— Боксеры прыгают! Олимпийские чемпионы по боксу!
— Ну да!
— Еще как прыгают! Ты считаешь себя лучше боксеров?
— Вот именно!
— Ха! И такой заморыш считает себя круче олимпийских чемпионов по боксу!
— Да!
— Ах ты заморыш…
— Да пошла ты… — Тотой схватил веревку и швырнул матери в лицо. — На! — крикнул он и пошел прочь.
Она окликнула его шагов через десять.
— Эй, Тотс, не валяй дурака. Это только сначала трудно, а потом получится.
— Да не хочу я, чтобы получалось, — бросил Тотой через плечо.
— Я просто хотела развлечься, но если не хочешь, мы не будем прыгать.
— Развлечься… — произнес Тотой с таким же отвращением, с каким называл имена особо опасных полицейских.
— Вернись, Тотс. Я так редко тебя вижу… Ведь ты мой сын.
— Сын! — с неприкрытой издевкой выпалил Тотой. — Ты хоть помнишь, что ты меня заставляла делать в прошлый раз?
— Ну, хватит об этом! — заявила мать. — Этот мужик все равно бы тебя не трахнул! Мы перерезали бы ему глотку задолго до этого!
— Значит, я не был тебе сыном, когда ты сторговала меня этому жирному австралийцу? Но все в порядке, ведь ты собиралась убить его еще до того, как он расстегнет штаны?!
Мать развела руками.
— Тотс, одному Богу известно, сколько раз я раскаивалась, что задумала такое. Неужели ты не можешь меня простить? — Тотой повернул к ней голову. — Ведь была пьяная в стельку! — добавила она жалобно и улыбнулась, видя, что он возвращается.
Они присели в тени автобусной остановки и закурили. Обычно Тотой не курил. Лет до одиннадцати он баловался окурками, но так и не пристрастился к курению. А тут закурил вместе с матерью, потому что она предложила ему целую сигарету «Чемпион» из голубой пачки, а он знал, как много это для нее значило.
— А-а, — сказала мать, глубоко затянувшись ментоловой сигаретой. — Похоже на прохладный ветерок с моря. Тотс, как-нибудь мы поедем с тобой в деревню, где я выросла. Тогда ты поймешь, что такое ветер с моря.
— Неплохо бы, — согласился Тотой, подумав, что скорее уж деньги дождем прольются на землю, чем сбудется эта мечта.
— Познакомишься с дедушкой и бабушкой, если они еще живы, с дядями и тетями. Они тебе понравятся. Там полно твоих двоюродных сестер и братьев, так что будет с кем поиграть. — Она зевнула и стряхнула пепел. — В твоем возрасте я только и делала, что играла.
— Наверное, прыгала через веревочку.
— Сейчас по мне этого не скажешь, но тогда я прыгала лучше всех. Быстрее всех, и при этом еще кружилась так, что юбка была как пропеллер. Другие девчонки быстро уставали и не могли петь считалку, а я пела так громко, как мне хотелось, и успевала еще подсматривать за мальчишками, которые играли в баскетбол.
— Вот видишь, — сухо заметил Тотой. — Мальчишки играли в баскетбол.
— Они не прыгали потому, что были слишком перепуганы! Считалка пугала их до чертиков. — Мать рассмеялась и ущипнула Тотоя за щеку своими костлявыми пальцами, чуть не попав ему сигаретой в глаз. — Наверно, поэтому ты так разозлился. Ты тоже испугался! Тотой пожал плечами:
— Какая-то странная считалка. Всех людей съели.
— Так и должно быть, Тотс… — Докурив почти до фильтра, мать пустила ровное кольцо дыма. — Если бы она не была страшной, ничто не удержало бы нас от глупостей.
3
Тотой ошибался. Если бы Винсенте хотел обогнать тех типов в костюмах, то легко бы это сделал: расстояние между ними быстро сокращалось, и он уже не раз мог свернуть во все более широкие боковые улицы. Но Винсенте и не собирался их обгонять. Он присоединился к погоне чисто машинально, без всякого плана.
Одно только его беспокоило.
— Не беги за мной, — тяжело дыша, бросил Винсенте, хотя Тотой был так далеко, что не мог его слышать. Каждый раз оглядываясь через плечо, Винсенте видел, что хрупкая фигурка маячит где-то сзади.
— Не беги за мной. Встретимся у «Макдоналдса» в Эрмите. Будем просить милостыню на выходе.
В свою очередь, людям в костюмах было не до мальчишки. Казалось, они вообще не замечали своей новоявленной тени.
