Кроме того, напряжение усилилось при появлении на перроне Онезима Лапуанта, старшего брата Шарлотты. Этот рыжеволосый великан, можно сказать, выставил напоказ свои мускулистые – как у борца-тяжеловеса – ноги молочно-белого цвета: он в последнее время завел привычку ходить в коротких шортах. Этот бывший сосед семьи Шарденов по Валь-Жальберу, известный тем, что не стеснялся в выражениях и говорил с сильным акцентом, громко со всеми поздоровался:
– Привет всем! Ну и жарища! Неужели моя сеструха и в самом деле возвращается сюда со своим немчиком? Черт бы его побрал!
Он пожал руку Жослину и приподнял свою соломенную шляпу, приветствуя дам.
– Друг мой, следите за своей речью, а то здесь дети, – сказал ему Жослин. – Моя внучка повторяет все, что слышит, поверьте мне.
– Но я ведь не сказал ничего плохого! – возразил Онезим.
Тем не менее он слегка смутился. Эрмин встала и, подойдя к нему, поцеловала его в щеку. Такого она прежде никогда не делала.
– Мой дорогой Онезим, мы с вами благодаря Шарлотте являемся в некотором смысле родственниками. Я уверена, вы очень довольны тем, что находитесь сейчас здесь, и я должна вам сказать, что вы были очень хорошим соседом, всегда готовым прийти на помощь. Я частенько по вам скучаю. Как поживают ваши дети? И как поживает Иветта?
Гигант – ошеломленный, но польщенный – поначалу не нашелся что ответить. Он весь напрягся, чтобы подобрать подходящие слова для разговора с этой женщиной, красота и приветливость которой впечатляли его уже много лет.
– Ламбер ищет себе работу на каком-нибудь заводе, на котором он мог бы быть механиком. Танкред после окончания каникул пойдет в колледж. Иветта в поселке скучает, тем более что мадам Андреа – не из тех женщин, с которыми ей нравится общаться.
– Теперь она сможет болтать с Шарлоттой, – сказала Эрмин. – Мы приедем сегодня вечером в Валь-Жальбер. А назавтра мы приглашаем вас к нам на обед. Мы накроем возле дома большой стол.
– Это будет замечательно, мадам!
– Мадам? Онезим, ты дразнил меня, когда я приходила навестить твою бедняжку маму. Я все еще вижу ее, Аглаю, прикованную к постели и очень радующуюся возможности поболтать! Я приносила ей глазированные оладьи, которые пекла Бетти. Ты часто называл меня Мимин. Поэтому давай обойдемся без этих «мадам»!
Онезим Лапуант засмеялся, а затем сказал:
– Но ты же первая обратилась ко мне на «вы». Меня это даже испугало! Кроме того, ты в нашей стране – знаменитость, и даже поешь во Франции и в Штатах.
– Извини, я просто во время своих недавних турне привыкла говорить «вы» людям, которых встречаю. Забудь поскорее о моей оплошности.
– Это пустяки, Мимин! – усмехнулся Онезим. – А как там малышка Киона? Никаких новостей? О ней здесь сейчас столько разговоров! Моя жена вся извелась, потому что она видела, как Киона уходила со своим индейцем, а Иветта ее не удержала.
– Она вряд ли смогла бы это сделать, Онезим. Мы держим этот удар судьбы, но нам тяжело, очень тяжело.
– Еще бы! Уж лучше иметь сыновей, чем дочерей, черт бы их побрал! – пробурчал Онезим.
Раздавшиеся хорошо знакомые звуки – шипение и скрежет – заставили его замолчать. Приближался поезд. Лора проверила, правильно ли лежат ее светлые, точнее, платиновые локоны; Мирей встала, опираясь на свою трость; Мадлен взяла Катери на руки, опасаясь, что малышка может побежать по перрону; Жослин выпрямился, пригладил усы и поправил соломенную шляпу; Эрмин почувствовала сильное волнение, и ей показалось, что сердце в ее груди вот-вот разорвется.
Поезд, невыносимо медленно проехав вдоль перрона, наконец-то остановился. Те пассажиры, которые не выходили в Робервале, спокойно смотрели в окна, но из вагонов доносился нарастающий шум, вызываемый суматохой, которую устроили те, кто, держа в руках свой, зачастую громоздкий, багаж, ринулись к выходу.
– Они, наверное, находятся в хвосте поезда, – предположила Лора. – Я их не вижу.
– Да нет же, вот они, вот моя Лолотта! – воскликнула Эрмин, бросаясь куда-то в сторону.
Темноволосая женщина, увидев Эрмин, стала махать ей рукой. Это была Шарлотта Бауэр. Одетая в очень скромное розовое платье, нижняя часть которого колыхалась вокруг ее худеньких икр, она побежала навстречу Эрмин. Ее темные волосы были повязаны белым платком.
– Мимин! Мимин! – закричала она.
Эти две женщины бросились в объятия друг друга. Расплакавшись от волнения, они не могли произнести ни слова и лишь наслаждались этим радостным и счастливым моментом.
– Не забывай и о нас! – запротестовала Лора, поспешно подошедшая к Шарлотте вместе с Жослином.
– Мама Лора, папа Жосс! – простонала Шарлотта, устремляясь к ним и начиная обниматься уже с ними.
