Я посмотрел на часы на панели — семь тридцать. На сиденье лежал номер «Монд». Дата на газете — 12 июня 2002-го. На первой полосе фотография и крупными буквами имя футболиста — Зинедин Зидан.
ФРАНЦИЯ БОЛЬШЕ НЕ ЧЕМПИОН.
НАЦИОНАЛЬНАЯ СБОРНАЯ, ЧЕМПИОН МИРА
В 1998 ГОДУ, ПРОИГРАЛА В РЕШАЮЩЕМ МАТЧЕ
ДАТЧАНАМ СО СЧЕТОМ 2:0
На этот раз я не только прыгнул сразу через девять месяцев, но еще и оказался на другом континенте.
Я смотрел в окно на мелькающие передо мной названия улиц, о которых слыхом не слыхивал: порт де Баньоле, Нуази-ле-Сек, Бонди, Ольнэ-су-Буа, Вильпент… Машин было немного, и через три четверти часа мы уже были в аэропорту Шарль де Голль. По совету шофера я высадился у терминала 2Е, где, по его словам, находился офис компании «Дельта Эйрлайнс». Спасибо Салливану, в карманах у меня было полно денег и вполне приличный паспорт.
Билеты были на самолет в 10.35. Я купил билет и без всяких затруднений прошел паспортный контроль. В зале ожидания выпил чашечку кофе и съел булочку с изюмом. Обменял несколько долларов на евро и купил телефонную карточку. Прежде чем сесть на самолет, я хотел убедиться, что Лиза в Нью-Йорке. Набирал, набирал номер Салливана, но все без толку. Очень странно. Учитывая разницу во времени, в Нью-Йорке было три часа утра. Либо дедуля спал, как младенец, либо куда-нибудь уехал.
Я подошел к киоску и купил американские газеты. Просмотрел заголовки: «Борьба против терроризма Джорджа Буша», «Крестовый поход против мирового зла». Тут объявили посадку на мой самолет. И вот я уже сижу между мамашей, которая пытается утихомирить свое чадо, и потным подростком в наушниках, включившим плеер на всю мощь.
Почти всю дорогу я вспоминал события прошлого появления. Так скажем, прошлогоднего…
Жуткого 11 сентября 2001 года, когда я материализовался в кухне бара «Эмпанада Папас» и с несказанным удивлением обнаружил там Лизу, сидящую у стойки, словно она меня ждала. Увидев меня, она со слезами бросилась мне на шею. Покушение подхлестнуло в ней жажду жизни. День был ужасен, но мы с ней встретились, а потом любили друг друга, жадно, безудержно, не думая ни о каких «завтра».
Когда я «исчезал», она крепко спала, так что о будущем мы поговорить не успели. Что же меня ждет сегодня? Как меня встретит Лиза? Улыбкой или парой пощечин?
Полет мне показался нескончаемым. Когда самолет наконец-то приземлился в аэропорту Кеннеди, я схватил такси и назвал адрес: Морнингсайд-Хайтс.
Время приближалось к полудню, когда я высадился у дома на углу. Я попросил шофера немного подождать и поднялся вверх по лестнице. Нажал на кнопку звонка, но никто мне не открыл. Несмотря на все мои старания двигаться как можно тише, Лена Маркович, любимая моя соседка, появилась на площадке со слезоточивым баллончиком в руках. Она направила его на меня, но я, не дожидаясь ее следующего шага, кубарем скатился вниз. Только скандала и полиции мне сейчас и не хватало. Я снова сел в такси и поехал на Вашингтон-сквер. В дверь Салливана я стучался с тем же успехом, что и в Лизину. Я уже собрался уходить, но тут заметил конверт с моим именем, придавленный дверным молотком в виде львиной пасти.
Привет, малыш!
Я никогда не верил в Бога.
И, может быть, был не прав.
Может быть, в самом деле существует кто-то вроде Главного Архитектора наших судеб. Может быть, и ему случается иногда быть милосердным…
Мне бы так хотелось, чтобы ты вернулся сегодня…
Мне бы хотелось, чтобы ты присутствовал при этом, как случилось со мной сорок лет назад.
Я не верю в Бога, но вот уже неделя за неделей молюсь, сидя один в своем уголке.
Молюсь, как умею, словами, какие приходят на ум, не зная, что могу пообещать взамен.
Но если Бог в самом деле существует на этой пропащей планете и ты вернешься сегодня, не теряй ни минуты! Беги со всех ног в родильное отделение больницы «Белльвью».
Быстрее!
Ты вот-вот станешь отцом!
2И я побежал.
Бежал вместе с медсестрой по больничным коридорам.
В последний раз я был в этой больнице восемь лет назад. Лиза тогда наглоталась снотворного, а потом вскрыла себе вены. Она хотела покончить с собой.
А сегодня благодаря ей вот-вот появится новая жизнь.
