Мы приготовили суп из грибов, которые я насобирал накануне, и съели еще по плавленому сырку; я запил обед сладким чаем, Дым на третье умял пачку печенья, после чего мы решили накопить силы для вечернего броска до места ночлега и поставили палатку на хвое — мягкой, точно матрац. Но отдохнуть нам не довелось.
За елками послышался какой-то говор. Дым забеспокоился, прищурился и воззрился на елки за палаткой.
Из леса вышли трое парней, разодетых ярко, как попугаи, — в оранжево-желтые рубахи. Они изъяснялись на непонятном языке. Вначале я подумал — иностранцы, но, прислушавшись, понял — наши, но говорят на каком-то тарабарском языке. Один из парней — худой, остроносый с выпученными глазами; его лицо напоминало селедку. Его приятели коротконогие, щекастые, как два ерша.
Дыму сразу не понравилась эта троица, он принял стойку, зарычал. Я схватил его за ошейник и отвел поближе к байдарке.
— Подожди здесь! Выясню, чего им надо.
Когда я вновь подошел к костру (еще дымящему тонкой спиралькой), парни уже сидели на траве. Сидели раскорячившись и пили из бутылок пиво. Один Ерш говорил по мобильному телефону.
— Привет, дедок! — вякнул Селедка. — Мы копатели. Шастаем по зеленке, достаем армейские железяки из землицы. Прослышали про твоего прикольного пса и имеем к тебе дело.
Стало ясно, передо мной Лешие — черные копатели, о которых говорили бородачи, и стало еще яснее — куда Селедка закидывает удочку.
— Сколько хочешь бабок за него? — продолжал Селедка.
— Не понял? — я еще надеялся, что ослышался.
— Ну, за сколько загонишь шавку?
Я рассмеялся. И не только я. От этого идиотского предложения даже елки зашатались от смеха. Отсмеявшись, я сказал:
— Смешно слушать. Какие-то бредни. Вас металлоискатель не устраивает?
— Не имеем прибор, — вступил Ерш с телефоном. — Надо крутую бумагу от властей. Да и чего париться, если твой пес суперски убойный!
— Слушай, папашка, не грузи нас, не гони волну! — проскрипел второй Ерш. — Ты что, тормозной?!
— Об этом не может быть и речи, — охладил я пыл остолопов. — Кто ж продает друзей?! Только негодяи!
— Дедок! — снова открыл рот Селедка. — Давай так. Ты нам даешь своего прикольного пса на время. Он вкалывает, мы загоняем товар клиентам. Половину бабок тебе. Круто? Будешь кайфовать, набивать харчами пузо, купишь себе классное корыто, это ж у тебя плавучий гроб, — он кивнул на байдарку.
Я послал его к черту и туда же его Ершей.
— Ну и ветеран! Вот крендель! — услышал я, когда Лешие направились в ельник.
Неприятный осадок оставила эта встреча, мое настроение упало ниже ватерлинии байдарки. Пока мы с Дымом собирали вещи, я думал о том, что в последнее время появилось немало молодых людей, для которых главное в жизни — побольше заработать денег. Отвратительная, недостойная умного человека, цель! Тем более, что еще совсем недавно молодые люди, не думая о деньгах, стремились что-то изобрести, смастерить, открыть. А деньги… деньги в нашей стране никогда не были главным.
Пока я об этом размышлял, вдоль нашего берега заскользил самодельный плот, состоящий из надувных камер и каких-то досочек, трубочек, веревочек — и как он держался на плаву?! На этом ветхом сооружении, медленно перебирая веслами, парни и девушки хором пели песни. Они помахали нам, и внезапно я вспомнил всех молодых туристов, которых мы встретили за прошедшие дни, и подумал — все-таки хорошей молодежи гораздо больше, чем таких, как черные копатели. И вообще в жизни красоты несоизмеримо больше, чем уродства, надо только уметь видеть эту красоту.
Глава двадцать третья. Исчезновение Дыма
В тот день ни отдохнуть, ни продолжить путь нам было не суждено. Только ушли Лешие, как с противоположного берега послышался крик:
— Мужчина! Мужчина!
Напротив нашего лагеря стояла женщина — судя по одежде, местная. Она держала за руку девчушку дошкольницу. Я спустился к воде.
— Что случилось?
— Подплывите сюда! — голос у женщины был обеспокоенный.
— Дым, подожди минуту! — бросил я, направляясь к байдарке.
— Помогите, ради бога! — торопливо заговорила женщина, когда я пересек русло реки. — Заболела моя дочурка. Горло распухло. Поила горячим молоком, думала пройдет, а теперь вот ей совсем худо. А мужики на сенокосе. Может, отвезете ее в Анушкино? Там медпункт.
— Конечно, конечно, — мгновенно заявил я. — Но моя байдарка одноместная. Не знаю, поместимся ли. Но вот что. Давайте, сажайте ее передо мной, а своего друга я пока оставлю на стоянке.
