До начала 1990-х годов владелец двух самых дорогих произведений был известен. В мае 1990 года японский миллионер Рюоэи Сайто купил «Портрет доктора Гаше» и «Мулен-де-ла-Галетт», поместил картины в фанерные коробки и оставил на хранение в подвале с климатической установкой недалеко от Токио. Через три года Сайто обвинили в коррупции, разразился скандал, коллекционер разорился, а в 1996 году скоропостижно скончался. В беспорядке, вызванном финансовым скандалом, все забыли о купленных им несколько лет назад шедеврах. Сайто завещал, чтобы «Портрет доктора Гаше» кремировали вместе с ним, а пепел захоронили, но, к счастью, незадолго до смерти передумал.
Если на подобный шаг способен коллекционер, имя которого известно всему миру, что говорить о миллионере-собирателе, заказавшем похищение произведения для домашней коллекции?
Когда речь заходит о подпольных коллекционерах, Хилл разражается гневной тирадой. Он не выносит голливудские поделки в духе доктора Но. Его возмущают средства массовой информации, преподносящие кражи из музеев как развлекательные истории, и позиция большой части общества: зачем тратить время и деньги на поиск украденных произведений, которые навсегда скрыты от чужих глаз в особняках коллекционеров?
Многие эксперты разделяют мнение Хилла, что большинство краж из музеев и частных коллекций — заказные преступления, но они не верят в существование коллекционеров, готовых платить за краденого Ван Гога баснословные деньги. А зря. Есть и такие. И до тех пор, пока существует спрос, кражи будут происходить.
Глава 20
ЭТО ПИТЕР БРЕЙГЕЛЬ
Великие творения притягивают грабителей еще и потому, что у последних появляется возможность погреться в лучах чужой славы. В голливудских фильмах охотники за шедеврами искусства выглядят как Пирс Броснан и Шон Коннери. Это своего рода элита, по мнению «Чикаго трибьюн», «избранный круг смелых, образованных преступников».
В действительности почти всех воров, промышляющих кражей произведений искусства, можно разделить на два типа: гангстеров вроде Мартина Кэхилла и героев романов Элмора Леонарда, впрочем, и те и другие субъекты малосимпатичные. Гангстеры, конечно, опаснее, но иногда они сами исполняют роль жертв, а краденые картины переходят от одного преступника к другому.
— Сделки бывают весьма запутанными, — разъясняет Марк Далримпл, эксперт по страхованию предметов искусства. — Не всегда за картины платят наличными. Это может быть крупная партия наркотиков. Картинами расплачиваются за долги.
Далримпл — худощавый, уставший человек с темными кругами под глазами. Его речь медлительна, а в манерах есть что-то старомодное. Он рассуждает, сидя в клубах сигаретного дыма.
— Я восхищаюсь многими грабителями, — говорит он. — Они ведут себя очень умно — собираясь на дело, покупают новый мобильный телефон и выбрасывают его на следующий день во избежание прослушивания, за километр чувствуют слежку, но как только дело доходит до выдающихся произведений, все забывают об осторожности. Учуяв запах денег, воры теряют бдительность. Эти люди выдают экстраординарные идеи, — продолжает Далримпл. — Всерьез думают продать украденный шедевр крупному наркоторговцу в Южной Америке или другу, связанному с мафиозной группировкой в Майями. Кому-то приходит в голову заключить сделку со знакомым албанцем, которому по душе этот «хлам»: «Почему бы не обменять картину на партию огнестрельного оружия?» Другой пытается получить за украденную картину выкуп у законного владельца или выжидает год, а потом наводит справки, объявлено ли страховой компанией вознаграждение. Если страховщики предлагают сто тысяч фунтов, преступник соглашается на сделку: он получает деньги, а владельцы — свою чертову картину. Но некоторые из них так никогда и не «всплывают» на поверхности, ведь, что ни говори, прежде всего их интересует выгода. Вот почему музеи грабят и будут продолжать это делать.