Колесо крутится. Нужно научиться держать удар. Как следует выдубить кожу. Падать на все четыре лапы. Не гореть в огне, не тонуть в воде. И дождаться нового витка. Он наступит. Не всегда хороший, но порой все-таки лучше, чем прежний.
И обычно это случается тогда, когда ты уже ничего не ждешь.
Я открыл дверь палаты номер 810.
Лиза лежала на столе. Акушерка и Салливан сидели, наблюдая за ней. Лиза была круглая, великолепная, цветущая. Она сама словно переродилась. Увидев меня, она вскрикнула и залилась слезами.
— Я тебя так ждала, — прошептала она, когда мы поцеловались.
А потом я попал в объятия Салливана.
— Я знал! Я, черт побери, знал! — прорычал он, тиская меня в объятиях. На глазах у него тоже блестели слезы, и я никогда еще не видел его таким счастливым.
— Ты откуда?
— Из Парижа. Потом все расскажу.
Я смотрел на огромный Лизин живот и не мог поверить, что все это происходит наяву. Не мог поверить, что пришел черед и нам стать родителями.
— Я врач, — сообщил я акушерке. — Как у нас обстоят дела?
— Схватки начались в десять. Час назад у вашей жены отошли воды. Шейка матки до конца не раскрылась.
— Эпидуральную анестезию делали?
— Да, но вкололи слишком большую дозу, схватки замедлились, и я не могу шевельнуть ногой, — сообщила Лиза.
— Не волнуйся, дорогая. Скоро действие лекарства прекратится, и тебе сделают укол с дозой поменьше.
Бетти, акушерка, вышла ненадолго, оставив нас одних. Лиза стала показывать мне снимки УЗИ во время беременности.
— У нас мальчик, — объявила она с гордостью. — И ты очень хорошо сделал, что появился именно сегодня. Я ждала тебя, чтобы выбрать имя.
Добрый час мы перебирали имена, каждый называл свои любимые. Салливан тоже внес свою лепту. Остановились на Бенжамине.
— Когда ты в следующий раз соизволишь нас навестить, не перепутай адрес, — сказала Лиза.
— Не понимаю, что ты имеешь в виду…
— Неужели ты думаешь, что я буду растить твоего сына в моей крошечной квартирке? Я переехала.
Настала очередь Салливана доставать из кармана снимки. Он протянул мне фотографии красивого кирпичного дома в Гринвич-Виллидж. Я узнал угол Корнелии-стрит и Бликер-стрит, а неподалеку — Ойстер-бар, куда Салливан водил меня в 1995 году и угощал устрицами. С повлажневшими глазами я смотрел на детскую — кроватка, пеленальный столик, комод, коляска, диванчик, шезлонг.
Рассматривая фотки, я понял, куда дед вложил деньги, заработанные на бирже.
Вот она, гарантия независимости.
— Сейчас придет доктор, — входя, объявила Бетти.
— Я сам доктор.
— Вполне возможно, сэр, но не вы будете принимать роды у своей жены.
— Даже не думай, — подала голос Лиза.
В ожидании врача акушерка проверила упоры для ног и поручни, напомнила Лизе, как надо тужиться, посоветовала следить за дыханием. Лиза только собралась «потренироваться», но тут поняла, что «началось».
— Пользуйтесь каждой схваткой и подталкивайте ребенка, — распорядился врач, появившийся в палате, будто приглашенная звезда.
Я взял Лизу за руку и стал подбадривать улыбками, подмигиванием, шутками.
Исходя из моего врачебного опыта, я понимал, что роды проходят благополучно. Скоро появилась головка.
Я несколько раз принимал роды в больнице и знал, что сейчас настанет самое болезненное. Лиза выпустила мою руку и громко закричала. Она задыхалась, стонала, замерла, обессиленная, но потом собралась и ринулась в последнюю схватку.
И вот оно, освобождение. Умиротворение. Мгновение остановилось.
Все в порядке. Тельце, ножки, и вот уже наш малыш надрывается на груди у Лизы. Фиолетовый, сморщенный, полный жизни.
Я перерезал пуповину и наклонился к Лизе. Лиза смотрела на меня. А меня переполняла любовь. Слезы, пот, кровь. Поле битвы, и мы на нем выжили.
Теперь мы живем втроем.
3Под наблюдением акушерки и деда я впервые искупал своего сына. Теперь я имел возможность рассмотреть его. Он был большой, с круглым тельцем, крошечными пальчиками, тоненькими и длинными. На голове черный чубчик и удивительной красоты глазки.
— Спасибо за дом, — сказал я Салливану, обтирая малыша.
— Не за что, — ответил мне дедушка. — Не волнуйся. Пока тебя не будет, я позабочусь о твоей семье.
— А как ты? Как твое здоровье?
Салливан рассмеялся.
— Обо мне не тревожься. Твой малыш вернул мне молодость.
Бетти и Салливан ушли из палаты, а я прижал маленького Бена к себе и сел в кресло у окна, выходящего на освещенные солнцем крыши.
