Под воздействием хмельного весеннего дыхания жизни ленинградцы и прибывшие гости города, пленённые очарованием белых ночей, толпами заполняли его улицы и набережные. Любуясь богатством красок торжествующей природы, они не уставали поражаться строгой красотой самого города – прекрасного создания рук человеческих.
В выходные дни жители этой Северной Пальмиры на всех видах транспорта устремлялись за город, чтобы вкусить запах пробуждаемой живой природы, и в цветении многообразия её творений ощутить единство происхождения всего живого на Земле.
Старики, оставшиеся в городе, рассаживались во дворах на лавочках, неторопливо вели дружеские беседы, «забивали» доминошного козла, играли в шахматы. Дети шумными ватагами носились между них, гоняли футбол, играли в прятки. Девочки подпрыгивали со скакалками или резво приплясывали по размеченным на асфальте мелком классикам. Мальчишки по инерции ещё продолжали играть в войну. Молодёжь постарше устремлялась в городские парки отдыха.
Переполненные людьми зелёные острова парков отдыха заманивали их блеском труб упоительно играющих оркестров. Весенним хмелем вращения «чёртовых» колёс и каруселей они вскружали головы ленинградцам. Вихрем танцующих пар, весенним магнитом чувств восторженной юности они знакомили, опьяняли любовью и сближали молодое поколение города. Во всём этом действе людей и природы чувствовался интерес и спокойствие удовлетворённостью, может быть, материально не богатой жизни сейчас, но гарантированной уверенностью в благополучии дня жизни будущего в СВОЕЙ Советской стране.
Ограниченные в свободе передвижения периметром стен училищного забора, расслабленные ощутимым теплом долгожданной весны, курсанты проникали во внутренний клубный дворик, образованный в виде коробки стенами клуба и основного учебного корпуса, снимали тельняшки и подставляли свои белые тела под ласкающие лучи яркого солнышка. Антошкин класс, как и большинство классных помещений для самостоятельных занятий курсантов, окнами выходил именно в это замкнутое пространство. В солнечные дни окна в этих помещениях курсантами открывались. Спуститься вниз по лестнице и через запасной клубный выход попасть в дворик для любого курсанта было делом минутным.
- Ишь ты, как Пётр Козлов пригрелся под солнышком! – ни к кому не обращаясь, благодушно вслух размышлял Подколзин.
- А Коля Суриков, лёжа на травке рядом, закрыл глазки и прямо мурлычет от удовольствия! – поддержал его размышления «Овен».
- Посмотрите, как они все тяжело дышат! Им, наверно, жарко! – сочувственно добавил «Хина».
- Да, мужики, явно, вспотели…, - уточнил ситуацию наблюдательный Жора Шевцов.
- Где, кто, кому? – просунул в окно свою хитрую рожу «Лярва». – Сейчас будет кино, - уже на ходу, выбегая из класса, пообещал он.
Минут через десять, пригибаясь под тяжестью позаимствованной из пожарного щита двухвёдерной ёмкости заполненной водой, он проследовал к окну.
- Але! Загорающие! Вам привет от тёти Моти! От неё – родненькой принимайте средство предохраняющее от солнечного удара! – провозгласил «Овен».
Загорающий народ лениво приподнял головы и, особо не вникая в смысл сказанного, продолжал принимать проникающее излучение солнечных лучей. Холодный душ настиг их – беспечных почти врасплох. Визжа, под хохот многочисленных зрителей аудитории открытых окон всех четырёх этажей, мокрые курсанты убежали в укрытие сводов запасного выхода из клуба.
Воодушевлённые успехом шутки «Лярва» и «Овен» притащили новую порцию «душа» и застыли с ведром на подоконнике в готовности его опрокинуть.
В это время начальник факультета капитан 1 ранга Цыганков С.Г. в белом кителе, проходя мимо, увидел толпу притихших мокрых курсантов, сосредоточенно заглядывающих куда-то вверх. Заинтересовавшись, он спросил:
- В чём дело? – и для лучшего обзора пространства сделал шаг во дворик.
Настороженное ведро опрокинулось из рук, не успевших оценить обстановку, курсантов….
Под воздействием холодного душа Цыганков присел, поражённый его неожиданной наглостью. Вдвойне его сразила сама мысль:
- Как посмели! Его – начальника факультета окатили водой свои же подчинённые курсанты!? Как гончая взявшая след, в стуке закрывавшихся окон, он приметил и окно откуда пролилась вода. Мокрый офицер отряхнулся и с завидной скоростью побежал по трапу вверх к классу виновников происшествия. Тех, как ветром сдуло! Злополучное ведро они водрузили мигом на пожарный щит и вместе с другими курсантами рассредоточились по кафедрам зарабатывать «алиби». Переодевшись и подстыв, начальник факультета проинформировал всех слушателей о водяном душе на общем построении факультета. С виновниками его «купания» он отправился в помещение их класса для более предметной беседы.
