Он словно угадал мои мысли:
– Я хотел сказать тебе, Кира, ты не думай, что я нищий старый профессор. Дело в том, что я получил очень неплохое наследство от тетки в Дании.
– А ты что, принц Датский? Вот уж не думала, что у тебя не только глаза, но и кровь голубая.
– Ты опять шутишь, а я говорю серьезно. Там была весьма существенная сумма, я разделил ее на четыре равные части, для каждого члена семьи. Жена настаивала, чтобы наша с нею часть была общей, но я словно чувствовал, и уперся. Таким образом, у меня есть деньги. Я в последние годы часто езжу за границу, и так приятно чувствовать себя человеком.
– Интересно, на что ты тратишь деньги за границей?
– Да ни на что особенное. Просто чувствую себя человеком – могу кого-то пригласить в хороший ресторан, купить подарки близким, курить хорошие сигареты. Если нужно, могу взять напрокат машину.
– А на баб?
– Каких баб?
– Ну, на проституток, например?
– Да что с тобой, Кира? Какие проститутки! Во-первых, я боюсь их как огня, а во-вторых, я считал, что давно уже завязал с этим делом. Если бы не ты… Я уже сейчас с замиранием сердца думаю о ночи…
– О ночи?
– Ну да. Неужели ты думаешь, я смогу спать, зная, что ты за стенкой? А ты сможешь?
Он посмотрел мне прямо в глаза, и я конечно же ответила:
– Нет!
– Смотри, Кирочка, кажется, какая-то едальня!
В самом деле, мы обнаружили палатку, торговавшую питой.
Мы подошли. Продавщица тоже оказалась русской. Она настрогала нам горячей индюшатины с громадного вертела, положила ее в разрезанную питу и спросила:
– Вам наполнить или сами будете?
На прилавке стояло штук двадцать стеклянных мисок, в которых чего только не было – и соусы, и овощи, и разные салаты. Ты платишь только за питу и индейку, а всего остального бери сколько хочешь.
– Нет, спасибо, мы сами! – сказала я и принялась накладывать в питы баклажаны, перец, помидоры и еще кучу всякой всячины, а потом полила все это каким-то соусом. Марат с удовольствием наблюдал за моими манипуляциями.
Наконец мы сели за столик и накинулись на еду. Это было страшно вкусно, но перемазались мы отчаянно. Небольших салфеточек не хватило. Мы умирали со смеху, глядя друг на друга. Очевидно, продавщица поняла наши затруднения и принесла нормальные салфетки.
– Вот спасибо! – сказал Марат, благодарно глянув на нее синими глазами, и надо же, эта молодая, от силы лет тридцати, женщина растаяла от его взгляда.
– Ладно уж, пойдемте, умоетесь как люди, а то сразу видно, не умеете вы питу есть, все замурзались!
Она отвела нас в подсобку, где можно было умыться.
Я вышла первой.
– Ой, до чего же у вас мужик интересный! Хоть и пожилой, а глаза – загляденье. И вас, видно, любит, уважительный такой. А дети у вас есть?
– Есть. Дочка.
– И сколько ей?
– Двадцать.
– Это у него, наверное, второй брак, а то вы намного моложе выглядите…
Но тут появился Марат, и она умолкла, умиленно глядя на нас. А потом спросила:
– Вы из Москвы?
– Да, а почему вы так решили?
– Так по говору же слышно. А у вас в Москве питы нет?
– Есть, но просто как хлеб. Теперь приеду в Москву, буду знать, что с ней делать. А почему у вас так мало народу?
– Здесь вообще место не очень бойкое, но все же день на день не приходится.
– А вы сами откуда?
– Я-то? Из Курска. Уже пять лет здесь.
– Скучаете?
– Да как вам сказать, в общем-то нет, вот только у меня там мама с папой похоронены, иной раз сердце зажмет, что ж я их могилки на чужих людей покинула… А так ничего, все нормально.
Мы простились с милой женщиной и двинулись к выходу. Марат обнял меня за плечи, и мы шли медленно, наслаждаясь каждым шагом. На театре говорят «короля играет свита», вот так окружающие играли наш брак – и лодочник, и курянка с питой. Смешно и странно. Наверное, если бы тогда случилось чудо и мы поженились, то, скорее всего, давным-давно уже расстались бы. Впрочем, может, и нет, может, прожили бы счастливо и были бы сейчас действительно дружными супругами, приехавшими навестить любимую дочь… Если бы да кабы, во рту выросли б бобы…
– О чем ты думаешь? – спросил Марат.
– А ты?
– О нас с тобой. О том, как мы будем жить вместе…
– Я не хочу жить вместе!
– Но почему?
– Марат, пойми, мы с тобой уже, мягко выражаясь, немолодые люди со своими привычками и недостатками. Зачем это объединять? Я понятия не имею о семейной жизни, вернее, чисто теоретическое. Я человек свободной профессии, сроду не ходила на службу, не привыкла вставать в определенное время и уж тем более давно отвыкла готовить по утрам завтраки.
