Мне кажется, проблема в том, что текст связывается с духом некоего времени, которое я не смог передать. Любое предположение, что эта история прямо связана с Информбюро, отрицает саму возможность съемок этого фильма. Здесь отражена мощная жизненная история, с которой мы можем соглашаться, или не соглашаться, но Информбюро тут совершенно непричем. Я вижу пути решения некоторых проблем из числа тех, что были тут отмечены. То, о чем вы тут говорите, может быть описано с помощью двух персонажей, один из которых, действительно, сторонник Информбюро, а второй попадает на Голый Остров по ошибке. Подобный взгляд полностью отражает истину, и его можно было бы воплотить в этом тексте.
Некоторые проблематичные моменты, которые вы здесь отметили, также не являются приметами какого-либо времени, они отражают лишь психологическое состояние людей. Сценарий не был написан с целью выразить дух какого-либо особенного времени.
ЧЕДО КИСИЧ - Боюсь, что подобный подход не был бы правильно понят, потому что у людей, ознакомившихся с этой историей, возникли бы тысячи вопросов. Мне кажется, стоило бы сделать что-то вроде вводной части, где давалось бы это ощущение времени. Нужно сместить акцент на драму времени. К тому же, слабым местом сценария являются диалоги. Есть в нем несколько симпатичных диалогов, но в основном они бессвязны.
ЭМИР КУСТУРИЦА - Диалоги возникают из структуры языка. Не следует судить о персонажах фильма и их деятельности по тому, как они говорят, поскольку людей обычно судят по их делам. Степень грубости и диалоги взрослых тут совершенно подлинны. Что же до антисталинизма, то именно в фильме я его и выражаю, потому что весь этот фильм и есть бунт против сталинизма и вообще человеческой неправды.
НЕЧО ШИПОВАЦ - Главная тема фильма, страдание невиновного человека и его последствия это тема универсальная, и выражена она посредством сказочного восприятия. Но все-таки в сценарии не удалось дистанцироваться от темы Информбюро, как хотел того режиссер, и она возникает постоянно. Подчеркивание негативного фона, присутствующее в сценарии, создает впечатление, что вся история с Информбюро - это мучение невинных людей. При первичном рассмотрении сценария я говорил о том, что тут надо добавить красок времени. Время Информбюро было суровым. Если бы сказочность рассказа окрасила эту суровость детским светом, было бы хорошо. Но все-таки остается серьезный перекос в негативном смысле, отбрасывающий отсвет безобразности на все. Некоторые исторические процессы подразумевают трагические страдания их участников, но в глобальном смысле являются справедливыми, а этого в тексте нет.
НИКОЛА НИКИЧ - Принимая во внимание все вышеизложенное, полагаю, что надо предложить Эмиру еще поработать над сценарием, чтобы отразить в нем дух эпохи, в которой прорисходит действие.
ХАЙРУДИН КРВАВАЦ - Согласен с высказанными здесь замечаниями, думаю, что они могли бы помочь повышению качества фильма. Режиссеру необходимо их учесть, и, творчески переработав, внести в сценарий исправления. Несмотря на то, что текст сценария по жанру скорее личное повествование, мне кажется, в него вполне можно внести достаточно исправлений, чтобы ощутить дух времени, в котором происходит действие.
Сценарий этот еще достаточно сырой, и основной его конфликт (стр. 13) выражен неудовлетворительно, так что стоит его пояснить несколькими сценами:
- То, что говорит Анкица, следует отнести к другому контексту, и пусть она скажет это не Фаруку, а в обществе другого угбешника.
- Предлагаю выбросить эпизод под номером 42, партийное собрание с критикой и самокритикой, поскольку он начинается сразу после сцены обрезания, и вообще лишний, и заменить его эпизодом 55, в котором говорится об исчезновении мужа.
- Также я выбросил бы похороны Влады Петровича, если только режиссер не решит сделать из этого персонажа антипода Меши, и то, что брат Петровича погиб на пограничной службе.
- В сценарии недостаточно конфликтных ситуаций.
- Эпизод прихода матери к председателю жилкома нужно поставить сразу после прихода бандитов.
- Образ Ляхова вызвал больше всего упреков и замечаний, и думаю, что его нужно заменить на югослава с сохранением всех личных особенностей.
- Я бы выбросил и 54 эпизод, в которой мама упрекает брата.
В конце хотел бы подчеркнуть, что все исчерпывающие замечания по поводу фильма должны быть отражены в доработанной версии сценария, что является условием создания хорошего фильма.
