София вышла из машины, и Лукас сразу укатил. Она ступила во тьму, каждый шаг давался ей со все большим трудом. Она смотрела вдаль и сопротивлялась изо всех сил. Улочка протянулась в бесконечность, ноги вязли в отбросах, тротуар горбился и зиял гибельными рытвинами.
У закопченной серой стены проститутка Сара безропотно принимала сыплющиеся на нее удары. Рот ее был разбит и обильно кровоточил, лицо заливала черная, как бездна, кровь, голова безвольно моталась, как у китайского болванчика, спина представляла собой сплошную рану, ребра оглушительно трещали под безжалостными ударами. И вдруг она воспрянула, стала сопротивляться. Она уже боролась за то, чтобы не рухнуть, чтобы устоять на ногах, чтобы пинки в живот окончательно не выбили из нее жизнь. От удара кулаком в челюсть она стукнулась затылком о стену, и этот удар отозвался в голове у Софии оглушительным тошнотворным эхом.
Сара увидела ее, и это стало последним лучом надежды, чудом, явившимся ей в награду за сохраненную, невзирая ни на что, веру в Бога. София стиснула зубы, сжала кулаки, пошла дальше своей дорогой… но не смогла не замедлить шаг. У нее за спиной несчастная рухнула коленями на асфальт, уже не находя сил даже на стон. София не увидела, как кулак сутенера взлетел, подобно смертоносной палице, над обреченным затылком. Сквозь туман слез, борясь с небывалым приступом тошноты, она разглядела в конце улочки Лукаса, поджидавшего ее со сложенными на груди руками.
Она остановилась, все ее существо окаменело, она выкрикнула его имя. Крик боли, сила которого потрясла ее саму, разорвал тишину, наполнил бездну отчаяния. Никто не заметил, как остановилось время. Лукас устремился на зов, миновал Софию, опрокинул сутенера наземь. Тот тут же вскочил и бросился на него, но сила Лукаса была ни с чем не сравнима, и нападавший рухнул как подкошенный. Вся кровь разом хлынула из него наружу, но он успел перед смертью испытать наивысший ужас посрамленного высокомерия.
Лукас наклонился над безжизненной Сарой, пощупал ей пульс, поднял ее на руках.
– Скорее! – нежно обратился он к Софии. – Нельзя терять времени, ты лучше всех знаешь дорогу к больнице. Я сяду за руль, а ты покажешь мне, куда ехать. Ты не в том состоянии, чтобы вести самой.
Они положили женщину на заднее сиденье. София достала из «бардачка» мигалку и включила сирену. Часы показывали половину пятого. «Форд» устремился к Мемориальному госпиталю Сан-Франциско. Езды до него было менее четверти часа.
В приемном отделении Сарой тут же занялись два врача, один из которых был реаниматором. У нее обнаружили сдавливание грудной клетки, рентген зафиксировал гематому в затылочной доле черепа без повреждения мозга и множественные ранения лица. Сканирование подтвердило, что травмы не угрожают жизни. Женщина была на волосок от смерти, но ей повезло.
Лукас и София уехали с больничной стоянки.
– Ты бледна, как кладбищенский саван. Не ты его била, София, а я.
– У меня не получилось, Лукас. Я так же не в силах измениться, как и ты.
– Если бы у тебя получилось, я бы тебя возненавидел. Ты трогаешь меня такая, какая ты есть, София, а не такая, какой стала бы, чтобы приспособиться ко мне. Не хочу, чтобы ты менялась!
– Тогда почему ты сделал все это?
– Чтобы ты поняла, что мое отличие – это и твое отличие, чтобы не судила меня больше, чем я сужу тебя, ибо время, отдаляющее нас друг от друга, могло бы и сблизить нас.
София посмотрела на часы на панели приборов и подпрыгнула.
– Что с тобой?
– Я могу нарушить обещание, данное Рен, и причинить ей этим боль. Знаю, она заварила чай, весь день возилась со своими песочными печеньями и теперь ждет меня.
– Не страшно, она тебя простит.
– Да, но все равно огорчится, я пообещала ей не опаздывать, для нее это важно.
– Когда ты должна вернуться?
– Ровно в пять!
Лукас посмотрел на часы. До пяти часов оставалось десять минут, и напряженное движение не позволяло надеяться, что Софии удастся сдержать обещание.
– Ты опоздаешь на пятнадцать минут, не больше.
– Это слишком поздно, уже будет смеркаться. Ей захотелось показать мне свои фотографии при определенном освещении. Это должно было ей помочь, послужить предлогом, чтобы заглянуть в укромные уголки собственной памяти. Я так старалась, чтобы ее сердце обрело свободу, поэтому теперь должна быть рядом. Это ведь все, что я смогу для нее сделать.
Лукас еще раз взглянул на часы и, надув губы, погладил Софии щеку.
– Придется снова прибегнуть к «мигалке» и сирене. До назначенного срока остается семь минут. Велика важность! На всякий случай пристегнись.
