Девушка пожала плечами и снисходительно улыбнулась.
— Рисует, так я полагаю. Надеюсь, не умирает с голоду.
Сама она сумела получить должность оформителя в одном рекламном агентстве после недели испытательного срока. Она была довольна собой и своей судьбой. Деон снова встретил ее, и снова случайно, завтракая после дежурства в какой-то забегаловке неподалеку от больницы. После этого они раза два виделись, но так и не сошлись. Девица оказалась до смерти нудной, изъяснялась языком рекламных плакатов, а главное, была убежденной девственницей. О Триш никто из них больше не заикался.
И вот теперь он смотрел на эту пляшущую девушку с волосами того же цвета темного бушующего пламени, и его пронзила боль при одной мысли о том, что он потерял. За эти долгие месяцы в его сознании сложился совсем другой облик Триш — в чем-то она осталась живой, а в чем-то — выдуманной. Он отвык от ее колючего характера, ее острого ума, порой непонятного образа мыслей, испытующего взгляда зеленых пронизывающих глаз, которые видели его насквозь со всем его тщеславием и обманами. Он помнил ее — то искусную, изобретательную любовницу, увлекающуюся и страстную собеседницу, то вдруг тихую, замкнувшуюся в себе мечтательницу, когда она, казалось, пребывала в полном мире с собой, а он наблюдал за ней, не осмеливаясь заговорить и нарушить этот внутренний покой.
Нашла она себе кого-нибудь другого в Испании?
Он представил, как она отдается тому, другому (смуглому южанину с усиками), но тут же отогнал от себя эту мысль.
Ему приятнее было представлять ее себе самозабвенно рисующей где-то в мансарде под застекленной крышей картины — переливы света и ощущение бесконечности. Картины, исполненные глубокого смысла, на которые смотрят ее зеленые, ясные глаза.
Он допил вино несколькими большими глотками и потом даже содрогнулся от отвращения. И все-таки решительно снова наполнил бокал и опять принялся наблюдать за окружающими.
Высокая блондинка, танцевавшая с одним из этих юных, подающих надежды чиновников, вдруг оттолкнула своего партнера и принялась танцевать одна. Она заметила Деона, смотревшего на нее, и, остановившись, оглядела его с ног до головы со всей надменностью юности.
— Алло, — проговорила она, — чего это вы уставились?
— Просто смотрю.
— Откуда вы, странник? Я вас здесь не встречала.
— Я вас тоже, — процедил он.
Девушка пропустила его дерзость мимо ушей.
— Вы выглядите потерянным новичком, странник. Или вам скучно?
— Нет. Просто я здорово отстал от всех вас. — Он поднял бокал и принужденно засмеялся. — Нагоняю.
— Вам никого не нужно в помощь?
— Нужно, — ответил он девушке очень серьезно. — Мне нужна помощь.
У нее были неестественно большие зрачки, и бледно-голубая радужная оболочка казалась просто тонкой каемкой вокруг них. От этого взгляд казался остановившимся, застывшим.
Наркотики? — подумал Деон. Многие из этих, как они себя называют, «прожигателей жизни» действительно ее прожигают. Но эта девушка еще совсем юная. Лет восемнадцати, девятнадцати.
— Как вас зовут? — спросила она.
Совершенно не пьяна, и ни следа акцента, присущего отпрыскам старой кейптаунской аристократии.
— Деон. А вас?
— Меня? — словно удивившись, как он может не знать. — Я Лиз.
— Лиз, а дальше?
— Просто Лиз.
— Ну у вас ведь есть и фамилия.
Она покачала головой, и ее светлые волосы взвились плюмажем.
— Просто Лиз. Таинственная Лиз. — Она схватила его за руку, потащила за собой. — Идемте танцевать.
Ее бывший партнер, стоявший рядом и хмуро смотревший на Деона, хотел было вмешаться, но она просто оттолкнула его.
— Уйди, Тони. Уйди и исчезни.
Преисполненный гордости мужчины, одержавшего победу, даже не вступая в битву, Деон поставил бокал и пошел танцевать со своей только что обретенной подругой.
Темп стал стремительным, а Деон был плохим танцором, и первые минуты он не мог глаз оторвать от собственных ног, заставляя их хоть как-то следовать ритму, чтобы вообще не сбиться. Похоже, что он, хоть и примитивно, выделывал то же, что и все вокруг, и через какое-то время он осмелел, поднял глаза на свою партнершу и улыбнулся.
Она же танцевала совершенно непринужденно, извивалась, точно змея, и движения губ откровенно и вызывающе имитировали экстаз, наступающий в момент наслаждения. Теперь Деон улыбался уже натянуто. Он не привык к такого рода девицам.
