Вторник, 23 сентября 1952 года
Дражайший дневник, ты не поверишь! Я сегодня видела Дика. И он дал нам кучу денег. Вполне хватит, чтобы купить дом.
Он читал лекцию в библиотеке, и я пошла его послушать.
Дневник, было так странно снова его увидеть. Он очень постарел. У него большие темные круги под глазами, одежда на нем просто болтается. Он все еще красив, конечно, и хорошо одет. Он всегда хорошо одевался, даже когда намеревался провести вечерок разврата со своей Молли. Но все-таки он здорово сдал.
– Молли, – сказал он и пожал мне руку.
– У меня нет денег, чтобы купить твою книжку, папочка, – сказала я. – Я хотела просто сказать «привет «.
Он уставился на мой живот, будто его громом стукнуло. Видно, его потрясло, как низко пала его Молли.
– Ничего, папа, – сказала я. – Я беременна. Он показал мне рукой на стул.
– Подожду – сказал он. – Скоро я закончу, пообедаем вместе.
Он повел меня в ресторан – как обычно, в самый
лучший.
Можешь ли ты поверить? Он оплакивал меня все это время. Он допрашивал меня, как мне удалось удрать, словно все еще меня контролировал. Он ведь так и не понял, как мне удалось это сделать, и даже подумал, что Боб меня похитил. Бедный, ни в чем не повинный Боб, который даже ничего обо всем этом не знает.
Потом он попытался вытянуть из меня все. Такой же, как и прежде, любитель совать повсюду свой нос. Где Уилл? Что я с ним делала? Что он делал со мной?
– Я ничего не собираюсь тебе рассказывать, – заявила я. Оказывается, он все еще способен здорово разозлить меня. – Я любила Уилла. И неважно, что он со мной сделал. Все равно это не идет ни в какое сравнение с тем, что сделал со мной ты. И если ты только для этого меня пригласил на обед, то я ухожу. Больше я этого терпеть не стану.
– А что твой Боб? – спросил он, делая официанту знак подать еще бокал вина. – Что твой муж?
– Я счастлива с Бобом, – сказала я. – Он любит меня, а это гораздо больше того, что я могла бы сказать о тебе или об Уилле.
И тогда он заплакал. Он положил голову на руки и заплакал, как ребенок. Любовь Боба не идет ни в какое сравнению с любовью его, Дика. Он всегда любил меня, oн всегда будет любить меня. Oн никогда не полюбит никого другого. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, не соглашусь ли я уйти от Боба и убежать с ним, с Диком?
Как будто мы были любовниками, поссорились, а теперь он опять хочет все уладить.
Я отложила вилку.
– Я никогда никуда с тобой не поеду, – сказала я. – Я скорее вернулась бы к Уиллу, чем к тебе. И если ты не прекратишь, я сейчас же, сию минуту ухожу – вот через эту дверь.
– Нет, не уходи, Молли! – он потянулся через стол и положил руку на мои. Когда я отшатнулась, он убрал ее.
– Слушай, – сказал он, – я много раз пытался отыскать тебя. И если ты ко мне не вернешься, позволь мне, по крайней мере, дать тебе вот это. – И он вытащил чековую книжку и выписал чек на ЧЕТЫРЕ ТЫСЯЧИ БАКСОВ!
– Мне от тебя ничего не надо, – заявила я. – Мы с Бобом как-нибудь обойдемся, – и я вытерла рот салфеткой. Очень благопристойно.
– Это не мои деньги, – сказал он, протягивая мне чек. – Они твои по праву. Это деньги, полученные за сдачу в аренду дома в Итаке. Если ты дашь мне свой адрес, я попрошу моего адвоката написать тебе – ты будешь получать деньги каждый месяц.
– И никакой двойной игры? – не поверила я. – Я не хочу, чтобы ты пытался поддерживать со мной контакт. Я не хочу, чтобы ты умолял Боба или меня показать тебе пашу дочку.
– Никакой двойной игры, – заверил он и, опустив глаза, вытер их носовым платком.
Дневник, я была так взволнована. Я пошла прямо в банк. Деньги от сдачи в аренду нашего старого дома на улице Сенека! Сюда, наверное, вошла и рента, полученная от доктора Набокова и его жены. Я ведь так и не написала ему, не поблагодарила за его советы касательно бабочек.
Боб же нисколько не взволновался.
– А ты говорила, что не ладишь со своим отчимом, – заметил oн. – Мне кажется, он потрясающий парень.
– Да, – отвечала я, – он и есть потрясающий парень. Жаль только, что он понятия не имел, как надо растить дочь.
Боб сел рядом со мной на кушетку.
– Хочешь поговорить об этом? – спросил он. Я взяла его руку и положила на свой живот.
– Чувствуешь? Она толкается. Мне кажется, она станет танцовщицей.
