Она скорчила противную рожицу.
– Плейбойские зайчики, папа? Бо-о-оже мой! Это же дешево и несовременно…
– Я зайчиком не была. Я была на центральном развороте. Кроме того, я актриса, – тихо сказала Брук.
Брюс решил еще раз попробовать выдворить Фарру, как бы ни реагировал на это Уэйн. Иначе Велвет скоро перемоет косточки всем присутствующим.
Карл был убит за свои неуважительные речи, а по части неуважительных речей даже бойкий нью-йоркский агент не может тягаться с маленькой голливудской принцессой.
– Фарра, – рявкнул Брюс, указывая на нее пальцем, – я занят! Убирайтесь! Немедленно!
Фарра не двинулась с места. Она прекрасно видела, как Брюс взволнован, и ей это было на руку. На такую удачу она и рассчитывать не могла: обычно он был спокоен и уверен в себе. Ситуация обещала финансовую выгоду, и Велвет тут оказалась весьма кстати.
– Брюс, ты говоришь о своей дочери и предлагаешь ей убраться из дома, который был ее домом. Это просто отвратительно. Ты что же – теперь предпочитаешь компанию шлюх и грязного отребья твоим…
– Простите, – перебила ее Скаут.
Брюс замер, ожидая града мстительных пуль, нацеленных в его несчастное семейство. Но Скаут пропустила оскорбление мимо ушей. Ее разбирало любопытство.
– Миссис Деламитри? Можно кое-что у вас спросить?
– Нет, нельзя, – ответила Фарра так презрительно, что это охладило бы раскаленную сковородку, но на Скаут никакого впечатления не произвело.
– Правда, что вы однажды так напились, что потеряли ребенка? Что вас так сильно тошнило, что случился выкидыш?
На секунду даже Фарра лишилась дара речи. Ее борьба с алкоголизмом была продолжительной и публичной. Она знала, что о ней ходили всевозможные слухи, но так ее еще никто не оскорблял.
– Что ты сказала?
– Об этом писали в «Нэшнл инквайрер»,[8] – ответила Скаут.
– Ха, я получше историю слышал, – встрял в разговор Уэйн. – Как-то раз пьяную миссис Деламитри притормозили на дороге копы и обвинили в том, что она не в форме. «Как не в форме?» – возмутилась она и так их ублажила, что они отпустили ее, даже не оштрафовав. Было такое, миссис Деламитри? – Уэйн рассказывал эту историю и раньше, но она его по-прежнему забавляла.
– Насчет ублажения копов не знаю, – важно сказала Скаут. – Но о том, что она напилась и ребенка потеряла, я точно читала.
– Да, а Велвет эту операцию впервые проделала, когда ей было семь лет, – добавил Уэйн.
– Какую операцию? Они писали про пластическую операцию! И все это вранье! – Велвет также доводилось о себе читать.
Фарра в ярости повернулась к Брюсу.
– Что здесь происходит, Брюс? Это что – какой-то дешевый прием? Пытаешься меня напугать? И не надейся – не сработает!
– Не сработает, пап, – сказала Велвет, присоединяясь к матери в борьбе за финансовое обеспечение. – Нам с мамой нужен этот дом и квартира в Нью-Йорке.
– Иначе в ход пойдут ток-шоу. Возьму, например, и расскажу у Опры, как ты использовал кремы для достижения эрекции…
– Мама, какая гадость!
Уэйн хохотнул и налил себе еще бурбона. Все было куда смешнее, чем он мог надеяться.
Брюс в отчаянии совсем потерял осторожность.
– Бери, что хочешь, Фарра, все, до последнего цента. Я сегодня же подпишу бумаги. Только уведи отсюда Велвет.
Наконец-то Фарра поняла: что-то здесь не так. Особой чувствительностью она не отличалась. Фарра была частью Голливуда, и проблемы других людей ее не касались. Она родилась толстокожей, а голливудские мастера пластической хирургии натянули ее кожу так плотно, что дурные предчувствия и сомнения отскакивали от нее, как горошины от барабана. Но в тот момент, когда Брюс предложил отдать ей все, что у него было, она почувствовала неладное. И это как-то было связано с людьми, заполонившими дом Брюса и не производившими такого уж хорошего впечатления. Фарра решила отложить беседу о деньгах.
– Мой адвокат тебе позвонит. Пойдем, Велвет. Мы уходим.
Но было слишком поздно. Уэйн загородил им выход.
– Да разве мы не разберемся без этих юридических паразитов, миссис Деламитри? Чертовы адвокаты когда-нибудь высосут всю кровь из нашей нации. К дьяволу адвокатов, говорю вам. Теперь я буду представлять интересы мистера Деламитри, не возражаете?
– Пойдем, Велвет. Мы побеседуем с твоим отцом в другой раз. – Фарра взяла Велвет за руку и попыталась протиснуться в дверь, но Уэйн не сдвинулся с места.
