Возможно, это связано с тем, что в шестнадцатиэтажном доме, где он жил, многие обзавелись собакой этой популярной породы, и, спускаясь в лифте, Герасимов много раз оказывался в обществе трех, четырех, а иногда и пяти бультерьеров одновременно. Кончилось это тем, что Герасимов, распродав свое немногочисленное имущество и войдя в серьезные для человека его средств долги, тоже приобрел себе бультерьера.
Соседи сначала очень обрадовались такой перемене, произошедшей с Герасимовым. Казалось, что она свидетельствует о серьезном желании человека приспособиться к изменившимся обстоятельствам и начать наконец жить в ногу со временем. Однако, когда выяснилось, какое имя Герасимов дал собаке, любители животных из его дома были шокированы. Он назвал своего бультерьера Муму. По вечерам Герасимов стал ходить на прогулки к близлежащей реке и, бывало, подолгу простаивал на берегу, глядя в середину потока и напряженно о чем-то думая. Муму резвилась рядом, иногда подбегая к хозяину, чтобы потереться о его ногу и поглядеть ему в лицо своими доверчивыми красными глазками.
Собаководы из дома, где жил Герасимов, нашли, что эти прогулки носят демонстративный характер. Кончилось дело судом. Вмешался сам мэр Петроплаховска, бывший страстным любителем бультерьеров, и Герасимов был лишен прав на животное.
— Герасимову ненавистно все то, что олицетворяет Муму, — сказал на суде государственный обвинитель. — Точнее, Муму олицетворяет все то, что ненавистно Герасимову. А ведь для тысяч и тысяч россиян бультерьер стал синонимом жизненного успеха, оптимизма, веры в возрождение новой России! Герасимов тянет свои лапы к Муму только потому, что они слишком коротки, чтобы дотянуться до тех, кого этот пес символизирует. Но мы требуем лишить его прав на животное не из-за этих убеждений, как бы мы к ним ни относились, нет. Мы требуем этого потому, что собаке угрожает опасность!
Герасимов проиграл процесс. Муму, взятую под защиту закона, предполагалось отправить в спецсобакоприемник, где коротают свой век бультерьеры, питбульмастифы и волкодавы погибших членов элиты. Деньги на содержание Муму и на специальную клетку, в которой собаку должны были отправить к пункту назначения, выделил лично мэр.
Возможно, поэтому и возник слух, что это Герасимов написал «РН-177.DIR», чтобы отомстить мэру. Нам эта версия представляется крайне маловероятной.
Во-первых, программист, способный написать вирус уровня «Рождественской Ночи», вряд ли стал бы вымещать свою злобу и зависть к чужому достатку на ни в чем не повинном бультерьере — он, без сомнения, был бы достаточно состоятельным человеком.
Во-вторых, Герасимов ни разу не появлялся в мэрии, а компьютер с базой данных мэра не был подключен к интернету.
В-третьих, что самое главное, в версии об авторстве Герасимова начисто отсутствует логика. Как говорил на суде обвинитель, Герасимов протянул свои лапы к Муму именно потому, что они были слишком коротки, чтобы тронуть кого-нибудь, кто мог как следует дать по этим лапам. Герасимов вряд ли способен был ополчиться на имеющих реальную власть.
А мэр Петроплаховска Александр Ванюков, больше известный в городе под кличкой Шурик Спиноза, такую власть, безусловно, имел. Кстати, эту кличку он получил вовсе не из-за своих увлечений философией, а потому, что в самом начале своей карьеры убил несколько человек вязальной спицей.
Ванюков был одним из трех человек, державших Петроплаховск (воображение так и рисует трех мускулистых атлантов, держащих на плечах ломоть земли, покрытый улицами и домами). Ограничимся рассказом о Ванюкове — остальные не имеют никакого отношения к нашей истории.
Ванюков контролировал проституцию, торговлю и наркобизнес. Зачем ему понадобилось в дополнение к этим делам взваливать себе на плечи еще и обязанности мэра, никто толком не знает. Но представить, как зародилось такое желание, можно: должно быть, возвращаясь из бани в офис, он разглядывал серо-коричневые домики родного города сквозь тонированное стекло лимузина и случайно увидел плакат, зовущий всех на выборы мэра. Говорят, у Ванюкова была привычка теребить пуговицы — вот так он, наверно, поигрывал с какой-нибудь пуговицей на штанах или пиджаке и вдруг подумал, что гораздо лучше было бы отстегивать себе, чем какому-то мэру.