Начал он с Валеры:
- Товарищ курсант, где вы были в часы самоподготовки?
Подкозин, как всегда, своим заученным жестом руки ткнул себя в грудь кулаком и переспросил:
- Я…?
- Да, вы!
- На кафедре….
- Какой?
- Марксистской….
- Чего – чего? – Нет у нас такой кафедры!
- Доцентской….
- Вы что, смеётесь? – начал выходить из себя начальник факультета. – Не морочьте мне голову!
- Я запутался! Дайте подумать! – уже вспотевший, Валера действительно пытался вспомнить, выскочившее из головы, истинное название кафедры.
Начальник кафедры диалектического материализма доцент Штофских – прямой и неподкупный, как штык, в курсантских кругах был известный, как фашиствующий фон Штофф, маскирующийся под диалектического большевика. Уж он то курсантской кровушки «попил» немало!
- Так на какой кафедре вы были? Отвечайте! – повысив голос, наступал Цыганков.
- Да забыл я! А если скажу, что был на кафедре у фон Штоффа! – Вы мне поверите?
- Это мы сейчас проверим!
- Позвоните на кафедру диамата и спросите, был ли там курсант Подколзин, - приказал старшине класса начальник факультета.
Да, слава – хорошая и плохая распространяется быстро и стаёт доступной как низам, так и верхам. Весь класс, не удержавшись, начал похохатывать. Поняв, что попался Цыганков улыбнулся сам и поспешил закончить разборку инцидента. Уходя, он всех пожурил и сказал, что нас прощает, но для должной оценки ситуации одновремённо представляет время в виде 10 суток без берега для всего класса. Он тут же добавил, что это не наказание, а обязательная для исполнения рекомендация.
Представляете, каково весной, в самую чудесную пору года молодым парням треть месяца сидеть в стенах училища без права выхода в город!? Глядя на виноватого «Лярву», каждый из них подумал:
- Ну и нафига нам было устраивать этот фестиваль «кино»? Особенно тащить на «бис» повторно злополучное пожарное ведро с водой! Ведь пожара-то не было, а мы всё равно погорели!
- Да мужики, как говорят у нас в Одессе, что вылить десять кружек киселя за шиворот курсанту Сергачёву и два ведра воды на голову начфака – не одно и то же!
- Это две большие разницы. Результат налицо и довольно убедительный! – подвёл итог размышлений своих товарищей Овчинников Володя.
Училище в воскресный день увольнения, выпустив своих питомцев в город, затихало и напоминало огромную, освободившуюся от хмельного пива, пустую бочку. Любой стук, отражаясь гулом многократного эха, создавал иллюзию волны свежего воздуха, которая, перекатываясь по опустевшим аудиториям училища, вентилировала и готовила их для очередного цикла использования по прямому назначению.
Наши «возмутители спокойствия», бездельничая, коротали заработанный срок отсидки без берега в своей комнате отдыха. Кто-то из них «тренькал» по клавишам рояля, другие читали книги. Кто-то играл в шахматы, а некоторые предпочитали «стучать» фишками домино по гулкой столешнице.
- От такой жизни запьёшь горькую, - безнадёжно прогудел Микулин Володя.
- Мужики, а ведь в сложившейся обстановке наркомовские сто граммов были бы даже очень и очень кстати! – уже заинтересованно, как предложение высказал Саня Щепкин.
- Так в чём дело? Гоните по рублику – хватит и на выпивку, и на колбаску для всего класса, - мгновенно сделал подсчёт Марк Роб.
Вскоре, собранные 25 рублей, они передали товарищу из соседнего взвода, уходящему в город, для закупки по списку выпивки и продуктов. В условленное время делегация курсантов во главе со Щепкиным неторопливо спустилась по трапу к камбузным воротам. Здесь через щель, образованную воротами и разбитым, проезжающими автомобилями, асфальтом, должна была состояться процедура передачи – приёма всего закупленного ассортимента продуктов и водки для запланированного банкета. Но увы! Улыбка судьбы не дремала….
Роковой «Полтора Ивана», с повязкой дежурного по училищу на рукаве кителя, как поплавок, заброшенный в реку событий неподвластной случайностью, неожиданно вынырнул из-за угла и, пока ещё ничего не подозревая, направился к группе курсантов стоящих у ворот.