– Видите ли, миссис Деламитри, Брюс хотел бы, чтобы вы умерли. – Уэйн сделал эффектную паузу, а затем продолжил:
– Он сам мне об этом сказал, и я подумал: Брюс доставил мне столько удовольствия, что я, пожалуй, мог бы исполнить его желание.
Тут он достал свой автомат и широко улыбнулся.
– Господи, Уэйн, отпусти их. Ты же обещал.
Уэйн прицелился в Фарру.
Велвет взвизгнула и, растеряв за три секунды всю свою напускную взрослость, превратилась в четырнадцатилетнюю девочку.
– Папа, сделай что-нибудь!
– Уэйн, пожалуйста! – заорал Брюс.
Уэйн смотрел поверх ствола в лицо Фарры.
– Ты же говорил, что хочешь ее смерти, Брюс?! Говорил ведь. Разве нет, Скаут?
– Я слышала.
– Ты же не бросаешься словами, Брюс? – Уэйн по-прежнему не сводил глаз с Фарры.
– Это была метафора, – умолял его Брюс хриплым от ужаса голосом. – Клянусь тебе, это была метафора!
– Брюс, Брюс, успокойся, приятель. Ничего страшного. Каждые несколько секунд кого-нибудь в этом мире убивают. Обитатели лос-анджелесских трущоб считают себя счастливчиками, дожив до обеда. А доживешь до времени, когда у тебя вставать перестанет, – так просто герой, старик. Плюнь ты на все, давай замочим суку. Я на себя возьму ответственность, а ты сохранишь свое добро.
Брюс судорожно соображал. Нужно было что-то придумать, что-то сказать.
– Ну же, Брюс, – продолжал Уэйн, – это лучшая ночь в твоей жизни. Меня разыскивает полиция, я перебил человек сто. Одним больше, одним меньше – для меня значения не имеет, а вот для тебя… Ты только подумай: тебе уже не придется слушать голос этой сучки, видеть ее костлявую физиономию. Ты сам сказал, что хочешь избавиться от нее, знаешь ведь, что сказал.
Все это время Уэйн испепелял Фарру взглядом. Он смотрел в ее лицо поверх ствола, пока произносил свою убийственную речь.
– Послушай, Уэйн, – Брюс медленно выговаривал слова, и каждый его слог был мужественной победой разума над страхом. – Метафора и реальность совсем не одно и то же. Ну, ты же говорил когда-нибудь: «Я мог бы съесть слона»? Или что-нибудь в этом духе? Но в действительности не смог бы съесть слона? Ты…
– Брюс! – Уэйн наконец отвел свой взгляд от автомата.
– Да?
– Ты учить меня вздумал?
– Нет, я просто…
– По-твоему, я не вижу разницы между выражением вроде «Я мог бы съесть слона» и правдой, даже если она исходит от такого бесхребетного слизняка, как ты, который боится признаться в том, чего он на самом деле хочет? Ты ненавидишь эту суку. Если бы она скончалась в автокатастрофе на пути сюда, ты бы здесь выплясывал джигу, сам ведь знаешь. Если бы эта забальзамированная костлявая кукла Барби вдруг исчезла из твоей жизни, ты был бы рад и счастлив. Ну, так вот твой шанс. Сучке встретился маньяк-убийца. И ты тут ни при чем, так что не дергайся. Смотри, как я ее прикончу, и радуйся.
Уэйн снова прицелился. Фарра вскрикнула и закрыла рукой глаза.
Брюс встал между Фаррой и дулом автомата.
– Я не хочу, чтобы она умирала, ты понял? Не знаю, что я там раньше говорил, но я ей смерти не желаю и ненависти к ней не испытываю. И если мое мнение что-то значит для тебя (а ты утверждаешь, что значит), умоляю, не стреляй. Оставь ее в покое. Пожалуйста!
Уэйн опустил автомат.
– Ну что ж, я просто хотел тебе помочь. Нет так нет, и нечего впадать в истерику.
В этот момент, ко всеобщему изумлению, Брук, которая, казалось, совершенно выдохлась, прыгнула на Скаут и прижала пистолет к ее виску.
В то время, как все были заняты обсуждением судьбы Фарры, Брук готовила контрнаступление. Она пробралась рукой в свою сумочку, по-прежнему валявшуюся на полу рядом с колготками, так грациозно снятыми в той, другой, счастливой жизни. В сумочке лежал пистолет, которым Брук мастерски напугала Брюса и с помощью которого добилась приглашения на пробы в его новый фильм.
Атака была такой стремительной и внезапной, что Скаут не успела вынуть свое оружие из-под подушки и оказалась во власти Брук. Равновесие сил неожиданно изменилось.
– Брось автомат, Уэйн, подонок чертов, – закричала Брук, – иначе тебе придется соскребать мозги этой маленькой шавки вон стой стены!
Брук выглядела пугающе: вокруг ее красивого рта засохла кровь, некогда шикарное платье было рваным и грязным, а тело дрожало от напряжения. Мужества у Брук всегда хватало (в чем Брюс имел возможность убедиться), но за последние часы она пережила так много, что, казалось, теперь была способна на все.
