«Я сделал это, я сделал это, теперь я свободен...» – радовался убийца, покидая место преступления, дождь снова принял его в объятия.
У мокрого забора наркоман понял, что всю дорогу несёт молоток. Он с облегчением бросил в яму орудие убийства и, подставив лицо дождю, рассмеялся.
Проход в заборе оставался позади, Семёныч шлёпал по лужам, а сзади подкатывала «Тойота», рассекая колёсами воду.
Водитель просигналил, когда поравнялся с пешеходом. Наркоман в ответ проорал: «Я сделал, сделал!...»
Тонированное стекло медленно опустилось.
– Молодец, – не глядя, похвалил цыган и бросил в ноги запакованный шприц, сразу уехав.
Небо прорвало, как дырявую крышу, невольник спешил укрыться, не только от беспощадного дождя, но и от всего мира, чтобы заполучить свою долгожданную свободу.
«Спи спокойно», – подумал цыган о бывшем наркоторговце, глядя сквозь мокрое стекло.
Меньшиков, склоня голову, сидел в одиночной камере, уставившись в грязный кафельный пол. Мысли его перестали течь вовсе, он просто ждал, что будет дальше.
– Эй, ты, давай на выход, журналист! – велел громкий голос дежурного. Арестант поднялся, вышел из клетки, его повели в кабинет следователя. Там с него взяли подписку о невыезде и обещание по первому требованию являться в участок, после чего отпустили. Добравшись до дома, сам не свой от произошедшего, мужчина первым делом залез под душ. Горячие струи осыпали его тело тысячами приятных брызг, которые здорово ему помогали избавиться от всякой гадости и ненадолго отвлекали от чёрных мыслей по поводу кончины школьного друга. К тому же ещё повлияло спиртное, распитое по дороге домой.
Зазвонил телефон, хозяин даже не думал подходить к нему.
«Плевать! Кому надо перезвонят...» – решил Евгений.
Конечно, ему было очень противно, что его продержали дольше, чем положено за решёткой, в вонючей камере, но это ни в какое сравнения не шло со случившемся убийством. Василий не был святым человеком, но положиться на него в трудную минуту было можно, а это великое качество. Закончив смывать с себя тюремную грязь, Меньшиков вытерся, одел халат, не забыв наполнить свой стакан водкой, верным средством от стресса. Выпил. В этот момент прозвучал очередной долгий настойчивый звонок телефона. Журналист взял трубку...
– Алло?
– Здравствуйте, Евгений, это Корсаров вас беспокоит.
– Не знаю такого.
– Прекрасно знаете, просто забыли. Мы виделись не так давно, в филармонии, вы мне тогда ещё картину подарили... – напомнил абонент.
Евгений смутно начал припоминать тот день и обстоятельства сопутствующие ему. Солидный, представительный мужчина тоже всплыл в памяти.
– Откуда вы узнали мой номер? – спросил художник, поджигая сигарету.
– Ну чего не узнаешь за деньги. К тому же вы всё-таки личность известная, в определённых кругах.
– И что Вам надо?
– Извините ещё раз за беспокойство, но нужна ваша помощь. Мои друзья видели ваше полотно и оценили его по достоинству. Оно сильно им приглянулось, и знаете у одного из них сегодня день рождения, нет ли у вас случайно копии «Солнца нет»? Чтобы я мог её подарить, – сообщил Корсаров.
– Я не делаю копий. Никогда, – отрезал Меньшиков.
– Тогда могу я приобрести что-нибудь другое, из ваших работ? – поинтересовался Владимир.
– Обязательно сейчас? – спросил художник устало, потушив недокуренную сигарету об лоб певицы «Глюкозы» на титульной странице журнала «Гламур».
– Рад бы повременить, но, к сожалению, день рождения нельзя перенести назавтра, – ответил бизнесмен.
– Ладно, записывайте адрес... – согласился Евгений.
– Я немедленно приеду к вам. До встречи, Евгений, – прозвучали его последние слова, он положил трубку.
Меньшиков утомлённо лёг на диван и, глядя в потолок, стал ждать покупателя. Усталый и опустошённый он не заметил, как заснул.
– Иди сюда... Иди ко мне... Я тут... Близко...
Ничего не понимающий Евгений брёл наугад, разгребая темноту, шёл на таинственный голос, звучавший где-то поблизости. Унылый пейзаж поражал своей депрессивностью. Вокруг возвышались чёрные горы золы, а небо, вместо обычного голубого, было тёмно-пепельным. Какие-то чёрные силуэты мелькали перед ним. Евгений ничего не понимая смотрел на бескрайние просторы, ему стало страшно от неестественной тишины.
– Иди... Иди вперёд... Я тут, Жека... – прозвучал вновь чей-то голос.
Меньшиков, собрав все силы, двинулся вперёд. Никого... Ничего...
