И мать кричала:
– И ты решил просто-напросто вычеркнуть меня из его жизни?
А мистер Ширз кричал:
– Давайте успокоимся! Все.
Отец кричал:
– Ну, что ж, ты добилась, чего хотела!
И мать кричала:
– Я писала ему каждую неделю! Каждую неделю!
Отец кричал:
– Писала ему? Какая на хрен польза от твоих писем?
А мистер Ширз кричал:
– Черт! Вот черт!
И отец кричал:
– Я для него готовил! Я его обстирывал! Я проводил с ним все выходные! Я за ним ухаживал, когда он болел! Я водил его к врачу! Я места себе не находил, когда он где-то шлялся по ночам! Я ездил в школу каждый раз, когда он устраивал драку! А ты? Написала ему несколько гребаных писем?
А мать кричала:
– И ты решил, что это нормально – вот так вот просто взять и сказать, что его мама умерла?
А мистер Ширз кричал:
– Сейчас не время!
Отец кричал:
– А ты вообще заткни пасть, или я!…
И мать кричала:
– Эд, ради Бога!…
А отец сказал:
– Я хочу его видеть. И если вы попробуете меня остановить…
И потом он вошел ко мне в комнату. Но я уже держал свой армейский нож с обнаженным лезвием-пилой – на случай, если он попытается меня схватить.
Мать тоже вошла в комнату и сказала:
– Все в порядке, Кристофер. Я не позволю ему ничего сделать. Все будет хорошо.
А отец опустился, на колени около кровати и сказал:
– Кристофер?
Но я не ответил.
Тогда он сказал:
– Кристофер, пожалуйста… пожалуйста, прости меня. За все. За Веллингтона. За письма. За то, что вынудил тебя сбежать. Я не хотел… Я обещаю, что больше никогда ничего такого не сделаю. Эй! Ну давай же, малыш!
И он поднял правую руку и растопырил пальцы так, что я мог коснуться подушечек. Но я этого не сделал, потому что мне было страшно.
И отец сказал:
– Черт… Кристофер, пожалуйста.
И я увидел, что у него по лицу текут слезы.
Некоторое время все молчали, а затем мать сказала:
– Я думаю, тебе лучше уйти.
Но она это сказала отцу, а не мне.
И потом пришел полисмен, поскольку мистер Ширз позвонил в полицейский участок. Полицейский велел отцу успокоиться и увел его из квартиры.
А мать сказала:
– Спи. Все будет хорошо, я обещаю. И тогда я снова уснул.
Когда я спал, мне приснился один из моих любимых снов. Иногда я вижу его днем, но тогда это называется не сон, а грёзы. Но и по ночам он мне тоже часто снится.
И в этом сне почти все на земле мертвы, потому что заразились вирусом. Но это похоже не на обычную болезнь, а скорее на компьютерный вирус. Люди заражаются, если слышат, что говорят заболевшие, и видят выражение их лиц. Таким образом человек может заразиться, даже если просто увидит носителя болезни по телевизору, а это значит, что вирус распространяется очень быстро и охватывает весь мир.
И если человек подхватил вирус, то он просто сидит на диване и ничего не делает. Он перестает есть и пить и в конце концов умирает. У этого сна бывают разные вариации, как бывает, когда смотришь две разные версии фильма, как, например, «Бегущий по лезвию бритвы». И в некоторых версиях сна вирус заставляет людей разбиваться на машинах, или входить в море и тонуть, или прыгать в реку. Я думаю, что эти версии даже лучше, поскольку тогда нигде не остается мертвых человеческих тел.
И в мире выживают только те люди, которые никогда не смотрят в человеческие лица и не знают, что обозначают эти картинки:
И это всякие особенные люди, вроде меня. Они живут сами по себе, и я никогда не смогу их увидеть, потому что они ведут себя как окапи в джунглях Конго. Окапи – это такая разновидность антилопы. Она очень пугливая и очень редкая.
Теперь я могу идти куда угодно и знаю, что никто не придет поговорить со мной, или притронуться ко мне, или задать мне вопрос. А если я не хочу никуда идти, то могу остаться дома и есть брокколи, апельсины и лакричные палочки. Или неделями играть в компьютерные игры. Или просто сидеть в углу комнаты и тереть фунтовой монетой по волнистому радиатору. И не нужно ехать ни в какую Францию.
Я выхожу из дома отца и иду по улице. Везде очень тихо, даже в самый разгар дня, и нет никаких звуков, кроме пения птиц и шума ветра. Лишь иногда в отдалении я слышу грохот рушащихся зданий. Или, если я стою рядом со светофором, то до меня доносятся тихие щелчки – когда переключается цвет.
Я вхожу в чужие дома и играю там в детектива. А если дверь заперта, то разбиваю окно, чтобы попасть внутрь. И поскольку люди мертвы, для них это уже не имеет значения. Я захожу в магазины и беру то, что мне нравится, – розовые бисквиты, малину и манговые конфеты. Или компьютерные игры, книги и видеокассеты.
Потом я вынимаю из отцовского фургона лестницу и забираюсь на крышу. А оказавшись на ее краю, перекидываю лестницу через щель и перебираюсь на соседнюю крышу, поскольку во сне можно делать все, что угодно.
А затем я нахожу чьи-то ключи от машины. Я сажусь в машину и еду. И если я даже во что-нибудь врежусь – это не имеет значения. Потом я подъезжаю к морю, останавливаю машину и вылезаю, и там идет дождь. И я беру в магазине мороженое и ем его, а потом гуляю по пляжу. Пляж покрыт песком, а рядом находятся высокие скалы. На вершине одной из них стоит маяк, но свет в нем не горит, поскольку смотритель маяка тоже мертв.
Я стою у линии прибоя, а волны накатывают на мои ботинки. Я не купаюсь, потому что в море водятся акулы. Стою и смотрю на горизонт. Потом вынимаю длинную металлическую линейку и держу ее напротив линии между морем и небом. И тогда я вижу, что линия эта изогнута, а значит, Земля круглая. А прибой накатывается на мои ноги и откатывает назад ритмично, как музыка или бой барабана.
Я захожу в дом каких-то людей, которые тоже мертвы, и беру там сухую одежду, а потом возвращаюсь в дом отца. Только теперь это уже не дом отца, он мой. Я готовлю себе «Гоби алу» с красным пищевым красителем и смешиваю клубничный коктейль. Потом смотрю видеофильм про Солнечную систему, играю в компьютерные игры и отправляюсь в постель.
А потом сон кончается, и я чувствую себя счастливым.
На следующее утро мать приготовила мне на завтрак жареные помидоры, открыла банку зеленых бобов и разогрела их в кастрюле.
Во время завтрака мистер Ширз сказал:
– Ну, ладно, он может остаться на несколько дней.
А мать ответила:
– Он может оставаться столько, сколько потребуется.
Мистер Ширз сказал:
– В этой квартире и двоим-то тесно, не говоря уже о троих.
А мать ответила:
– Вообще-то, он понимает то, что ты говоришь. Ты в курсе?
Тогда мистер Ширз сказал:
– И что теперь делать? Здесь нет подходящей школы. Мы оба целыми днями на работе. Это просто смешно.
А мать ответила:
– Роджер, хватит.
И она налила мне красного травяного чая с сахаром, но мне он не понравился.
А потом мать сказала:
– Ты можешь оставаться тут сколько захочешь.
И мистер Ширз ушел на работу, а мать позвонила в свой офис и взяла то, что называется отгул по семейным обстоятельствам, как бывает, когда в семье кто-нибудь болен или умер.
Потом она сказала, что мы должны пойти купить мне какую-нибудь одежду, пижаму, зубную щетку и белье. Так что мы вышли из квартиры и пошли по главной дороге, которая называлась Хилл-лейн А4088, и там было очень много народу. Мы сели на автобус № 266 до торгового центра Брент-кросс. Там тоже оказалось много людей, и мне стало страшно. Так что я лег на пол возле отдела ручных часов и стал кричать. И тогда мать отвезла меня домой на такси.
Потом она поехала обратно в торговый центр, чтобы купить мне одежду, пижаму, зубную щетку и белье, а я оставался в свободной комнате. Мне не хотелось находиться в одной комнате с мистером Ширзом, потому что я боялся его.
Потом мать вернулась домой. Она принесла мне клубничный коктейль и показала новую пижаму, которую она купила, – с узором из синих пятиконечных звезд на сиреневом фоне, вот таким:
Я сказал:
– Мне нужно вернуться в Суиндон.
А мать ответила:
– Кристофер, но ты ведь только что приехал.
Я сказал:
– Мне нужно вернуться, поскольку я должен сдать экзамен по математике на уровень А.
Мать спросила:
– Ты сдаешь на уровень А?
И я ответил:
– Да. Экзамен будет на следующей неделе – в среду, в четверг и в пятницу.
И мать сказала:
– Боже!…
Я сказал:
– Преподобный Питерс будет меня курировать.
А мать ответила:
– Да, это было бы здорово.
Я сказал:
– Я хочу получить степень А, и поэтому мне нужно обратно в Суиндон. Только я не хочу видеть отца, так что я должен поехать в Суиндон с тобой.
Мать закрыла руками лицо и стала тяжело дышать.
А потом сказала:
– Боюсь, это невозможно.
А я сказал:
– Но я должен ехать.
Мать сказала:
– Давай поговорим об этом в другой раз, ладно?
Я ответил:
– Ладно. Но мне нужно в Суиндон.
