Мы хором:
- Куда? Куда? Куда?
Графиня раскинула руки, поймала Флада и стиснула в объятиях.
- Дыши, парень, дыши, - заладил Джаред.
Тут часы Графини забибикали. И часы Флада тоже.
- Ой-ой-ой, - дружно застонали вампиры.
Оказалось, у нас всего десять минут, чтобы заложить их на хранение в темное место. Денег на гостиницу ни у кого нет.
Мчимся на стройплощадку у Бей-бридж.
Как бы их там в асфальт не закатали! Вот напугаются-то!
Графиня на бегу кричит Фладу:
- Как тебе удалось вырваться?
А Флад ей:
- На сушилке сигнал запищал.
А она:
- И он оставил тебя в живых только потому, что белье высохло?
- Повезло, правда? - И ведь никакой одышки, хотя мчится во весь дух.
Прибегаем на стройплощадку. Спрятаться негде. Завернуться не во что. Начнется работа, все равно раскроют.
Графиня смотрит на балки (стропила?) моста и приказывает:
- Туда!
И мы лезем. Тащу с собой брезентовые чехлы, которые прикрывали генератор. Вместе с нашими вампирами-производителями забираюсь на балку и заворачиваю их в брезент.
Еще чуть - и было бы поздно.
Светает, и мы с Джаредом видим, что это место безопасным никак не назовешь. Под мостом обитают толпы бездомных. Стоит им приметить брезент или унюхать мои конфеты… Да и какие из нас бойцы, в нашем-то нежном возрасте?
Так что Джаред ломится домой за тачкой, мешками для мусора и клейкой лентой (если повезет, вернется на мачехином мини-вэне). Отвезем их в реальное укрывище.
Ах да, прежде чем Графиня погрузилась в мертвый сон, я у нее спросила:
- Так что вы припасли мне на Рождество?
- Десять тысяч долларов, - отвечает.
А я:
- А у меня для вас ничего.
- Не страшно, - говорит.
- Зато ты наша любимая услужающая. Все нормально.
Вот почему я люблю ее и буду охранять до самой смерти.
Она типа поцеловала вампира Флада и отошла. Их любовь переживет века. Если только мы с Джаредом не облажаемся и не поджарим их при перевозке.
ОГ! Мы же забыли покормить Чета!
Половинчатая жизнь принцессы сыраПринцесса красоты (по версии производителей сыра «чеддер») из Фон-Дю-Лака спеклась. Мало того, что она вся покрылась хрустящей корочкой, тут еще и мозги свернулись - столько марихуаны оказалось в крови Дрю. И вкус у крови был мерзкий. А когда Синь попыталась прополоскать рот апельсиновым соком, ее минут пять выворачивало наизнанку. Всухую.
Синь чешет руки. Обгоревшая черная кожа отваливается целыми кусками, обнажая свеженькие, заново наросшие участки. Кровь Дрю - отличное лекарство, хоть и не слишком быстродействующее. И наверняка с побочными эффектами. Как, впрочем, и сама жизнь.
Надо бы ванну принять.
Помещение отделано гранитными плитами и зелеными стекляшками. Обнаженная Синь открывает воду и наполняет ванну, соскребает с себя почерневшие клочья платья и вместе с сожженной кожей бросает в унитаз. По черному кафелю тянется серый след. Насыщаясь, Синь таскала бывшего хозяина по всей квартире. В ванной все окончательно завершилось. Полотенцем вампирша заметает прах в угол. То-то она удивилась, когда ее первая жертва рассыпалась в пыль прямо у нее в руках. И вообще удивляться приходилось чуть не на каждом шагу.
- Ух ты!
И как она похорошела! Стоило только выйти из квартиры Леша в одном бюстье и туфлях на платформе, как рядом с ней тормознул «мерседес». Двух минут не прошло. Находиться на улице с голой задницей - ерунда, дело житейское. А вот когда громадные силиконовые полушария полезли из ее тела наружу… Тут хочешь не хочешь, проснешься. Такая куча денег. И ведь назад имплантанты не впихивались, как Синь ни старалась. Перли себе и перли (будто инопланетяне какие), пока не шлепнулись на пол, мерзко колыхаясь. Конечно, тут закричишь. Правда, разверстые полости моментально затянулись, грудь налилась, боль превратилась в легкое пощипывание, только почему-то стал дергаться рот. Синь вытерла губы - и в руке у нее оказались две силиконовые личинки, закачанные много лет тому назад. Только сейчас до новоиспеченной вампирши дошло, что синий цвет с нее сошел - ладони были девственно белые. Синь кинулась к зеркалу. Руки, ноги, тело - все побелело. Старая знакомая глядела на нее - принцесса красоты по версии производителей сыра «чеддер». Давненько Синь с ней не встречалась - с момента окончания школы. Молочно-белая кожа, очень светлые волосы - не девушка по вызову с большим стажем, а мечта подростка. Даже татуировки, которые она сделала сразу по приезде в Вегас, пропали.
