Я отодвинулась и принялась рассматривать Рэя. Передо мной сидел мужчина с черными, как смоль волосами, с бесстрастным выражением лица, от которого веяло теплым дыханием жизни.
— Знаешь, а наша малышка стала совсем взрослой. Уже вот-вот оставит меня и уйдет куда-нибудь. Наверное, скоро она, точь-в-точь как её отец, очертя голову, будет то отчаянно ненавидеть, то отчаянно любить.
Рэй улыбнулся.
— Момо, — словно опрокинув на язык, проронила я имя дочери.
Коршуны спускались вниз. Хлопая крыльями, они один за другим садились на земную поверхность луга.
Вдруг вновь захотелось обнять Рэя, и я протянула к нему руки. Казалось, его тело здесь, совсем рядом, но его не было. Простертые руки, схватив пустоту, сомкнули объятия, обвив тело, которому они же и принадлежали.
— Ты здесь? — позвала я.
— Здесь, — появилась женщина.
— Да не ты, а Рэй!
— А разве он вообще тут был? — удивилась она, и мне вдруг самой показалось, что его и в самом деле не было. Я заглянула в расписание на остановке рядом со скамейкой. Так и есть — десять минут до следующей посадки, только стаи коршунов продолжали кружить над долиной.
— Всё больше не могу. Устала, — пожаловалась я женщине, чувствуя, как усталость вмиг навалилась с новой силой.
«Что за капризы!» — усмехнулась я про себя. До этого момента я уставала уже несчетное количество раз. Уставала так, что мне хотелось кричать, стонать, в неистовстве бушевать, но сердце не знало покоя, и сопротивляющееся тело лишь разжигало страстное нетерпение, бушевавшее в нем. Порой мне казалось даже, что я вот-вот выпрыгну из самой себя наружу.
Но в конце концов я научилась подавлять в себе усталость.
— Да-а, справиться можно почти со всем, — согласилась со мной женщина. Вокруг неё собралось множество алчущих заботы сородичей. Старухи. Девушки. Старики. Пожилые мужчины. Юноши. Дети. Еще дети. Все старались к ней прикоснуться. Кто-то вцепился в ногу. Кто-то — в руку. Кто-то вкарабкался на плечи. Кто-то обвился вкруг шеи.
— Тяжело, вот так всегда… — промолвила женщина и слегка пошевелилась, стряхивая с себя существ.
Существа посыпались наземь. Но уже через минуту они цеплялись за женщину вновь. Были и такие, которые удерживались на месте, прочно прилипнув к её телу. От них не избавиться.
— Но я привыкла.
Повисший на коленке ребенок выглядел так, будто никакая сила не способна его оторвать оттуда. Обоими руками и ногами он так вцепился в ногу женщины, что часть ноги под коленкой постепенно приобрела фиолетовый оттенок.
— Кошмар, — заворчала она с досадой. — В ноге холодеет. Кровь не доходит. Но я всё равно уже привыкла. Ведь вот так постоянно, постоянно.
— Не хочу больше здесь находиться, — отчаянно подумала я. — Скорей бы автобус пришел.
Взглянула на часы — секундная стрелка мерно тикала. Словно живая, она медленно ползла по белому циферблату.
— Меня утомило это место, — закрыв глаза, подумала я. Я ждала, что эта мысль вернет меня в тот, реальный, Манадзуру. Но вернуться не получилось. Автобус так и не пришел. Женщина, покачиваясь под грузом облепивших её существ, продолжала невозмутимо стоять передо мной.
Оставив женщину неподвижно стоять на своем месте, я кинулась в погоню за Рэем, и тут путь мне преградила она. Женщина с родинкой на шее. Она качнула подбородком, словно указывая на что-то. Я пригляделась, и увидела Рэя, лежащего на постели в летней пижаме. Женщина тут же скользнула к нему под бок и что-то прошептала ему на ухо. Рэй открыл глаза и обнял её. Не только обнял, но и, раздвинув ей ноги, вынул мужское достоинство и вошёл в неё.
Наблюдение за ними сейчас не вызвало во мне того отвращения, которое я испытала, увидев их воркующими наедине. Происходящее не было для меня сюрпризом.
Но вот тела различить оказалось сложнее, чем чувства. Я смотрела на них, и постепенно переставала понимать, кому принадлежат эти тела. То ли Рэю, то ли женщине с родинкой на шее — чем дольше я смотрела, тем становилось всё непонятнее и непонятнее.
В реальности соитие выглядело куда прозаичнее, чем в моих фантазиях. Липкие от пота, издающие звуки, они были по-своему распутны, но на глазах теряли всякое отличие от сотни себе подобных. Каких бы причудливых поз они не принимали, с какой бы неистовой силой не бились друг о друга, всё происходящее лишь сильнее напоминало картину, которую я видела уже много раз.