Остальное было делом техники. Приняв решение баллотироваться в мэры, Ванюков первым делом провел совещание со своими «барсиками» (так называется человек, курирующий проституцию на территории городского района; по статусу такая должность примерно соответствует капитану милиции). В коротком вступлении Ванюков обещал, что если кто-то из них не мобилизует всех подконтрольных девушек на агитационные мероприятия, то он возьмет вязальную спицу и лично сделает такого барсика муркой. Дальнейшее объяснил референт Ванюкова: все участницы агитации должны выглядеть целомудренно и невинно и ни в коем случае не ходить в брюках, так как это может отпугнуть пожилых людей и вообще консервативную часть электората.
Из Москвы за большие деньги был выписан модный политтехнолог. Ванюков слышал много историй о том, как этот специалист организовал в соседнем Екатеринодыбинске предвыборную кампанию в Госдуму для местной крестной мамаши Дарьи Сердюк. Особый упор в кампании делался на борьбу с организованной преступностью, а главный лозунг, растиражированный на тысячах листовок, звучал так: «От обнаглевшего ворья один рецепт — Сердюк Дарья!»
Ванюков попросил специалиста организовать для него нечто подобное. Специалист взял неделю на изучение обстановки и принес развернутый анализ психологической ситуации в городе — целую папку с какими-то раздвоенными графиками, таблицами и разбитыми на сектора кругами. В результате опросов общественного мнения выяснилось, что в отличие от Екатеринодыбинска, где среди избирателей действительно очень сильна была ненависть к мафии, в Петроплаховске, получавшем большие доходы от секс-туристов из Финляндии, жителям был свойствен какой-то неопределенный шовинизм: они ненавидели абстрактных «сволочей» и «говнюков», которые совсем «сели на шею» и «не дают житья». На вопрос о том, что же это за сволочи, жители обычно пожимали плечами и говорили: «Да кто же их не знает? Уж известно, кто».
Избирательную кампанию предлагалось проводить под знаком готовности мэра противостоять этим «сволочам», не особо конкретизируя, кто это такие, чтобы не произошло, как выразился специалист, «секционирования электората». В качестве предвыборного лозунга был предложен следующий текст: «От сволочей и говнюков одно спасенье — Ванюков!»
Когда Ванюкову показали это двустишие, за которое, с учетом заполненной графиками папочки, было уплачено сто восемьдесят тысяч долларов, он подумал, что занимается в жизни чем-то не тем. Видимо, от зависти в нем проснулся Шурик Спиноза, и москвич еле убрался из Петроплаховска живым.
Текст, конечно, пришлось менять, главным образом потому, что все, вовлеченные в предвыборную кампанию, смутно ощущали, что уж если и есть в Петроплаховске говнюк и сволочь, так это сам Ванюков. Поэтому в окончательном виде лозунг звучал так: «От диктатуры и оков спасет нас только Ванюков!» Именно под ним Ванюков и победил на выборах, причем с приличным отрывом.
В качестве мэра Ванюков следовал древнекитайскому завету, гласящему, что о лучшем из правителей народ не знает ничего, кроме его имени. Он два раза провел праздник под названием «Виват, Петроплаховск!», о котором совершенно нечего сказать. Один раз он встретился у себя в кабинете с редакторами городских газет. Во время беседы он в мягкой и деликатной форме постарался объяснить, что выражения «бандит» и «вор», которыми злоупотребляют средства массовой информации, уже давно перестали быть политически корректными (это выражение Ванюков прочитал по написанной референтом бумажке). Больше того, сказал Ванюков, эти слова вводят людей в заблуждение — слово «вор» как бы допускает, что человек, которого так называют, может вылезти из своего «Линкольна» и полезть в чью-то форточку, чтобы украсть кусок мяса из кастрюли со щами (стенограмма зафиксировала дружный смех редакторов), а термин «бандит» подразумевает, что такого человека ищет милиция (опять зафиксированный стенограммой смех).
На вопрос, каким же термином обозначать вышеперечисленные категории граждан, Ванюков ответил, что лично ему очень нравится выражение «особый экономический субъект», или сокращенно «ОЭС». А те журналисты, которые любят выражаться витиевато и фигурально, могут пользоваться словосочетанием «сверхновый русский».
Таков, пожалуй, единственный более или менее заметный след, который оставил после себя Ванюков. Можно еще добавить, что в недолгий период его правления газеты Петроплаховска называли Ванюкова меценатом и филантропом: оба эпитета — пусть даже не вполне заслуженные — были наградой за ту роль, которую он сыграл в судьбе бультерьера Муму. Словом, если бы не чудовищные события, к которым привела поломка компьютера мэрии, в истории Ванюкова не было бы абсолютно ничего необычного или из ряда вон выходящего.