– Но ты же растила Дашу?
– А Даша уже с десяти лет вставала сама, ела то, что я готовила с вечера, но зато по воскресеньям она спала сколько хотела, а я подавала ей роскошный воскресный завтрак. Таким образом, каждое воскресенье у нас был праздник, мы завтракали и болтали обо всем на свете.
– Но ты сама ведь ешь что-то по утрам?
– Я? Стакан кефира и, как выражается Алевтина, «овсы».
– Какие овсы?
– Сейчас продают всякие смеси для завтрака – овсянка с изюмом, орехами, яблоками, а то просто завариваю кипятком три ложки геркулеса, добавляю ложку меда – и все дела. А тебе небось подают горячий завтрак.
– Ты еще скажи – в постель, – расхохотался Марат. – Если хочешь знать, кроме творога и какого-нибудь бутерброда, мне ничего не дают. И вообще моя жена плохо готовит. Я вот попробовал твои шедевры… Если бы ты двадцать лет назад так меня накормила, я бы на тебе сразу женился…
– Очень мило!
– Или ты тогда еще так не умела? Ты вообще тогда еще многого не умела из того, что умеешь сейчас! – лукаво взглянув на меня, прошептал он.
А меня бросило в жар! Старая дура!
Наконец мы дошли до машины.
– Марат, а что мы дома скажем, почему не поехали к Мертвому морю?
– Ну не поехали и не поехали, завтра поедем, какая разница.
– Тоже верно. Ребята, вероятно, уже дома.
– Жаль!
– Почему? Ах да, понимаю…
– Ну ничего, мы ночью наверстаем.
– Только чур я сама к тебе приду.
– Почему?
– Потому что твоя комната дальше от Дашкиной спальни.
– Понял. А ты меня не надуешь?
– Это твое обыкновение.
Не доезжая до дома, Марат остановился на какой-то тихой улочке, и мы еще с полчаса целовались в машине.
Когда наконец мы явились домой, там нас уже ждали гости – Вавочка и Стас.
– Кирюха! – заорал Стас, едва мы вошли. – Что ж ты от нас все скрыла?
– Да что я от вас скрыла?
– А что твой сегодняшний кавалер и есть Дашкин папаша!
Я заметила, что Марат был неприятно поражен. Ага, испугался огласки!
– Стас, какой ты бестактный, – одернула его Вавочка, с любопытством глядевшая на Марата. Она ведь ничего не знала ни о нем, ни о том даже, что у меня родилась дочка. К тому времени мы с нею уже не встречались. А Стас одно время примыкал к нашей халястре и конечно же слышал про роман века.
– Мама, почему вы не взяли ни кофе, ни бутерброды? А как тебе Мертвое море? – накинулась на меня с вопросами Дашка.
– Да мы туда не ездили, завтра утром поедем.
– Почему?
– Папа твой решил задержаться на два дня и поехал менять билет.
– Вот здорово! До чего ж я рада! А где же вы были?
– В Национальном парке.
– На сафари?
– Нет, там было закрыто, просто погуляли по парку, покатались на водном велосипеде.
– Вы голодные?
– Нет, мы питы наелись.
– Фу!
– Ничего не «фу»! Очень даже вкусно! Правда, Марат?
Он посмотрел на меня, и в этом взгляде было столько любви, что Дашка сразу это приметила и тут же глянула на меня, надеясь, что уж на моей-то физиономии она все прочитает. Но не тут-то было. Я быстро отвернулась и ушла в ванную. Потом кто-то предложил сыграть в карты. Дашка, Марат, Вавочка и Стас решили расписать пульку. Даня спросил, не помешает ли нам, если он немного позанимается. Таким образом, я вдруг осталась ни при чем. Что ж, тем лучше, пойду немного полежу.
– Мамуля, ты не обижаешься? Мы можем и не играть!
– Да, Кирочка, если ты против…
– Играйте на здоровье, а я полежу, что-то ноги устали…
Я пошла к себе, прилегла и мгновенно уснула. Проснулась я оттого, что кто-то тряс меня за плечо.
– Мама! Мама! Вставай скорее! Алевтина звонит!
Я вскочила как ужаленная. Не дай бог у Алевтины что-то стряслось! С чего бы ей звонить в будний день?
– Алло! Аля! Что случилось?
– У меня-то ничего, а вот что с тобой?
– А что со мной? – ошалело спросила я, еще не окончательно проснувшись.
– Мне вчера ночью позвонила Любка. Ты что там вытворяешь? Любка в ужасе, говорит, ты совсем свихнулась, шляешься по ночам с этим старым паршивцем, наплевала на хорошего человека, глаза, говорит, полубезумные, горят, как у кошки, вид неприличный, – короче говоря, тебя надо спасать. А как тебя, дурищу, спасать на таком расстоянии, скажи на милость? Я вот на работе осталась, звоню за счет родной организации, чтобы мозги тебе вправить. Ты чего молчишь?