Но с чувствами не все так просто. Чего только нет в глубине человеческой души. Всё то, что за прожитую на этом свете жизнь ты видел своими собственными глазами, и всё то, что ты, казалось, давно забыл, всё оно продолжает существовать там. Да что говорить, там обитает даже то, чего ты не видел и даже не мог себе представить.
Продолжая орудовать членом, Рэй то укладывал женщину на бок, то распластывал на кровати, то переворачивал на живот. Скучно.
— Может быть, хватит? — послышался голос. Голос принадлежал женщине из Манадзуру.
— Я не чувствую гнева, — пожаловалась я. Снова капризы.
— Естественно, ведь все в прошлом.
— Но я до сих пор люблю Рэя.
— Мужчину, которого ты давным-давно забыла?
— Я не забыла его! — воскликнула я в ответ, на что женщина только захихикала.
— Забыла. Ты приезжаешь в Манадзуру не ради него, а ради самой себя.
Раздался женский голос. Это вскрикнула она — та, которая сейчас занималась любовью с Рэем. Красивый, непристойный звук. Неужели я кричала так же? Рэй продолжал двигаться, молча и сосредоточенно.
«Такого мужчину я никогда не видела», — подумала я.
— Ну вот, я же говорю, уже забыла, — опять захихикала женщина. Разом взлетели коршуны. На звук хлопающих крыльев Рэй и женщина подняли лица. Их бедра оставались плотно прижатыми друг к другу. «Скучно», — вновь подумала я.
Появившееся в последнее время ощущение комка, застрявшего где-то у основания горла, там, где оно сжимается при глотании, никак не хотело меня покидать.
Подошёл автобус, и я села на него. Женщина примостилась рядом на сиденье. Луг на глазах уносился все дальше и дальше. Вскоре исчезли из виду Рэй и женщина с родинкой на шее, сплетенные друг с другом телами, — плавающие, подобно тени, в сумрачном воздухе существа.
Темное небо. И дома, и закусочные — всё было тронуто ветхостью. Миновав улицы, мы ехали сквозь рощу. Кроме нас с женщиной, больше никого из пассажиров не было. От пола автобуса несло жаром. Женщина, уткнувшись кончиком носа в оконное стекло, наблюдала за пролетающим пейзажем. «Совсем, как маленький ребенок», — подумала я, и тотчас женщина обратилась в Момо.
— Не надо, — отрезала я, и она сразу вернула свой прежний облик.
— Твоя слабость — ребенок, да?
— Неужели, я и вправду забыла Рэя, — оставив вопрос женщины без ответа, пробормотала я. — Неужели та привязанность, та любовь, что переполняли меня, не принадлежали Рэю?
— Какая тебе разница, — заметила женщина.
— Неужели я умираю? — трогая горло, снова пробормотала я. — Быть может, смерть близка, и поэтому я так часто оказываюсь в Манадзуру.
— Манадзуру — не место, куда всем следует идти умирать! — возмущенно промолвила женщина, продолжая смотреть в окно.
— Прости, — коротко извинилась я, и она тут же оттаяла, после чего вновь сосредоточенно уставилась на проплывающий в окне пейзаж. Автобус ехал по дикой рощице, которую женщина звала лесом.
— Смотри, вон там я собирала хворост. А вон там я первый раз обнималась с мужчиной. Вон там родила ребенка. Вон там после смерти закопали моё тело. А там ничего особенного не случилось, но просто мне нравилось там бывать, — весело тыча пальцем, вещала она.
— Ведь у меня уже нет дороги назад, да? — спросила я женщину.
— Не говори так, ты же там существуешь!
— Существую?
— Не сможешь существовать там — навсегда потеряешь дорогу обратно.
— Значит, то же самое произошло с Рэем?
— Ну, этого я не знаю, — сухо отрезала она и снова принялась болтать. — Вон там я жила. Вон там я хворала. Вон там вылечилась и продолжала жить. Вон там старела. Вон там родилась. — Автобус сбавил скорость. Каждый раз место, куда тыкала женщина пальцем, вспыхивало тусклым светом.
— Красиво, — наклоняясь к лицу женщины, промолвила я.
— Да, красиво, — отозвалась она. Сквозь верхушки деревьев пробивалось множество солнечных лучей. Дождь совсем прошел. «Хочу к Момо», — подумала я.
«Не хочу умирать, — отчаянно завертелась в голове мысль. — Вот умру я, а как же они? Момо, даже покинув меня, будет плакать, если я умру. И мама будет плакать».
В горле стоял ком. Грудь пронзила боль. Автобус ехал вперед, женщина по-прежнему беззаботно щебетала.
Наконец, автобус остановился.
Я вышла и обнаружила, что стою на краю мыса. Я уже была здесь когда-то. Белое здание павильона, где я пила кофе, тогда вмиг разрушилось и возникло снова, сейчас оно обветшало настолько, что трудно было даже представить, как этот павильон выглядел раньше. Женщина пошла вперед и стала спускаться по лестнице, ведущей вниз к морю. Иногда ступеньки обрывались, сменяясь ровным забетонированным спуском, потом опять начинались ступеньки.