Весь покрытый дерьмом белый человек вывел своих преследователей из района трущоб в более зажиточный квартал. Как только они там оказались, спринт превратился в бег трусцой, точно они решили полюбоваться красивыми видами, хотя и пыхтели, едва передвигая налитые свинцом ноги.
Цветущие деревья по обеим сторонам улицы напоминали Винсенте пепел, выпавший после извержения вулкана Пинатубо. Правильно, — подумал Винсенте. Оно произошло где-то между исчезновением отца и прыжком Тотоя с дерева в районе Интрамурос, когда Винсенте уже семь месяцев ни с кем не разговаривал. Он узнал об извержении в автомобильной пробке, когда все водители слушали последние известия. Пепел падал на Манилу несколько дней подряд. Его серые хлопья носились в воздухе, покрывая ветви деревьев, собираясь в кучи у обочин.
Винсенте почти улыбнулся, представив, как бы это воспоминание понравилось Альфредо, если бы это был сон. Он наверняка спросил бы: «Этот сон был чем-то вроде кошмара?»
— Конечно.
— Значит, ты проснулся, и тебе было…
— Плохо.
— Как думаешь, что бы это могло значить?
— Я знаю, что ты об этом думаешь!
— Ну, рассказывай.
— Ты думаешь, что цветы на деревьях — это пепел, бегущий человек — мой отец, а Тотой бежит за нами потому, что хочет меня спасти, прыгнув на меня, как тогда, с дерева.
— Ты совершенно прав. Твоя проницательность просто превзошла все мои ожидания. Пора бы мне уже к этому привыкнуть, но никак не получается. Не могу представить, что ты выдашь в очередной раз. Ты все время застаешь меня врасплох.
— Ты это всегда говоришь.
— А что мне еще остается? Ты постоянно удивляешь меня.
— Пожалуйста, дай мне мои деньги.
— Вот именно. Quod erat demonstrandum. Что и требовалось доказать.
Винсенте чуть не налетел на двух типов в костюмах. Взглянув вперед, он увидел в свете уличных фонарей, как бегущий человек вдруг остановился метрах в тридцати-сорока от них.
4
Он подумал, что костюмы настигнут беглеца, не снижая скорости, и моментально его прикончат, но вместо этого они сразу же разошлись по противоположным сторонам дороги и, пригнувшись, медленно двинулись по покрытым травой обочинам, как охотники, подкрадывающиеся к загнанному зверю. Винсенте осторожно шагнул вперед, оставаясь посреди дороги.
Он сделал десяток коротких шагов и попытался представить, о чем думает тот человек, стоя на карачках и глядя в землю.
Как бы в ответ человек бросился ничком на асфальт и повел пистолетом сначала в направлении левого, а потом правого типа в костюме, на мгновение задержавшись на маленькой мишени в центре.
Винсенте не мог понять, почему беглец сразу же не начал стрелять. Может, попадать в людей в темноте и с такого расстояния труднее, чем кажется, а может, в обойме совсем не было патронов или оставалось штуки две.
Пистолет двинулся снова.
Сзади послышались легкие шаги, это приближался Тотой.
Винсенте почувствовал странную боль в груди, как будто чья-то рука сжала ему сердце, и повернулся к костюму справа. На том была рваная рубашка вся в черных пятнах.
— Почему ты его не застрелишь? — спросил Винсенте, указывая на человека. — У тебя что, тоже патроны кончились? Надо стрелять прямо сейчас.
Костюм только сейчас заметил мальчика и бросил в ответ:
— Кто ты такой, парень? — И сердито добавил: — Это не игра! Убирайся отсюда к черту!
Тогда Винсенте повернулся к костюму слева. Тот посмотрел на него, как на пустое место, и сказал:
— Парень, будешь тут ошиваться — тебе конец.
Винсенте так и не понял: это угроза или костюм требует, чтобы он убрался?
— Для меня это не игра, — ответил Винсенте и почувствовал, что дышать стало легче.
Оказалось, что у беглеца больше сил, чем можно было предположить, судя по его безвольной позе посреди дороги. Он с трудом поднялся и заковылял через двор к какому-то дому.
Двое в костюмах наконец-то открыли огонь.
Человек вскрикнул и бросился головой вперед в первое попавшееся окно, которое оказалось окном кухни.
1
Альфредо открыл двустворчатое окно гостиной и вышел на лоджию. Одной рукой он держался за перила, а в другой была фотография в рамке с его письменного стола. Огни города переливались и двигались: мигали фары машин, кто-то открывал шторы, а кто-то поднимал жалюзи, как будто дома были выгравированы на металле. Свет отражался в ночных облаках, и сам город казался темнее раскинувшегося над ним неба.