«Форд» резко вильнул в левый ряд и помчался по Калифорния-стрит. Все светофоры на севере города, словно сговорившись, закрыли красным сигналом движение на улицах, перпендикулярных этой, открывая перекрестки для одной машины.
* * *
– Да-да, бегу! – крикнула Рен в ответ на звонок, оповещавший, что духовка сделала свое дело.
Она нагнулась достать свои изделия. Горячий противень был слишком тяжел, чтобы удержать его одной рукой. Она оставила духовку открытой, положила на эмалированный стол деревянный диск и, стараясь не обжечься, опустила на него противень. Настало время взяться за специальный тонкий нож для разделки. Она вытерла лоб, почувствовала, как капли пота сбегают по затылку. Обычно она не потела и теперь винила в своем состоянии тяжкую усталость, разбившую ее утром и еще не до конца прошедшую. Она ненадолго отлучилась к себе в спальню. По кухне гулял сквозняк. Вернувшись, Рен посмотрела на часы и стала поспешно расставлять на подносе чашки. У нее за спиной погасла одна из семи свечей на рабочем столе – та, что была ближе к газовой плите.
* * *
«Форд» свернул на Ван Несс. Поворачивая, Лукас в очередной раз сверился с часами. В их распоряжении было еще пять минут. Стрелка спидометра рванулась вверх и вправо.
* * *
Рен открыла скрипучую дверцу старого шкафа. Ее рука с трогательными отметинами времени оказалась под стопкой давно вышедшего из моды кружевного белья, тонкие пальцы сомкнулись на книге в потрескавшейся кожаной обложке. Зажмурившись, она понюхала обложку и положила ее прямо на застеленный ковром пол гостиной. Оставалось только вскипятить чайник – и все будет готово. София должна была появиться с минуты на минуту; Рен чувствовала, что сердце у нее бьется немного быстрее обычного, и старалась справиться с растущим волнением. Она вернулась в кухню, вспоминая, куда задевала спички.
София изо всех сил цеплялась за петлю над дверцей. Лукас подбодрил ее улыбкой.
– Знала бы ты, сколько машин я водил и ни разу ни одну не поцарапал. Еще два светофора – и мы на финишной прямой. Успокойся, до пяти часов еще две минуты.
* * *
Рен порылась в ящике буфета, потом в ящике сервировочного столика, наконец в кладовой – все тщетно. Отодвинула занавеску под кухонным столом и внимательно осмотрела полки. Выпрямляясь, она почувствовала легкое головокружение и, прежде чем продолжить поиски, покрутила головой.
– Куда я все-таки могла их положить?
Она еще раз огляделась и, конечно, обнаружила коробок на краю плиты. Оставалось чиркнуть спичкой и повернуть ручку.
* * *
Машина с визгом вписалась в поворот. Они находились уже на Пасифик Хейтс, до дома оставалось метров сто. Лукас гордо доложил Софии, что та опоздает на какие-то пятнадцать секунд. Он выключил сирену. Одновременно в кухне Рен чиркнула спичкой.
Взрыв разом высадил в доме все стекла. Лукас ударил по педали тормоза двумя ногами, «форд» занесло, и он не задел входную дверь, выброшенную на середину улицы. София и Лукас в ужасе переглянулись. Весь первый этаж дома был в огне, преодолеть такую стену пламени было невозможно. Было семнадцать часов со считаными секундами…
Матильду швырнуло на середину гостиной. Все вокруг нее было перевернуто: столик лежал на боку, зеркало, висевшее над камином, разбилось при падении, ковер усеивали тысячи осколков. Дверь холодильника повисла на петлях, большая люстра раскачивалась, грозя оторваться от едва удерживающих ее проводов. Сквозь щели в полу уже просачивался горький запах дыма. Матильда села и стерла с лица пыль. Гипс на ноге треснул по всей длине, она решительно развела края трещины и отбросила гипс подальше, потом собрала все силы, оперлась о спинку опрокинутого кресла и встала. Похромав по загроможденной комнате, она потрогала дверь и, убедившись, что та холодная, вышла и добралась до перил лестницы. Среди многочисленных очагов пожара еще можно было пробраться, что она и сделала, стараясь не обращать внимания на дергающую боль в ноге. Жар в прихожей был нестерпимый, ей казалось, что у нее сейчас вспыхнут ресницы и волосы. Прямо перед ней сорвалась с потолка и рухнула, подняв фонтан искр, горящая балка. Стоял оглушительный треск, жар обжигал легкие, при каждом глотке воздуха Матильда задыхалась. На последней ступеньке лестницы боль стала такой нестерпимой, что она шлепнулась на пол. Зато внизу еще оставался кислород. Она попыталась отдышаться, прийти в себя. Справа в стене зияла брешь, достаточно было бы проползти считаные метры, чтобы спастись, но слева на таком же расстоянии лежала навзничь Рен. Их взгляды встретились, несмотря на сгущающийся дым. Рен махнула ей рукой: спасайся, дескать, видишь, вот путь к спасению!