Мадлен, стоя поодаль, терпеливо ждала. При этом она наблюдала за Людвигом, который медленно приближался, держа двух своих детей за руки. Его дочь прихрамывала.
Онезим пошел прямо ему навстречу, глядя на него недоверчивым взглядом.
– Добрый день, месье Бауэр! – сказал он мрачноватым тоном. – Где ваш багаж? Я погружу его в свой грузовичок.
– Добрый день, месье Лапуант. Вон там, посреди перрона, стоят чемоданы, и еще три больших чемодана выгрузят из товарного вагона. Мне пришлось показывать им, какие чемоданы наши. Поэтому я и пришел сюда позже Шарлотты.
– Хм! – хмыкнул гигант, направляясь к чемоданам.
– Онезим! – позвала своего брата Шарлотта. – Иди сначала меня поцелуй – ты, плохо вылизанный медведь!
Онезим, нахмурившись, повернулся и пошел назад. Эта красивая тридцатилетняя женщина, сильно похудевшая, как ему показалось, когда-то была слепой девочкой, которой он помогал делать первые шаги. Она была его кровной родственницей, однако ему было за что на нее сердиться.
– Я не могу находиться одновременно в нескольких местах! – пробурчал он.
Но когда Шарлотта бросилась ему на шею, он, схватив за талию, приподнял ее и начал кружить в воздухе.
– Черт возьми, ты вообще ничего не весишь! Тебя там, в Германии, не кормили досыта?
Ее дети – Адель и Томас – со страхом наблюдали за этой сценой. Их страх был вполне объяснимым: Онезим Лапуант представлял собой гиганта с массивными плечами, красной физиономией и зычным голосом.
– А вот и наши милые малыши! – воскликнула Лора, слегка склонившись. – Не бойтесь, этот мужчина – ваш дядя. Дядюшка Онезим. Ты меня узнаешь, Адель?
Адель, одетая в очаровательное желтое платье, посмотрела своими голубыми глазами на эту женщину с певучим голосом. В ее памяти ожили далекие и смутные воспоминания.
– Да, мадам, мне кажется, что узнаю…
– Как я рада! А ты, Томас, каким красивым мальчиком ты стал! Блондин с карими глазами – это оригинально. Ты знаешь, что я видела тебя еще младенцем?
Мальчик опустил голову и начал всхлипывать, а затем стал звать свою маму тоненьким голоском. Онезим отпустил сестру и заявил, что отвезет багаж прямиком в Маленький рай.
– Путешествие на поезде утомило детей, – пояснила Шарлотта, лаская своего сына. – А на пароходе мы плыли, как нам показалось, вообще бесконечно долго. Нам довелось пережить шторм. Мне даже стало казаться, что мы вообще никогда больше не увидим берег.
Эрмин, слушая Шарлотту и разглядывая ее, слегка взволновалась из-за того, что «ее Лолотта» очень худа, лицо у нее осунувшееся и бледное, а скулы сильно выпирают.
– Ну, теперь ты отдохнешь, – заявила Эрмин. – Мирей приготовила пироги. Ты отведаешь их дома у мамы.
– Ой, да это же твой Констан – вон там, рядом с Мадлен. Он так вырос с тех пор, как я видела его в последний раз! Ух ты, вы похожи с ним как две капли воды! А это – Катери, да? Она еще красивее, чем на фотографиях. О-о, Лоранс! Какая красивая девушка!.. Мирей, моя дорогая Мирей, дай-ка я тебя поцелую!
Мирей беззвучно заплакала. Когда Шарлотта стала ее целовать, она прикрыла глаза и зашмыгала носом.
– Я все время тосковала по твоим глазированным оладьям и пирогам с изюмом и патокой, моя дорогая Мирей, – сказала Шарлотта. – А откуда взялась эта собачка?
Лоранс, державшая Фокси на поводке, поспешно ответила:
– Эта собака принадлежит Луи.
– А где он, Луи? И где Мари-Нутта, Киона, Мукки? – удивленно спросила Шарлотта.
Ей все объяснили. Узнав о бегстве Кионы, она удрученно воскликнула:
– Боже мой, какая история! Поступок Кионы меня очень удивляет. Она заставила вас сильно переживать!
– Мы надеемся, что нам удастся разыскать ее уже в ближайшее время, – вздохнула Эрмин. – Подождите-ка, я еще не обнялась с Людвигом…
Она подошла с любезной улыбкой к этому красивому немцу. В свои тридцать три года он сохранял внешность вечного юноши. Его очень светлые волосы были коротко подстрижены, а темные зрачки голубых глаз были такими маленькими, что иногда создавалось впечатление, будто их вообще нет. У этого высокого худощавого мужчины сохранялось такое же ангельское лицо, какое пленило сердце Шарлотты восемь лет тому назад. Находясь в лагере для военнопленных, расположенном на севере провинции Квебек, он сбежал оттуда и забрел во время сильного снегопада в Валь-Жальбер. Там он спрятался в каком-то подвале и умер бы от голода и холода, если бы его не спасла Киона. Затем ей «на смену» пришла его будущая жена, которая даже отдала ему свое девичье тело и одарила его своей беззаветной любовью.