Полицейские и их единомышленники, такие как Далримпл, встречаясь в баре за стаканчиком виски с коллегами или однокурсниками, любят рассказывать истории о злоумышленниках, покусившихся на шедевры. К примеру, в 1998 году в Лос-Анджелесе преступник похитил абстрактную металлическую скульптуру стоимостью десять тысяч долларов, но смог продать ее сборщику металлолома лишь за девять долларов десять центов.
Преступления в сфере искусства из-за незначительности наказаний похожи на игру, в которую может сыграть каждый. Вспомнить хотя бы Энтони Дейзли, который декабрьским утром 1991 года, еле держась на ногах от опьянения, заявился в Бирмингемский музей — художественную галерею, сорвал со стены картину Генри Уоллиса «Смерть Чаттертона» размером приблизительно пятнадцать на двадцать сантиметров, свернул ее и направился к двери с добычей стоимостью семьдесят пять тысяч долларов. Незадолго до кражи музей потратил сотни тысяч долларов на установку системы сигнализации, но она включалась ночью, когда музей закрывался. Свидетелем дерзкого ограбления стал другой посетитель. Он позвал охрану, но, увы, слишком поздно.
Дейзли тем временем сел в автобус и стал показывать попутчикам свой трофей. Он объяснил, что украл это произведение из музея, и предложил приобрести его за каких-нибудь двести фунтов стерлингов. Никто из пассажиров не проявил интереса. Тогда похититель спросил, куда направляется автобус. Услышав, что конечный пункт маршрута Селли-Оук, Дейзли воскликнул, что ему туда не нужно, поскольку там живет бывшая жена, и выскочил из автобуса. Пять дней спустя полиция получила наводку от агента — украденное произведение спрятано в одном из бирмингемских домов. Судья приговорил незадачливого вора к году наказания условно, а директор музея выслал Дейзли официальное приглашение посетить галерею, чтобы полюбоваться на картину, которая вернулась на свое место.
Чарльз Хилл любит такие истории. Они не только укрепляют его во мнении о том, что «в мире полно простофиль», но и опровергают распространенное представление, будто охотники за произведениями искусства — выдающиеся умы, разрабатывающие хитроумные планы ограблений. «Прежде похитители шедевров воровали автомобильные колпаки», — смеется детектив.
Сказав о колпаках, Чарльз попал в точку. В 1982 году преступник выбежал из лондонской Галереи Института Кортолд с картиной Брейгеля «Христос и женщина, уличенная в прелюбодеянии». К слову, Брейгель оставил значительное художественное наследие, но не прошло и полувека с момента его смерти, как были утрачены почти все его картины, кроме сорока. На протяжении восьми лет украденное полотно переходило от одного преступника к другому. Наконец оно попало в руки группе воров средней руки. Двое из них оказались бизнесменами, у которых возникли финансовые затруднения, третий промышлял торговлей крадеными автомобилями, а четвертый воровал автомобильные колпаки.
Горе-коллекционеры не догадывались, что случайно попавшая к ним картина могла бы стать билетом в мир, о котором они даже мечтать не могли. Картина несколько отличалась от знаменитых красочных полотен Брейгеля, изображавших сцены повседневной жизни. «Христос и женщина, уличенная в прелюбодеянии» — мрачная картина небольшого формата в серых тонах, выполненная в технике гризайль. Кажется, что Христос и другие персонажи не написаны маслом, а вырезаны из камня. Неспециалист, взглянув на картину, может спокойно пройти мимо.
— Все эти годы мы боялись, что картина наскучит преступнику и он выбросит ее в мусорную корзину, — признался директор Галереи Кортолд.
Картиной заинтересовался знакомый криминальный авторитет. Четверо приятелей решили пригласить эксперта, чтобы узнать, имеет ли она хоть какую-то ценность. Один из них, продавец машин Бобби Ди, вспоминал:
— Показывая картину, я волновался, что нас примут за идиотов. Думал, что это дешевка, ерунда.
Приехал эксперт.
