— Действительно, не может, — ответил Долдри, разглядывая свои ботинки.
— Вот и я так подумал. Желаю вам приятного пребывания в Стамбуле, господин Финч-Долдри, — сказал консул и шагнул в вертящуюся дверь.
Долдри вернулся к Алисе в бар и сел рядом. Прошло полчаса, а она не произнесла ни слова, неподвижным взглядом уставившись на черное пианино в углу зала.
— Может, завтра прогуляемся в квартал Румели, к тому дому? — предложил Долдри.
— Почему они никогда не рассказывали мне о том времени?
— Понятия не имею, Алиса. Возможно, хотели вас защитить. Им наверняка довелось пережить здесь немало ужасов. Вполне вероятно, что им просто слишком тяжело было об этом вспоминать. Мой отец прошел Первую мировую и не любил об этом вспоминать.
— И почему они не зарегистрировали меня в посольстве?
— Почем знать, может, они это сделали, а чиновник, ответственный за регистрацию британских подданных, что-то перепутал или забыл. Тогда происходили такие события, что у кого угодно голова могла пойти кругом.
— Слишком много «может быть» и «вероятно», вам не кажется?
— Да, кажется. Но что я еще вам могу сказать? Нас же там не было.
— Как раз наоборот, я там была.
— Если хотите, наведем справки.
— Каким образом?
— Расспросим соседей. Кто знает, может, кто-нибудь их вспомнит.
— Почти сорок лет спустя?
— А если мы всего в двух шагах от разгадки? Мы же наняли лучшего гида в Стамбуле, попросим его нам помочь, нас ждут дни, полные приключений…
— Хотите привлечь к поискам Джана?
— Почему бы и нет? Тем более, он скоро придет, а после спектакля можно пригласить его на ужин.
— Я уже никуда не хочу, идите без меня.
— Сегодня вам нельзя оставаться одной. Начнете строить тысячи гипотез и не сумеете уснуть. Пойдемте смотреть балет, а за ужином поговорим с Джаном.
— Я не хочу есть, и из меня не выйдет хорошей попутчицы. Я вас уверяю, мне нужно немного побыть одной и все обдумать.
— Алиса, я ни в коем случае не сомневаюсь, что эти открытия стали для вас потрясением, но в корне это ничего не меняет. Ваши родители, насколько я понял из ваших слов, всегда вас очень любили. По каким-то своим соображениям они никогда не рассказывали вам о своей здешней жизни. У вас нет ни малейших причин так волноваться! А между тем вы расстроены и вид у вас такой удрученный, что вы на меня тоску нагоняете.
Алиса посмотрела на Долдри и улыбнулась.
— Вы правы, — сказала она, — но из меня сейчас не получится приятного собеседника. Сходите на спектакль с Джаном, потом поужинайте вдвоем. Обещаю, что не позволю бессоннице испортить мне ночь. Я немного отдохну, а утром решим, продолжать ли нашу игру в сыщиков.
В холле появился Джан. Он постучал по циферблату часов, напоминая Алисе и Долдри, что уже пора уходить.
— Бегите! — велела Алиса Долдри, который все еще колебался.
— Вы уверены?
Алиса дружески подтолкнула Долдри, он попрощался с ней и пошел к Джану.
— Мисс Алиса не соединяется с нами?
— Нет, не соединяется… Чувствую, этот вечер будет незабываемым, — вздохнул Долдри, возводя взор к потолку.
* * *
Долдри проспал весь второй акт. Всякий раз, когда он начинал храпеть слишком громко, Джан толкал его локтем. Долдри вздрагивал и вскоре снова начинал клевать носом.
Когда спектакль в старинном французском театре на улице Истикляль закончился, Джан повел Долдри ужинать в ресторан «Режанс» в пассаже Оливо. Долдри, как никогда, насладился изысканной кухней и после третьего бокала вина расслабился.
— И почему же мисс Алиса не соединилась с нами? — настойчиво спросил Джан.
— Потому что она устала, — ответил Долдри.
— Вы с ней поцарапались?
— Что, простите?
— Я спрашиваю, мисс Алиса с вами поссорилась?
— К вашему сведению, нужно говорить «поцапались», а не «поцарапались». Нет, мы с ней не ссорились.
— Что ж, тем лучше.
Однако по лицу Джана было видно, что он не поверил. Долдри наполнил бокалы и рассказал о том, что узнала Алиса незадолго до того, как Джан зашел за ними в отель.
— Какая история невероятная! — воскликнул Джан. — И это консул сказал собственными губами? Я понимаю, что мисс Алиса сделалась потрясенная. На ее месте я бы тоже был. И что вы намерены делать?
— Помочь ей во всем разобраться, если это возможно.
— С Джаном в Стамбуле нет ничего невозможного. Скажите мне, как просветить мисс?
