…месяца через два после нашего последнего разговора меня окликнули в метро, в толпе у эскалатора, рывками медленно продвигающейся вперед в узком проходе между стеной и железными ограждениями — множество серо-коричневых капель, лезущих вопреки силе тяготения вверх по водосточному желобу. Это была Оля, Верина подруга. Мы несколько раз встречались втроем, у Веры дома или в ирландском баре на Знаменке, и меня всегда сковывало присутствие этой молчаливой молодой женщины с короткой каштановой стрижкой под мальчика и какой-то испуганной пластикой, очень изящной и очень печальной. Она не столько общалась и пила с нами пиво, сколько олицетворяла эффект отсутствия, куря одну за другой сигареты, изредка улыбаясь одними глазами и словно извиняясь за то, что все наши попытки вывести ее из этого гипнотического транса не дают результатов. Я легко представляла ее в призрачной (прозрачной?) гостиной начала века, в окружении хрестоматийных ваз в форме обрубленных женских кистей с голубыми и желтыми ирисами или лилиями на длинных ножках, с конусом солнечного света, высвечивающего броуновское движение взвешенной в воздухе пыли, падающего широкой полосой на паркет, сидящей часами в кресле вот так же отчаянно глядя в никуда. Она принадлежала к вымирающему аристократическому типу женщин, про которых подруги-феминистки говорят — она просто создана для семьи — имея в виду — не соперница… Но даже ее отчаяние было очень плавным, текучим и усталым…
…ему действительно нельзя дать пятьдесят. Черные джинсы, пестрый свитер, шарф от «Hugo Boss», преуспевающий литератор европейского образца — как мне вас называть, Игорь или Игорь Аркадьевич? — ну, давайте, Игорь, а вас в таком случае как? — меня? Дарья Дмитриевна… — хм, это хорошо, значит, томатный сок, Дарья Дмитриевна?.. — разговор с Максом накануне — поздравляю, твои визионерские заскоки опять сбываются, ты куда-то вырвалась за лето, он же на энергию среагировал, а не на слова… слова, стилистика — это все поверх — и как мне себя вести? — естественно, держись естественно, во-первых, это только в литературном мире он мэтр, а во всех остальных местах у него наверняка полно проблем, это по его текстам видно, и потом, всегда есть более емкий контекст — например? — например, он — мужчина, а ты — женщина, он обязательно попробует за тобой ухаживать, как, собственно, и все предыдущие, не мне тебе рассказывать, с такими мужиками надо быть стервой, не подпускай его близко, но и не говори «нет», ускользай, во-вторых, за тобой клановая ситуация, у тебя же до фига энергии, он почти из того же клана, родовые каналы у вас очень похожи, а, в-третьих, у тебя есть рефлексия и преимущество молодости, он же привык, что любую двадцатилетнюю девочку можно элементарно купить — на деньги, на обещание помощи, на статус, а вот если это не удается — это же гребнуться можно. С ним уже все ясно, а у тебя еще все впереди. Плюй на все и будь сама собой…
…говорила, по существу, только я, лихорадочно придумывая новые темы, и, спустя час, я начинала чувствовать себя участницей благотворительного терапевтического сеанса. Вера смотрела на часы и шла звонить, ставить чайник, забирать дочку с улицы, Олин дух, витавший до этого совершенно отдельно от нее и занятый иными заботами, нежели современная литература или реальная возможность чудес, описанных в житиях святых, начинал навязчиво маячить вокруг: сколько можно, бросай волынку, страдаем дальше… Общение на троих оказывалось вымученным и вязким, паузы удлинялись, как летние тени вечером, косо перерезая мои монологи, вызывая ощущение общей неуместности и разъятости, и, в зависимости от интерьера, прерывались свистящим чайником, тоже принадлежащем к вымирающей популяции, вытесненной автоматическими тефалевыми клонами, репликами Вериной дочери, захлебывающейся от страха, что не дослушают, или нарочито мажорными воплями англоговорящей публики — завсегдатаев бара. Я знала из Вериных рассказов, что Оля разводится с мужем, который до этого ушел к ней от своей первой жены-красавицы, похожей на Одри Хепберн, и дочки, потом возвращался к жене, потом обратно к Оле, это длилось несколько лет и, в итоге, он ушел от обеих, обеих сделав совершенно несчастными. Я отдавала должное стремлению вывести подругу из депрессии и время от времени поддерживала ее усилия…
…в нижнем буфете на удивление безлюдно, за соседним столиком пьют Аленины студенты — завтра разнесут свежую сплетню — тянет сквозняком. — Я давно просил Веру нас познакомить, но она очень резко этому воспротивилась. Мне показалось, она была расстроена, когда мне понравился ваш текст. Она хотела написать что-то подобное, — смотрит в упор, светло-голубые глаза, обрадуюсь или нет, с кем я, с ним или с ней? — она сказала, вы очень юны, и это знакомство никому не нужно, это будет слишком разрушительно… — для вас? — пауза, быстрый взгляд исподлобья, усмешка, один ноль, щелчок зажигалки, оценил, наконец-то можно с кем-то поиграть в полную силу, обычный синий «Cricket» — типа, свой парень и совсем не пижон — …молодец, красиво — скажет Макс — но ты же сам говорил, что не надо ни с кем воевать, что есть танец — воевать не надо, надо танцевать, но… перетанцовывая… — Мне действительно очень понравился ваш текст… Это очень интимно и в то же время очень сильно. Я такое встречаю впервые. Мой редактор сказала, что ради этого текста стоило издавать собрание сочинений… — седые волосы, вкрадчивые, обволакивающие манеры, льстит, ищет, на чем проколюсь, даже не умышленно — на автомате, закон выживания в среде, дипломат — я хочу, чтобы это было напечатано не только там — со значением — но и здесь — правильно, проще надо быть, ближе к народу — выберите какую-нибудь газету, например «МК»… — в одежде не обслуживаем — буфетчица, неизменная как физическая константа, лаконична и самодостаточна — …расскажите о себе… — никогда не говори лишнего, не пускай в себя… — учусь, работаю иногда — а кто ваши родители? — госслужащие — госслужащие? — улыбочка, камера, снято — …создавай миф, не давай себя съесть, что скажешь, Максим, я хорошо усвоила твои уроки?..
…стоя на эскалаторе рядом с Олей, я поймала себя на мысли, что вряд ли окликнула бы ее, поменяйся мы местами. Она была искренне рада меня видеть, и заметно изменилась со дня нашей последней встречи. Впервые в ее глазах появился еще не блеск, а отблеск той Оли, о которой знала Вера и которую так старалась вернуть. — Тебе очень идет зеленый, как там Вера? — а разве вы больше не общаетесь? я ничего не знала, думала, мы с тобой не пересекаемся — …туристические фирмы «Риома» и «Светал» приглашают москвичей и гостей столицы… — она на меня очень обижена, я была уверена, что ты в курсе — …надо же, крепкая, ни с кем не делится, даже с подружками, как он ее построил ловко, сука — ой, Макс, ну почему сразу построил, нормальная европейская эстетика… — я вспомнила мои звонки, сигналы автоответчика — я хотела с тобой поговорить, перезвони мне, пожалуйста — слова Алены — она возненавидит тебя просто за то, что ты есть, за то, что он обратил на тебя внимание — этого не может быть, она же не дура, она знает, что я люблю ее — вот увидишь, как подругу ты ее потеряла… — первые ноябрьские заморозки, ветер в лицо и гуттаперчевые кафкианские улицы, «или-или», банановые ошметки, вываливающиеся из обреченно распахнутых пингвиньих клювов — она так и не перезвонила… — автоответчик был сломан — Олин голос, зеленые болотные глаза, эскалатор подползает к выходу, сквозняк раскачивает тяжелые двери — …круиз по Нилу, седые пирамиды, загадочные сфинксы, древние храмы Луксора… — отмороженные темные капли расползаются по вестибюлю станции, мимо витрин с рахитичными гвоздиками и толстых продавщиц в мохеровых рейтузах, лезут наружу, в холодный январский пар — если хочешь, я передам ей привет — да, конечно, я буду очень рада ее видеть — трое грязных мальчишек пытаются раскурить подобранные окурки, загораживаясь спинами от ветра, старухи с окоченевшими батонами переругиваются из-за места у дверей — может, еще встретимся втроем… — она просачивается сквозь толпу к троллейбусной остановке, изумрудная рыбка в сером вечернем аквариуме… Вера так и не появилась…
… — а что у вас за отношения с Верой?.. — не выдержал, не прошло и часа, небрежно закуривает, откидывается на высоком деревянном стуле, сама открытость и расслабленность, только глаза его выдают, мне это не нравится, я не обсуждаю друзей, но пока что все в допустимых пределах — я думаю, мы подруги, но всегда есть некоторая дистанция, например, мы не обсуждаем личную жизнь — что это, он удовлетворен или мне мерещится? нарочитая невнимательность — заложит или не заложит? с кем она? — с кем я, с кем ты, Дашенька, какая эйфория, как много ты куришь, горная болезнь и головокружение от успехов… — и у нас разные внутренние ситуации — в смысле? — Вера более структурирована, чем я, она более четко знает, что хорошо, что плохо, что возможно, что невозможно, и она ничего не ждет от литературы, от молодых, а у меня, наоборот, ощущение, что все только начинается, что все впереди и сейчас произойдет какой-то взрыв — да, да, я с вами совершенно согласен, Даша, у меня такое же ощущение, тут мы с вами очень близки, я думаю, нам следует дружить, это будет онтологически верно… а Вере мы скажем когда-нибудь потом, чтобы она не слишком расстраивалась — с чего бы это? с чего это вдруг она должна расстроиться? неужели…