Боб все понял и больше ни о чем не спрашивал. Мне надо было все ото записать именно сейчас. Прошлое не становится будущим.
Прошлое не становится будущим, но оно остается с нами.
У меня есть один секрет, которым я никогда ни с кем не делилась.
Я тоже видела Дика, когда училась на юриста. В Бостоне я чувствовала, что очень близка к Молли. В выходные дни я иногда ездила в Уоллсли и гуляла по улицам. И мне казалось, что я вижу ее идущей по улице под руку с Вив, с яростной решимостью жующей резинку и то и дело хохочущую над какой-нибудь шуткой. Я останавливалась у аптеки и видела ее сидящей у прилавка, попивающей молочный коктейль или бегущей по улице с Грегом в черно-белых ботинках.
Однажды, перед самым Днем благодарения, я отправилась в офис доктора Ричарда. Я купила его книгу и взяла ее с собой как предлог для визита.
Он оторвался от чтения, когда я вошла.
– Чем могу служить? – спросил он, снимая очки. Меня поразил его британский акцент, хотя я и знала, что он окончил школу за границей. Он и в самом деле походил на Алана Лэдда, но все равно был подонком, как говорила Молли.
Прежде я никогда не испытывала желания кого-нибудь убить. Но чем больше я смотрела на его руки, разглаживающие бумаги на столе, тем сильнее желала придушить его, но не раньше, чем оторву ему яйца. Эти руки уничтожили подругу моего детства.
Он указал на стул.
– Итак, что я могу сделать для вас? Не помню, чтобы видел вас в классе.
– Я не посещаю ваш класс, – сказала я. Голос мой был ровен и спокоен, я сама не узнавала его.
– Вижу, вы прочитали мою книгу. Скажите, что вы о ней думаете? Будьте откровенны. – Он скрестил ноги и сложил руки на коленях; в этом движении ощущалась насмешка, призванная прикрыть некоторое раздражение.
– Прочла, – отвечала я. – И думаю, что знаю всю правду о Стране чудес. Уверена, что знаю.
Он выпрямился и придвинулся чуть ближе.
– Что вы имеете в виду?
Я глубоко вздохнула и заговорила – скорее, пока еще не утратила самообладания.
– Я знаю правду о вас и о вашей падчерице. Молли Лиддел! Я знаю, что вы изнасиловали ее. я знаю, что она от вас убежала!
Его лицо потемнело.
– Что вы знаете? – тихо спросил он.
– Она рассказала мне все. О вас, о Теннесси Уильямсе. Я собираюсь рассказать об этом в колледже, если вы не уедете отсюда. Не думаю, что они захотят, чтобы насильник и педофил учил их драгоценных детей.
– Откуда мне знать, что вы говорите правду? – он сильно побледнел.
– Потому что я вам так сказала. Я знаю правду о Стране чудес. И не смейте проверять мои слова, Дик.
Через две недели «Бостон Глоб» сообщила, что доктор Ричард Ричард оставил свою работу в Уоллсли и намерен продолжать карьеру романиста. Следующее сообщение пришло на Новый год – это был 1960-й. Я была дома и прочитала его в «Чарльстон газетт».
Чарльстон газетт, Пятница, 1 января 1960 года
РОМАНИСТ СТРЕЛЯЕТ В АВТОРА ПЬЕСЫ ПОСЛЕ СКАНДАЛА НА НОВОГОДНЕМ ПРАЗДНИКЕ
Саутгэмптон, Нью-Йорк. Доктор Ричард Ричард, автор бестселлеров «Охота в очарованном лесу» и «Правда о Стране чудес», вчера вечером признан виновным в покушении на убийство. Во время новогоднего праздника в поместье жертвы, Теннесси Уильямса, автора нашумевших пьес, произошел скандал. После одиннадцати вечера гости рассеялись по дому; именно в это время Ричард ворвался в комнату с ружьем, крича: «Предатель, ты заплатишь за это!» Когда Теннесси попытался его успокоить и предложил ему выпить, Ричард, как показали свидетели, выстрелил ему в грудь с близкого расстояния. Потом он спросил, где телефон, и сам позвонил в полицию»
Врачи немедленно отвезли Теннесси в Мемориальную больницу Чарльза и Дороти Хейз, где он сейчас и находится в тяжелом состоянии. Доктор Морган Л. Фэй сказала, что пуля задела одно легкое и застряла в позвоночнике. И хотя целая бригада хирургов смогла извлечь пулю, Теннесси отныне парализован от талии и ниже. По словам Фэй, врачи пока воздерживаются от прогнозов, касающихся будущего состояния его здоровья. «Просто еще слишком рано судить, – пояснила мисс Фэй. – Мистер Теннесси получает самую первоклассную медицинскую помощь, и это пока все, что я могу вам сказать».
