием и задать себе вопрос, причисляет ли она его к категории «стариков», неосторожно предложенной им самим, или же, наоборот, оставляет в резерве под более привлекательным обозначением. Потом внезапно, внося сразу уточнение в то, что Арам мог бы принять за знак поощрения, за нечто вроде предзнаменования решающей фазы:
— Да, я на вас смотрела… он вам слова не давал вставить. С ним всегда так. Какой темперамент! Вы, должно быть, ужасно устали.
— Вы, наверное, ожидали, что я упаду в обморок, — не смог он удержаться от замечания, несколько выведенный из равновесия этим приемом косвенной атаки.
— Его репутация и его легенда, — продолжала она. — Как их отличить? Я думаю, что он предпочитает свою легенду. Ему плевать на похвалы, адресуемые ему как врачу. Но не на то, о чем все шушукаются…
— Немного переоценивают, вы хотите сказать?
— Да нет… что он еще вполне на уровне в постели!
Она сказала это так, как будто это был один из элементов местного фольклора. Чтобы не остаться в долгу, чтобы не показаться стеснительным, робким, он поддержал эту тему:
— Он всегда был на высоком уровне в этой области своей деятельности.
Была ли у нее заложена в характере, как бы свыше, какая-то способность озадачивать людей либо же она делала все от нее зависящее, чтобы показаться таковой и играть в эту игру?
— Должна все-таки вас покинуть…
Она встала, но теперь уже как какая-нибудь чинная жена, которая дает понять, что пора уходить и прощается с хозяином:
— Спасибо за гостеприимство.
— Останьтесь, — произнес он.
Потом, не зная, как обосновать это требование:
— А почему Родос?
— Потому что это самое дешевое. Да! Разумеется, побывать в Турции… или в Египте. Вот-вот! В Египте… Сфинкс… экскурсия по Нилу!.. Я как-то почти об этом не думала.
Она была уже около двери, спокойно выдерживая внимательный взгляд Арама. Кроме того, что она умеет плавать кролем и обращаться с электротостером для изготовления хрустящих бутербродов, он не знал о ней ровным счетом ничего. Однако сейчас он и не испытывал потребности знать о ней больше. Больше того, что можно было уловить с первого взгляда: нежелание усложнять себе жизнь, манера высказывать то, что приходит на ум, и привычка плыть по течению, пытаясь влиять на события. Пожалуй, он был не в состоянии составить о ней никакого определенного, даже самого общего, суждения и одновременно чувствовал, что не может оторвать от нее глаз, что, даже если бы закрыл их, продолжал бы ее видеть.
— Забавно все-таки… — начал он, но тут же замолчал.
Он споткнулся о ее улыбку, о ее избыток здоровья.
А если и было что-то забавное в создавшейся таким образом ситуации, так это то, что им удалось пробыть вместе все это время — час или больше — и не сказать друг другу ничего существенного либо серьезного, чего-то такого, что раскрыло бы их друг другу.
— Пообедаем вместе завтра.
— Невозможно, — сказала она.
— Шинкер?
— Если вам угодно.
Однако она рассмеялась, словно стремясь показать, что для нее ничто не имело существенного значения, ни то, что она говорила, ни то, что умалчивала.
Она пошла по коридору. Арам нагнал ее.
— Подождите… Если вы живете не в отеле, я могу вас проводить: у меня внизу машина… взятая напрокат.
— А у меня Солекс. К тому же это в двух шагах. А утренний воздух пьянит, не так ли?
Он сжал ее руку.
— Вы очень, очень не похожи на других, — сказал он, — и все же ничто в вас меня не удивляет. Как будто бы я вас хорошо знаю.
— И у меня, — ответила она, — у меня тоже сразу такое впечатление сложилось, когда увидела вас в «Гиге». Очевидно, мы встречаем только тех людей, которых уже встречали. Где-нибудь еще. Или во сне. Или в других людях. Вам не кажется?
Однако она снова разомкнула контакт:
— Терпеть не могу осложнений.
Арам отнял руку, освобождая путь. Но на этот раз она обернулась, пройдя несколько метров:
— Если мы еще встретимся, вы мне расскажете историю про того типа из Гштада, я так поняла, что вы его знали. Здесь дирекция постаралась замять… Хорошо?