ВЫВОД:
Чтобы текст мог отразить дух времени, необходимо отказаться от многих выдумок, создающих негативный фон, поскольку текст должен иметь интонацию той эпохи. Художественный Совет единодушен в своем мнении, что надо дать Эмиру время учесть все эти замечания и предложения, с тем, чтобы впоследствии Художественный Совет снова собрался для рассмотрения нового текста. Предлагаем продолжить работу над сценарием, который будет снова рассмотрен.
Также решено дать текст сценария для ознакомления кому-то вне нашего Художественного Совета, кому-нибудь из выдающихся культурных работников нашей Республики.
С двенадцатого заседания Художественного Совета творческого коллектива “Сутьеска-фильма”, состоявшегося 28.2.1983 на Ягомире.
В тяжелейшие минуты моей борьбы за “Папу в командировке” в Сараево, мне помогала мысль о том, что существует еще и Белград. Центр Балкан, который позднее много раз вызывал у меня раздражение. Больше всего раздражала провинциальность и безвкусное эпикурейство его элиты. Но Белград был столицей и последней инстанцией, и я надеялся, что, может, там все как-нибудь сложится. Для типов, принимавших решение о судьбе “Папы в командировке”, этот город был политическим Содомом и Гоморрой, а мне представлялся окном, в которое нужно пробраться, если хочешь добиться свободы. Политическое Сараево смотрел на Белград как на генератор анархолиберализма (титовой идеи о подчеркнутом повороте к Западу), антикоммунизма (читай, национализма и четничества), который на самом деле был просто английским словом для обозначения попытки привязывания Сербии к России, пугали их интеллектуальные свободы, которыми обладал этат город. Так вот и я, ощутив, что силы мои на исходе, подумал, что место мне в городе, в котором выходит еженедельник “Нин”, где живут Александар Петрович и Живоин Павлович и другие режиссеры “черной волны”, где издается философский журнал “Праксис”, где дружат Матия Бечкович и Милован Джилас, где живет автор романа “Когда зацвели тыквы” Драгослав Михайлович и где печатается “Студент”. Жители этого города просыпаются, и на радиоволнах их поджидает великий Душко Радович.
Покорное, словно в какой-нибудь беккетовской пьесе, ожидание решения о съемках “Папы в командировке” не укладывалось в мое представление о будущем. Нужно было куда-то уехать. Либо в Белград, либо на Запад. Но как ехать на Запад без законченного фильма? Во власти подобных мыслей, в сараевском аэропорту я встретил Миру Ступицу. Тогда мы были еще не знакомы, но уже наслышаны друг о друге. Ее слово стало определяющим в решении, которое в сентябре тысяча девятьсот восемьдесят первого принял ее муж Цветин Миятович, президент Югославии и главнокомандующий Вооруженных Сил СФРЮ, о моей поездке в Венецию на “Золотого Льва”. И я, как солдат, был отправлен завоевывать иностранный приз. Контакт с Мирой осуществил Вук Бабич, мой друг и режиссер, снявший с ее участием сериал “Кика Бибич”. Я догадался, что Мира возвращается с моря, из Трпаня, где у Цветина была дача. Сразу же мы с Мирой начали жаловаться друг другу на тяжелую жизнь артиста. Я сказал ей, что мне осточертело Сараево и я не знаю, смогу ли пережить глупость всех этих политических проволочек по поводу фильма “Папа в командировке”. Мира рассказывала, что хочет стать хорошей матерью цветиновым дочкам и попросила меня посодействовать приему красавицы Майи Миятович в сараевскую Академию Сценического Искусства. Я ей пообещал, что постараюсь сделать все возможное, а она пригласила меня приехать осенью в Трпань и рассказать Цветину о своих горестях. Когда, в середине сентября тысяча девятьсот восемьдесят третьего года, я подъезжал на такси к дому Цветина Миятовича, то никак не ожидал увидеть президента Югославии загорающим в тренировочных штанах и с толстыми носками на ногах. Перед домом, в котором ничто не выдавало, что хозяин его президент республики, такой скромный сборный домик производства завидовичевской “Кривайи”, лежал тогдашний президент. Он загорал, но на ногах его были вязаные носки горской работы. Увидев, что взгляд мой прикован к его ногам, он сказал:
- Плохое кровообращение, дорогой Эмир. Когда-то эти ноги внушали страх и трепет вратарям футбольных команд старой и новой Югославии. Сейчас же это не ноги, а страдалицы, которые сразу превращаются в ледышки, стоит только адриатическому солнцу скрыться за облаками.