— Вам всего плыть четыре километров, — женщина посадила ребенка на место Дыма и показала в сторону течения Великой. — Там у моста по правую сторону Анушкино. А по дороге туда семь километров. Приходиться идти в обход болот. Вы там будете меньше, чем за полчаса, — женщина поправила шарф на шее девчушки. — Анечка, поезжай с дядей к доктору, а я заспешу по дороге и скоро свидимся.
Девчушка кивнула, вцепилась в борта лодки и мы вновь пересекли реку. Дым уже ждал нас, войдя по живот в воду.
— Дым, к палатке! Охраняй стоянку! Я скоро вернусь! — выкрикнул я и направил лодку вдоль берега.
Дым чрезвычайно умный пес и все схватывает налету. Он отлично понимает, в каких случаях он должен слушаться хозяина и на время уступает мне лидерство в нашем тандеме. Исполнительный, с повышенным чувством ответственности, он тут же бросился к палатке и уселся перед ней, как верный страж нашего лагеря.
Я пронесся до моста минут за двадцать. Чтобы не напрягать больное горло девчушки, я ни о чем не спрашивал ее, а чтобы развлечь, немного рассказал о нашем с Дымом путешествии. Но она все же несколько раз хрипло пролепетала:
— А почему его зовут Дым? Он что, умеет летать? А почему у него два ошейника? У него тоже горло болит? А за что медали?
У деревянного моста я причалил и помог девчушке подняться на бугор. Перед нами открылась довольно большая деревня. Девчушка вытянула тонкую руку и улыбнулась.
— Анушкино, а я Анюшка.
— Ребята, где медпункт? — спросил я у мальчишек, которые, как воробьи на проводах, сидели на мосту; одни с удочками, другие просто глазели на поплавки.
— Я знаю, — Анюшка потянула меня за руку. — Там доктор тетя Нина.
На пороге медпункта нас встретила молодая женщина в белом халате.
— Вы доктор тетя Нина? — спросил я.
— Да, — кивнула женщина и присела на корточки перед девчушкой. — Анюшка, это ты? Опять заболела? А где мама?
Я все объяснил.
— У нас был свой «Газик», но сломался, — вздохнула докторша. — А у районной администрации на новую машину денег нет. Теперь наша «Скорая помощь» — запряженные лошади, мотоциклы, лодки… И телефонная связь не со всеми деревнями.
— Безобразие! — зло усмехнулся я. — И это в двадцать первом веке. Если бы я был членом правительства, я каждой сельской семье выделил бы мобильный телефон и на каждый район санитарный вертолет.
— Когда пойдете в правительство, считайте, что один голос у вас уже есть, я буду голосовать за вас, — улыбнулась докторша и взяла девчушку за руку. — Пойдем Анюшка. И скажи дяде «спасибо».
— Спасибо, — осипшим голоском проговорила девчушка.
— Выздоравливай Анюшка скорее! — попрощался я и направился к байдарке.
Идти против течения оказалось не так-то легко. На обратную дорогу я затратил больше часа, но самое страшное произошло в конце пути — судьба подготовила мне зловещий удар. Нет, я не налетел на гигантский камень, в меня не врезалось плывущее бревно — хотя, лучше б случилось именно это, а не то, что меня ожидало.
Подходя к нашей стоянке, еще издали я заметил — Дыма около палатки нет. Тревожное предчувствие охватило меня. Обычно Дым ждет меня там, где я указал ему сидеть, и я всегда был уверен — он будет ждать меня до тех пор, пока я не появлюсь, сколько бы не прошло времени. Наверно, устал сидеть в одной позе и прилег в палатке? — мелькнуло в голове и, причалив я позвал его:
— Дымок!
Но он не появился. Я вбежал в палатку — она была пуста. Я стал носиться вокруг лагеря и кричать:
— Дым! Дым, ко мне!
Еще не было случая, чтобы он не прибежал по первому моему зову. На этот раз не прибежал. Я разволновался так, что сердце прямо выскакивало из груди. Может, опять ищет военные трофеи и забрел далеко в лес? — подумалось. Сложив ладони рупором, я стал орать во всю мочь:
— Ды-ым! Ды-ымок!
В ответ мне неслось только эхо.
Глава двадцать четвертая. Самый ужасный день
До позднего вечера я бегал по берегу, выспрашивал у рыбаков и байдарочников — не видели ли они моего друга. Никто не видел. Тогда я предположил маловероятное — а что если Дым не выдержал моего почти двухчасового отсутствия и, против своей воли, ведомый преданностью мне, побежал по берегу в сторону, куда я уплыл с девчушкой? А, увидев байдарку у моста, пошел по моим следам в деревню, но каким-то образом мы разошлись? Мог же он потерять след и свернуть не на ту улицу?!