— Для начала разыскать соседей или людей, живших в том квартале, которые могли знать ее родителей.
— Это осуществимо! — воскликнул Джан. — Я буду расследовать, и мы найдем кого-нибудь, кто вспомнит, или кого-нибудь, кто знает кого-нибудь, кто помнит.
— Постарайтесь, но сообщайте ей только проверенные сведения, у нее и без того душа не на месте. Я надеюсь на вас.
— Это очень мудро, вы правы, не нужно затуманивать ее еще больше.
— Насчет гида ничего не скажу, но как переводчик вы себя слишком переоцениваете, приятель.
— Можно задать вам вопрос? — спросил Джан, опуская глаза.
— Задавайте, а там посмотрим.
— Между вами и мисс Алисой есть что-нибудь красочное?
— Вы не могли бы…
— Я хотел сказать, что-то особенное между вами.
— Какое вам до этого дело?
— Вот вы мне уже и ответили.
— Ничего я вам не ответил, господин всезнающий гид, который ничего не знает!
— Вот видите, я, вероятно, нажал какую-то чувствительную струну, поскольку вы меня зачитываете.
— Я вас не зачитываю хотя бы потому, что так не говорят! И я тем более вас не отчитываю, потому что на это нет никаких причин.
— В любом случае вы так и не ответили на мой вопрос.
Долдри налил им обоим вина и выпил свой бокал залпом. Джан последовал его примеру.
— Между мной и мисс Алисой только взаимная симпатия, дружба, если хотите.
— Интересный вы друг, если собираетесь с ней так поступить.
— Мы оказываем друг другу услугу: ей нужна перемена в жизни, а мне нужна удобная мастерская. Это взаимовыгодный обмен, у друзей такое бывает.
— Если оба знают про этот обмен…
— Джан, ваши поучения меня достали.
— Она вам не нравится?
— Она не в моем, а я не в ее вкусе. Вот видите, у нас вполне взвешенные, спокойные отношения.
— Что вам в ней не нравится?
— Послушайте, Джан, а вы, часом, не для себя почву прощупываете?
— Было бы нелепо и грязно делать такую вещь, — провозгласил явно захмелевший Джан.
— Да, с головой у него плохо, — пробурчал Долдри себе под нос. — Ладно, скажу яснее, чтобы вы поняли. Вы, случайно, не пытаетесь мне сказать, что вы к Алисе неровно дышите?
— Я еще не начал свое расследование, а вам уже не нравится, как я дышу! И что это вообще такое «неровно дышите»?
— Прекратите делать из меня дурака. Всякий раз, когда вам это выгодно, вы притворяетесь, будто не понимаете! Вам нравится Алиса? Да или нет?
— Ах так! Ну извините! — возмутился Джан. — Все-таки я первый задал вам этот вопрос!
— А я вам ответил.
— Вовсе нет! Вы увильнули свой ответ!
— Я даже не задумывался над этим. Как же я могу вам ответить?
— Обманщик!
— Не смейте так говорить. Я никогда не вру.
— А Алисе врете.
— Ну, вот вы себя и выдали. Вы назвали ее по имени.
— Я забыл сказать «мисс», это разве что-то доказывает? Это рассеянность с моей стороны, потому что я выпил немного лишнего.
— Только немного?
— Да вы не в лучшем виде, чем я!
— Согласен. Ладно, раз уж мы напились, может, совершим путешествие на край ночи?
— А где он находится, ваш край ночи?
— На дне следующей бутылки, которую я закажу, или на дне второй, это уж как пойдет.
Долдри заказал отличный старый коньяк.
— Если бы я влюбился в такую женщину, как она, — сказал он, поднимая бокал, — то единственное доказательство любви, которое я мог бы ей предоставить, — это убраться куда-нибудь подальше, хоть на край света.
— Я не понимаю, как это может быть доказательством любви.
— Просто ей не нужен тип вроде меня, ей от таких надо держаться подальше. Я одиночка, закоренелый холостяк со своими привычками и причудами. Ненавижу шум, а она очень шумная. Терпеть не могу, когда кто-то находится рядом со мной, а мы с ней живем дверь в дверь. К тому же самые лучшие чувства в конце концов тускнеют, все обесценивается. Нет, поверьте мне, в любви главное вовремя уйти, пока не поздно. А в моем случае «пока не поздно» означает «пока не признался». Чему вы улыбаетесь?
— Я наконец-то нашел общее между нами, мы оба, и вы и я, считаем вас неприятным типом.
— Я копия своего отца, хоть и притворяюсь другим. Поскольку я вырос с ним под одной крышей, я знаю, с кем имею дело, когда утром гляжусь в зеркало.
— Ваша мать никогда не была счастлива с вашим отцом?
