— Вы что ж, не едите мясо и рыбу?
— К сожалению, ем консервы. Вот в путешествиях, с ним, — я кивнул на Дыма. — Но в городе стараюсь не есть. И вообще скоро стану вегетарианцем. Один великий человек хорошо сказал: «Животные мои друзья, а друзей я не ем».
— Без мяса и рыбы ноги протянешь. Таков уж мир, его не переделать, — заявил Борис.
— Ничего подобного, — возразил я. — Доказано, что грибы, например, полезней мяса… Ну ладно, разводите животных в своих хозяйствах, но не трогайте диких. Дайте им выжить. Они уже и так не знают, куда деться от человека…
— Это так, в некотором роде, — согласился мой ночной собеседник. — Раньше здесь лоси в окна заглядывали, а сейчас всех перебили. И не местные. Городские приезжали на джипах поохотиться ради забавы.
— Эх ма! — вздохнул я и, помолчав, сменил тему. — Как дальше река?
— Вы с верховья идете? — Борис приставил рыболовные снасти к стене мельницы.
— С верховья. Вот только недавно перетащили байдарку из запруды, где Русалки.
— Какие Русалки?
— Настоящие, с хвостами. Не притворяйся, что не видел.
Борис захохотал.
— Так это ж выдры! У них задние лапы, как ласты. В некотором роде они похожи на хвосты.
— Что ж получается, я обознался?
— Ну да. Это бывает, когда перегреешься на солнце. Жара сильно влияет на мозги… А что касается реки… Дальше она будет расширяться. Там еще одна плотина и затопленный мертвый лес. Потом большое озеро с турбазой Алоль. Туда на вашей лодке дня два ходу.
— Туда нам и надо. Мои кеды утонули, хочу купить новые, а то вот хожу босой.
— Это полезно. Вон он всю жизнь бегает босой и ничего, — Борис кивнул на Дыма, который смотрел на луну и зевал во всю пасть. — А медаль у него за что?
— Он спас одну тонущую девчушку.
— Вот это моряк, я понимаю. Кстати, не он нашел гранату?
— И ты уже знаешь?
— В деревне только об этом и говорят.
— Вот так, Дымок. Слух о тебе катится быстрее нашей байдарки.
Дым с полным безразличием повернулся и пошел досыпать.
Глава двадцать вторая. Тайные знаки. Мертвый лес и Лешие
Утром мы встали в отличном настроении. Съели по миске геркулесовой каши, которую приготовили на костре, упаковали вещи в байдарку и заняли свои места.
— Вперед, дружище! Начинается пятый день нашего путешествия! — сказал я, сталкивая лодку в воду.
Погода стояла прекрасная, течение несло нас по узкостям не быстро, не медленно, в неком прогулочном темпе, словно бумажный кораблик в ленивом ручье. Мы просто-напросто отдыхали на воде, я только немного правил рулем, нажимая то на одну, то на другую педаль. Открытые низменные берега расступались перед нами и снова смыкались за кормой лодки. Берега покрывало пестрое разнотравье, оно переливалось и звенело от множества кузнечиков. Воздух был сладкий, как компот.
Нас сопровождало все «население» Великой: в воздухе — ласточки береговухи, стрекозы и пчелы, под водой, как рыбки-лоцманы — уклейки и пескари, а по воде — водомерки. Эти последние то и дело забегали вперед и, словно конькобежцы, носились перед носом байдарки, при этом на поверхности воды выписывали замысловатые зигзаги. Но в какой-то момент мне пришло на ум — А ведь это не просто зигзаги, это тайные знаки и они неспроста. С чего бы водомеркам бегать перед лодкой? Бегали бы себе у бортов. Так нет, они крутятся на нашем пути, явно предупреждают о какой-то опасности.
Тайные знаки водомерок несколько испортили мое отличное настроение — как бы добавили в него ложку дегтя; не большую — чайную, но ее хватило, чтобы у меня появилась горечь.
А Дым не смотрел на водомерок, не обращал на них никакого внимания — Вот еще! Какие-то малявки болтаются на пути! То ли дело Русалки!
Как и сказал Борис, река постепенно расширила русло, замедлила бег и, спустя два-три часа, превратилась в широкую водную гладь — с четырехрядное шоссе. Кстати, несколько лодок, которые прошли нам навстречу, четко соблюдали правила движения на судоходном пути — держались правой стороны. Дым строго следил за поведением байдарочников. Если кто-нибудь шел по середине фарватера или, чего доброго, сделал дикий разворот, подрезая соседей, мой капитан подпрыгивал на месте и во все горло лаял на нарушителей.
В середине дня река превратилась в стоячую мутную заводь и нам перегородил путь затопленный лес. Точно в весеннее половодье, из воды возвышались темные стволы без листьев. Эти скелеты меня насторожили; сразу вспомнились тайные знаки водомерок. Именно здесь мы и пропоремся, — мелькнуло в голове и, притормозив байдарку, я измерил веслом глубину. Весло не достало дна. А до суши было далековато.
Я прямо-таки раздвоился, во мне как бы появилось два человека: один, благоразумный, говорил — В лес не вплывай, деревья вас прихлопнут! А другой, бесшабашный, заявлял — Ничего страшного, пройдете! Эти двое начали бороться — кто кого. Победил благоразумный, и я начал разворачиваться, чтобы плыть назад.
Но Дым не смалодушничал; обернулся и рыкнул — Не трусь! Я на месте и все вижу!
Пришлось ему подчиниться. Хотя, надо признать, в этой непростой ситуации, рядом со своим мужественным другом, и я почувствовал прилив некоторого мужества — то есть, во мне бесшабашный все же положил благоразумного на лопатки.
Дым начал уверенно прокладывать мне курс, закрутил головой то в одну, то в другую сторону. Я еле успевал реагировать на его команды — Возьми правее! Возьми левее! Смотри в оба! Куда ты прешь, бестолковый! Тормози! Подай назад, растяпа!..
Дым не только командовал, но и работал, не разгибая спины — отталкивался лапами от деревьев, ложился на «палубу» и подгребал, выдерживая нужное направление.
С величайшей осторожностью мы вели наше хрупкое суденышко между мертвых деревьев. В темной воде плавали куски коры, гнилушки и прочая древесная труха, и все это было покрыто тиной — водоем напоминал прокисший борщ. Ветки хлестали Дыма по морде, меня по лицу, царапали по бортам лодки, чиркали по днищу. Несколько раз мы садились на какой-нибудь сук и тогда, чтобы сняться с него, Дым прыгал в воду и тянул байдарку за швартовую веревку, а я повисал на ближайшем дереве и одновременно ногами чуть сдвигал нашу облегченную посудину. Потом я снова опускался на свое место, Дым залезал на «палубу», отряхивался и мы продолжали путь.
Каким-то чудом нам удалось пройти мертвый лес без неприятностей. Но я был уверен — судьба сберегла нас для более суровых испытаний.
Потом возникла плотина — земляная насыпь, заросшая чертополохом. На плотине загорали несколько байдарочников. От напряжения в мертвом лесу я выбился из сил и намекнул Дыму, что неплохо бы отдохнуть, но капитан сделал вид, что не понимает моих намеков, а когда я вновь заикнулся об отдыхе, скривился и наотрез отказался — Не хнычь! Тоже мне рулевой! Чуть помахал веслом, пару раз нажал на педальки и уже выдохся! Крепись! Ты мужчина или слюнтяй?!
Честное слово, он только что не сказал — В следующий раз возьму другого рулевого. Очень надо с тобой нянчиться!
Такой у меня капитан. И грубоватый, и требовательный. Но не жестокий, и в высшей степени справедливый. Он всегда завышает меня, не делает скидки на мой возраст. Думает, если он что-то может, значит и другие смогут. Не понимает, что здесь одного желания мало. Что он, со своим врожденным непобедимым духом и мощью (у него не мышцы, а железная арматура), способен на великие дела, а большинство обычных людей (и собак) на них не способны.
Когда мы подошли к плотине, Дым сразу начал разгружать лодку, а потом, шмыгая носом, потащил байдарку не на плотину, а в обход ее. Я понял его задумку — ему уже надоели восторги туристов и разговоры о медалях и гранате.
Я думал, после плотины река снова побежит извилистым потоком, но она оказалась ровной, как канал. По правому берегу, словно зеленый забор, появился ельник, на левом далеко простирались луга. Мы спокойно сплавлялись вниз по течению, но вдруг река, точно спохватившись, что устроила для туристов чересчур беспечное плавание, начала выкидывать всякие штучки: то подкинет высыпку, чтобы байдарочники садились на мель, то приготовит крутое колено, и сразу за поворотом — бац! — торчащий валун — попробуй увернись! Но Дым был настороже и мы благополучно миновали все козни Великой.
К этому времени мой капитан уже проголодался и, вытянув шею, стал высматривать стоянку для дневки.
Надо сказать, что в быту Дым неприхотлив; он может есть где угодно и спать на чем попало, лишь бы не было сыро. У него в жизни более высокие цели, чем забота о пище и бытовых удобствах. О двух его целях я уже говорил — пройти на байдарке все реки нашей страны и тем самым установить собачий мировой рекорд, и прыгнуть со мной с парашютом. Но есть у него и третья цель — найти железо, которое крайне редко встречается на земле — осколок метеорита или изделие древних племен. Поэтому, заметив более-менее удобный спуск к реке, Дым кивнул мне, чтобы я причаливал.