Руки ее как бы безвольно вздымались и падали от изнеможения — ему это казалось удивительно красивым, словно движения балетной танцовщицы. Держу пари, так оно и есть, подумал он. Балет. Или актриса. Во всякой случае, сцена.
Девушка танцевала, приподняв руки, и взгляд Деона остановился на ее груди — она была без лифчика — под свитером из толстой шерсти.
Он не мог оторвать глаз от ее колышущейся груди; девушка перехватила его взгляд и ответила чуть заметной улыбкой, губы ее приоткрылись, и она провела языком по линии ровных зубов. Ему показалось, что в этой улыбке была насмешка, а не поддразнивание, и он недоуменно-презрительно приподнял брови.
Внезапно она замерла и выпрямилась.
— А вы не мастер танцевать, а?
— Не мастер, — согласился он. — Не было случая выучиться.
Она пожала плечами, показывая, что это не имеет значения.
— Неважно. Пойдемте на воздух. Мне надоело.
Инстинкт охотника мгновенно пробудился в Деоне, и он повел ее сквозь толпу. Кто-то то и дело окликал девушку: «Лиз! Лиз!» — но она даже не поворачивала головы.
Они вышли в коридор. Той парочки, на которую Деон наткнулся раньше, уже не было. Деон пошел первым и взял девушку за руку — рука была горячая, словно ее лихорадило. Он обнял ее за талию, но она быстро высвободилась. И голос у нее вдруг прозвучал жестко и строго:
— Я сказала, на воздух.
Он покорно пошел за ней на веранду. Он поцеловал ее, ожидая, что она воспротивится. Но она ответила с неистовой страстью — даже вздохнула от удовольствия.
Он первым отстранился. Он весь пылал от охватившего его желания.
Они целовались, и его руки не отпускали ее, скользнули вниз, легли на бедра — она не попыталась сбросить их.
Он ласкал нежный изгиб спины, потом рука легла на грудь и вобрала ее в себя — соски под пальцами были упругие, жадно ждали его ласк.
Они снова слились в поцелуе, и теперь губы ее покорно раскрылись.
У него перехватило дыхание. Он прижался к ней всем телом, втискиваясь в нее, готовый сломить любое сопротивление, но его не было. Было лишь безудержное желание.
Послышались чьи-то шаги, и они замерли, тихие, как ночь. Человек в темноте споткнулся и негромко выругался. Деон узнал по голосу недавнего партнера девушки. Тоби, Тони, что-то в этом духе. Он стоял, боясь шевельнуться, весь напрягшись, не выпуская девушку из объятий. И ждал.
Человек остановился.
— Лиз? — спросил он неуверенно.
Затем, видимо чтобы разглядеть их как следует, сделал еще шаг в сторону и мрачно проговорил, обращаясь к Деону:
— Вы доктор ван дер Риет?
— Да, — настороженно ответил Деон.
— Ну, так вас просят к телефону.
— Меня просят?.. Откуда вы меня знаете?
— Хеймиш сказал… — Человек принялся было что-то объяснять. Потом голос у него вдруг зазвенел от возмущения: — Да кто я вам, черт побери, мальчик на побегушках, что ли?
— Спасибо, — сказал Деон. И повернулся к девушке: — Наверное, из больницы. Извините. Я на одну минуту.
Девушка молчала. Он не видел ее лица — оно было в тени.
Деон бегом вернулся в дом, поискал глазами Хеймиша Дентона. В комнате его не было. И намека на телефон тоже не было.
Какой-то юноша с бутылкой в руке остановился рядом, запрокинул голову и стал пить прямо из горлышка. На вечеринках у Хеймиша все очень скоро превращаются в скотов, подумал Деон.
— Прошу извинить, — сказал он. — Где здесь телефон?
Тот опустил бутылку, перевел дух и показал рукой в сторону танцующих, куда-то к источнику адского грохота.
— Телефон! — рявкнул ему в ухо Деон. — Где… здесь… телефон?
Юноша пожал плечами и снова приложился к бутылке. Деон растерянно озирался в полумраке: где он может бить, этот проклятый телефон?
В конце концов он нашел его в самом подходящем месте — в туалете-пристройке с односкатной крышей. Телефонная трубка лежала на бачке — ждала его, должно быть, минут пять, не меньше. Он невольно рассмеялся при мысли о том, чего только за это время не наслушались на другом конце провода.
Даже здесь шум стоял невыносимый. Деон поднес трубку к уху, а другое заткнул пальцем.
— Алло, — громко произнес он. — Ван дер Риет слушает.
После секундного колебания на другом конце провода переспросили:
