Я в это время не выдержала, наклонилась к малышу и забрала у него окурок. Малыш посмотрел на меня с немым вопросом и тут же засунул в рот обсосанную почти до кости руку. А диспетчерша говорила мне, по-прежнему не обращая на ребенка внимания:
– Каждый день по Москве хулиганы бьют шестьсот – семьсот уличных фонарей! Демократия, итти ее мать. – И повернулась к шоферу, проходившему мимо ее окошка: – Кузькин, эй! Электрик хренов! Чертаново – это ж твой район! У тебя есть заявка на четыре фонаря в проезде Дружбы народов?
– Так я им вчера поставил! – сказал Кузькин.
– Опять разбили!
– Посидят без света – на их район больше лимита нету. – И Кузькин тоже вышел из проходной на улицу.
– Врет! – убежденно сказала диспетчерша. – Какой хозрасчет?! Зачем им? Как я проверю – поставил он эти четыре фонаря или налево продал, на дачи? – И крикнула в окошко: – Бердяев! Ты где был всю ночь? Из твоего района мне телефон оборвали.
– Коробка передач полетела…
– Врешь небось? Как же ты в гараж приехал?
– Вот так, на первой передаче… – И шофер Бердяев тоже ушел.
– И этот врет, – сказала диспетчерша. – Они ж как? Берут машину, едут по путевке в свой район, двадцать минут там покрутятся и – налево. Днем – на дачное строительство, ночью – водкой торгуют. На черта им хозрасчет? При хозрасчете работать надо! А он за эту ночь водкой столько наторговал, что ему все сверхурочные – гроши! И вообще на кой эта перестройка? От нее ж только хуже! Раньше как? Каждый знал, где воровать, как, сколько и кому в лапу сунуть, сколько на государство работать, а сколько на себя. А теперь? Ни порядка, ни жратвы. – И снова в зазвонивший телефон: – Алло!..
Я взялась за изучение ее диспетчерского журнала, но поминутно взглядывала на этого удивительно тихого малыша, продолжавшего ползать по полу и сосать свою руку. То, что эта диспетчерша уже не боялась говорить все, что думает, человеку в милицейских погонах, тоже было чем-то новым, отличным от брежневских времен. А впрочем, может, люди уже до такой ручки дошли, что и самому Горячеву что угодно скажут…
Тут по радио прозвучало:
«– Мы передавали концерт по заявкам танкистов. А сейчас в эфире информационная программа: „Время, события, люди“. Сегодня в выпуске: интервью с начальником Главного бронетанкового управления Министерства обороны генерал-лейтенантом Галкиным, репортаж о перестройке в селах Нечерноземья и…»
– Выключите, а! – взмолилась я. Это повсеместное радио уже выводило меня из себя.
Диспетчерша посмотрела на меня с удивлением, но радио выключила.
Пролистав диспетчерский журнал, я уже через несколько минут выяснила, кто из водителей обслуживает центр Москвы. В ночь с 6 на 7 сентября в районе площади Маяковского, что рядом с «Пекином», находилась машина-автокран МДЮ 61–43, водитель Николай Чарыто, монтер-электрик Вадим Булкин. Они сменили фонари во дворе Театра Моссовета, на углу Васильевской и Горького и еще в четырех точках. Но ни 4, ни 5, ни 6, ни 7 сентября не было никаких заявок на ремонт фонаря во дворе гостиницы «Пекин» или на спортивной площадке школы на улице Гашека. Получалось, что в ночь похищения Стефании Грилл фонарь во дворе гостиницы сам выключился мистическим образом, а через пару дней сам и включился, только не очень старательно, а мигая…
Я выписала домашние адреса Чарыто и Булкина – оказалось, они оба живут в рабочем общежитии номер 9, по улице 6-я Кабельная, 17. Потом сказала диспетчерше:
– Мне нужен на час автокран с водителем и честным электриком.
– Честным? – переспросила она. – Я прямо не знаю… Все они…
Тут малыш напустил на пол лужу, и диспетчерша с криком: «Ах ты, засранец, горе ты мое луковое!» – подхватила его на руки и пересадила из этой лужи на сухой пол:
– Тут сиди! Тут!
Малыш смотрел на нее бесстрастно, как Гегель. А я не выдержала:
– Вы его все время здесь держите?
– Ну а куда ж его девать?!
– А в детский садик? Вы же тут курите…
– Садик! – горестно усмехнулась она. – Ты не видишь? Он дебил. Кто ж его в садик возьмет?
В этот миг с улицы к воротам гаража подкатил очередной автокран. За ветровым стеклом кабины был портрет Сталина, а за рулем сидел тот самый водитель-«чёкала», с которым я разговаривала у Речного вокзала. Диспетчерша высунулась в окно, закричала:
– Запарин, не заезжай!
– А чё? – высунулся из кабины Запарин.
– Поедешь со следователем милиции! – крикнула она и повернулась ко мне: – Вам куда?
– Я скажу, – ответила я и вышла из диспетчерской. – Привет, Запарин! Поедете со мной!
Он, конечно, не ожидал встретить меня тут и от изумления только рот открыл. А за спиной у меня вдруг громко запело: «Вперед, танкисты, броня страны!» – это диспетчерша включила радио.
Когда мы – я на «неотложке», а Запарин с электриком сзади на автокране – въезжали в центр города, над Москвой вовсю разгорелось теплое осеннее утро и тысячи москвичей уже были на улицах. Но мало кто из простого народа просто отдыхал на бульварах, выгуливая детей или делая зарядку. Большинство или стояли в очередях возле угловых продовольственных и промтоварных магазинов, или катили в автобусах, трамваях, троллейбусах и метро к центру города – ГУМу, ЦУМу, Петровскому пассажу и другим крупным торговым центрам, поскольку в центральных магазинах больше шансов «надыбать дефицит»: мыло, зубную пасту, детскую одежду, женские колготки и так далее до бесконечности. На вокзальных площадях и у станций метро шустрые молодые бизнесмены торговали самодельными картами Москвы с отмеченными на них главными московскими магазинами. Бизнес шел весело и легко – два миллиона иногородних, приезжающих со всей европейской части России на выходные дни в Москву в поисках продуктов и шмоток, бойко раскупали эти карты по рублю штука…
Здесь же, у станций метро, кавказские люди торговали цветами, пенсионерки – вязаными свитерами, шапочками и детской одеждой, кооператоры – фигурным мылом в виде слоников и прочих животных, а мелкие фарцовщики – «самопалом», то есть самодельными джинсами-варенками с «липовыми» западными этикетками.
На оживленных уличных перекрестках «наперсточники» обжуливали доверчивых идиотов, а возле уже опустевших газетных киосков молодые парни и девушки – артисты самодеятельных студий и театров – сами продавали билеты на свои спектакли, громко рекламируя:
– Ансамбль «Группа граждан»! Спектакль о Сталине «Мой бедный Coco»! Только у нас!..
Или:
– Последний крик театрального сезона! Пьеса Радзинского «Я стою у ресторана – замуж поздно, сдохнуть рано»!..
Иногда рядом с ними стояли группы людей с плакатами:
«СБОР ДЕНЕГ НА ПАМЯТНИК ЖЕРТВАМ СТАЛИНСКИХ РЕПРЕССИЙ»
«ВЕРНУТЬ ГРАЖДАНСТВО АЛЕКСАНДРУ СОЛЖЕНИЦЫНУ» и —
«ДОЛОЙ ЛИМИТЫ НА ГАЗЕТНУЮ ПОДПИСКУ!»
У кинотеатров клубились очереди на утренние сеансы – всюду шел наш первый секс-шлягер «Маленькая Вера», гигантские афиши так и писали:
«ПЕРВЫЙ СОВЕТСКИЙ ОТКРОВЕННЫЙ ФИЛЬМ О СЕКСЕ И ЖИЗНИ»
Конечно, в первую очередь рвалась на этот фильм уличная шпана…
А возле интуристовских гостиниц иностранцы грузились в туристические автобусы, чтобы знакомиться с московскими церквами и выставками. При посадке в автобусы и при выходе из них этих иностранцев яро атаковали подростки-валютчики, предлагая «чейндж» на все – на валюту, на одежду прямо с плеча, на сигареты…
На улице Горького, у кафе «Лира», толпа окружила двух уличных музыкантов – бородатого мужика в панаме и подтяжках и худого парня в синенькой шапочке с длинным козырьком и с рюкзачком за плечами. Бородатый на банджо, а молодой на саксофоне дуэтом наяривали какую-то джазовую мелодию. А рядом, ну буквально в двадцати метрах, уже вовсю функционировал московский «гайд-парк»: группы москвичей и приезжих яростно обсуждали вчерашний разгон демонстрации, армяно-азербайджанский конфликт, экологические проблемы и лимиты на подписку. Рыжий парень в черной рубашке-косоворотке с вышитой на ней эмблемой-колоколом громко кричал, что жидомасоны поставили себе целью в 2000 году покорить весь мир и надо срочно дать им отпор…
Милиция не вмешивалась. Хотя милиционеров тоже было много повсюду, но они гоняли лишь «наперсточников», спекулянтов варенками, старух с вязаньем и подростков-валютчиков.
Среди этой шумной и разноликой воскресной жизни бросалась в глаза пустота на площадях и скверах, огороженных синими и желтыми милицейскими барьерами-козлами. За этими барьерами, у деревянных сцен-помостов суетились лишь сотрудники районных отделов культуры и музыканты духовых оркестров – готовили народное гулянье по случаю Дня Москвы и Дня танкиста. Здесь же лениво патрулировали наряды милиции – на случай стихийных демонстраций и митингов…