Вдруг перед ним, возникла чёрная скала, к ней был намертво прикован человек в белом балахоне до колен.
– Ну, здравствуй Жека! – облегчённо сказал он, увидев товарища.
– Вася! Это ты? – прокричал изумлённый Меньшиков.
– Я Женёк, я, – подтвердил Свинин.
– Ты живой что ли, мать твою?! – воскликнул журналист, всё ещё не приходя в себя.
– Живой, как видишь, но только духовно.
– А в какой это заднице мы торчим?
– Царство мёртвых, во сне пересекается с миром живых, дружище. Здорово, что ты меня нашёл, здесь, а теперь будь добр, дай горло промочить... – попросил Свинин, кивнув на маленький стол. Там стояла миска с водой. Евгений, кое-как оценив ситуацию и бедственное положение друга, кинулся к миске, едва не опрокинув её.
– Осторожно! – испуганно крикнул бывший мент. – Не-то я, от горя, во второй раз сдохну.
Меньшиков, чуть дыша, поднёс глубокую миску к губам Свинина, он жадно осушил её, она тут же наполнилась водой заново. Журналист хотел было ещё поднести, но рыжий остановил его...
– Спасибо, Жека, я больше не хочу...
– Что с тобой случилось, Вась? Почему ты в таком виде? – спросил Меньшиков, положив воду на стол.
– Неправильно я жил, Женёк. Грехов на мне не счесть... Вот меня и разуделал высший суд. Что заслужил, то и получил, – ответил мент изнурённым голосом, чьи закованные руки были задраны выше уровня головы.
Евгений приметил рядом валяющуюся кувалду, схватил её.
– Погоди, Вась, а может, я кандалы твои расколошмачу, к чёртовой матери?!! – сказал он, ударив оковы левой руки на запястье грешника.
– Хватит, Жека! Мне же больно! – закричал, скорчившийся Свинин. – Этим, ты мне ни как не поможешь. За всё я сам отстрадать должен, тогда освобожусь.
Евгений от бессилия заплакал, бросив кувалду под ноги.
– Прости друг, что помочь не могу.
– Не расстраивайся, брат. Лучше послушай меня... – проговорил рыжий. – Беда у тебя, за плечами, Жека. Чёрная, она грозит тебе, беги куда глаза глядят, беги не оглядывайся, подальше из города. Иначе плохо тебе будет, братишка, потому что за бедой стоит один человек. Злой и беспощадный, он не перед чем не остановится, никого не пощадит, он тебя в могилу сведёт, так же, как меня. Берегись, Женя, беги, пока не поздно!!!
– Кто он? – ужаснулся Евгений.
– Он уже поблизости. Беги от него... – прозвучали слова Василия и растаяли вмиг из-за прозвучавшего дверного звонка. Меньшиков проснулся в холодном поту, истёкшие две секунды, показались ему вечностью, не помня себя, он подошёл и отворил дверь. Его взгляд перехлестнулся с ледяным взглядом Корсарова, который с кем-то говорил по сотовому.
– Можно войти? – прервал он, затянувшуюся паузу, закончив телефонный разговор.
– Да, пожалуйста, да... – очнулся Евгений.
Владимир прошёл в прокуренный дом, лазая в мобильнике, тщательно всё осматривая: обстановку, картины на стенах. В мастерской висели графические рисунки на обыкновенных листах, и даже ужасный бардак из нагромождения разных вещей, всё обследовал любопытный гость.
– Водки хотите? – предложил Меньшиков и обратил внимание на сигнал, сообщающий о доставке почты.
– Спасибо, не хочу, – иронично отказался Корсаров и попросил хозяина показать какие-нибудь работы, так как все холсты были развёрнуты к стенам.
Меньшиков выставил несколько полотен: портрет сиамского кота, лежащего на кладбищенском кресте, зимний пейзаж с берёзками на чёрном снегу, изображение треснутой луны на фоне виселицы.
– Кот мне нравится, возьму его... – сказал Корсаров, хотел было спросить цену, но тут взгляд его упал на неприметный ранее графический портрет Пикассо. Он был изображён необычно, казалось, лицо вот-вот исчезнет, размытое водой.
– Вы поклонник этого художника?
– Нет, – возразил журналист, – просто он нравится мне своей необычностью.
– Вы не против, если я возьму его для себя? – поинтересовался покупатель.
– Извольте, – одобрил Евгений. – Всё для вас, за ваши деньги.
– А почему вы не показали мне ту картину? – спросил Корсаров, указав на большое полотно, прикрытое тканью.
– Мне не жалко, смотрите, – произнёс журналист, откинув ткань.
Миру явилась нагая красавица в изящной резной беседке, утопающей в абрикосовых цветах. Гость на минуту забылся, засмотрелся изображением китаянки.
– Собирательный образ? – вдруг спросил он.
– С натуры, – немного хвастливо отозвался Евгений.