«Я жива, - подумала Синь. И немного погодя: - И я буду жить вечно. - И еще немного погодя: - Но без денег жизнь плохая».
Синь кинулась в ванную Леша. Косметички с деньгами нет! Ее кинули!
Синь обежала квартиру и бросилась вниз по лестнице, словно рассчитывая увидеть хоть хвостик уносимого ветром вороха зеленых бумажек и понять, в каком направлении двигаться. Но, очутившись на улице, она недолго думая устремилась к универсаму «Марина» - единственному известному ей месту.
Тут и «мерседес» подоспел.
Окно с электроприводом опустилось.
- Прокатиться не желаешь? А то для такого наряда холодновато.
Его звали Дэвид. Состоял при каких-то финансах. Да и сам явно был при деньгах. Костюм за две тысячи долларов, квартира-пентхаус в Раши-Хилл с видом на мост Золотые Ворота и могучий купол Дворца Искусств.
В лифте он дал ей свой плащ - прикрыться. В лифте же она впервые испытала голод. Бедный Дэвид. Они и о цене-то не успели договориться. В ванной, над раковиной из зеленого стекла, все и закончилось.
- Ух ты!
Это кровавый поцелуй, который она вырвала у Томми, предопределил разницу между ней и Дэвидом. Если бы не поцелуй, она бы тоже обратилась в прах.
Знание - сила.
И вот останки Дэвида заметены в угол, собраны на бумажку и выброшены в мусор.
Синь садится в ванну и принимается отскребать обгоревшую кожу.
Долго здесь оставаться нельзя. У Дэвида наверняка имеется жена или любовница: вон целый шкаф с женскими шмотками - дорогими шмотками. Не успеешь оглянуться, как дама явится лично. Конечно, если немного подсуетиться, то и даму можно отправить в мусор вслед за Дэвидом.
Синь откидывается и закрывает глаза, вслушиваясь в бульканье пузырьков, гудение проводов в здании, шум машин на улицах, скрип рыбачьих судов у причала, - когда из далекой гостиной доносится вздох, потом еще и еще. Слышится крик. Это длинный кричит. Значит, дохлое Зверье пробуждается.
- Сидите на попах ровно, мальчики, - мурлычет Синь.
- Сейчас мамочка почистит перышки, переоденется, и мы двинем на дело. Покушаем, да и денежки заодно вернем.
Синь трет губкой руку и улыбается: она теперь - ну точно Белоснежка. По гномику за раз - и вся семерка будет в сборе.
Илия Бен Сапир таскается по земному шару вот уже восемьсот семнадцатый год. За этот срок он видел расцвет и падение империй, чудеса и массовые убийства, столетия невежества и десятилетия просвещения - словом, повидал проявления человеческой жестокости и благородства во всей их красе и размахе. Все и всяческие уродства довелось ему наблюдать - от ошибок природы до психических извращений, - они внушали ужас и вызывали восхищение, пугали и привлекали. Но за все эти годы - да еще при вампирских обостренных чувствах - ему ни разу не доводилось созерцать огромного бритого кота в красном свитере. Натягивая свежевыстиранный желтый комбинезон, еще теплый, пахнущий стиральным порошком и ополаскивателем, Илия усмехается.
- Кис-кис-кис.
Гигантский кот подозрительно смотрит на Илию из угла комнаты - чует хищника. Илия, со своей стороны, чувствует, что кот пал жертвой вампиров. Кто-то славно угостился.
- Я тебя не съем, киса. Сыт.
Это правда. Илия уже и со счета сбился, скольких отправил на тот свет. Для разнообразия надо бы кого-нибудь просто убить - без кровопускания. Хотя нет, не стоит. Полиция тогда не будет знать, что убийца - вампир, и процесс запугивания птенчика потеряет глубину и опошлится. У Илии пока просто нет аппетита.
А вот на лестнице кто-то есть. Девчонка. Слышно ее дыхание, из-под двери просачивается запах пачулей и марихуаны.
«Что- то уж очень быстро», -думает Илия.
- Что, киса, поищем тебе что-нибудь съестное?
Илия перепрыгивает через стойку бара и принимается рыться в кухонных шкафах. Упаковки с кошачьим кормом лежат в третьем по счету шкафу. Вампир вынимает из ящика новенькую миску, насыпает корм и с шумом трясет миской в воздухе:
- Иди сюда, киска.
Чет делает пару шажков к кухне и замирает. Илия ставит миску на пол и отходит в сторонку.
- Понимаю тебя, котик. Я тоже не любитель питаться при свидетелях. Но порой…
Чуткое ухо вампира улавливает, как у дома останавливается машина. Тишина. Хлопают дверцы. Четверо выходят. Слышны шаги по асфальту и женский голос, отдающий приказания свистящим шепотом. В мгновение ока Илия оказывается у окна, смотрит вниз и - странное дело - усмехается. Радостной живой ауры вокруг четверки не наблюдается. Ни розового свечения, ни черных теней смерти. Незваные гости - не люди.
