Дамблдору не нужно было объяснять, что Гарри хотел остаться наедине с друзьями. И с думосбором. Он вышел и тихо прикрыл за собой дверь.
— Эээ... нам с Гермионой тоже уйти?
Гарри покачал головой.
— Нет, не надо, — он на секунду задумался и спросил. — Вы есть хотите?
На лице Рона появилось ясно читаемое облегчение. Что ж, они все сегодня пропустили обед. Правда, Гарри не чувствовал голода.
— Вы наверняка сможете получить что угодно через стол Дамблдора. Просто четко перечислите, чего хотите, и коснитесь палочкой, — рассеянно проговорил он.
— Ты в порядке, Гарри?
Он кивнул, взглянув на Гермиону.
— Просто не слишком хочу это делать.
Ничего странного. Он раньше никогда не окунался в собственные воспоминания. К тому же, Гарри внезапно сообразил, что если не соблюдать крайнюю осторожность при извлечении воспоминаний, то можно увидеть в думосборе не того Боула.
От одной мысли об этом у него скрутило живот.
Но нет, он не окажется снова в той грязной комнате в Лондоне. Он будет очень аккуратен и тогда сумеет восстановить в памяти именно те события, которые нужно увидеть.
Вздохнув, Гарри прикоснулся палочкой к виску и вытащил наружу длинную толстую нить воспоминаний. Она оказалась нездорового зеленого цвета и слегка пульсировала. Он стряхнул ее в думосбор и задержал дыхание, прежде чем окунуться в туманное содержимое чаши.
Ну что, ничего не остается, надо нырять? Гарри не хотелось. Но перспектива бесконечных ссор с Северусом была еще хуже, и не только потому, что результатом их разногласий вполне могли стать очередные трагедии, подобные Волвергемптону. Гарри просто-напросто это не нравилось. По личным причинам.
Но опять же — кому понравилось бы постоянно пребывать в плохом настроении? Гарри хотел снова вернуть прежние отношения с Северусом. Поладить с ним.
Собравшись с духом, юноша наклонился над каменной чашей и окунул лицо в водоворот воспоминаний.
Падение, казалось, длилось бесконечно. Внезапно Гарри почувствовал под ногами твердую поверхность. Он оказался в кабинете защиты от темных сил.
Спиной к нему стоял темноволосый мужчина. Он наклонился вперед, к ученику, который сидел за партой, и что-то проговорил. Ткань его мантии натянулась на ягодицах, очерчивая их, и первой мыслью Гарри было «Вау. Какая задница!».
Мужчина выпрямился и, повернувшись, зашагал по проходу между партами, так что теперь Гарри мог видеть его лицо.
Он чуть не сбежал из воспоминания, так его поразило увиденное.
Он сам. Мужчина с крепкой подтянутой задницей — это... он сам.
От удивления Гарри открыл рот. Он никогда не думал, что может так привлекательно выглядеть с тыла. Если он и задумывался о своей внешности, то большей частью о лице. И растрепанных волосах.
Но у него оказался симпатичный зад!
В этот момент Брайерсон достал из нагрудного кармана тонкую книжечку и открыл ее, пролистнув несколько страниц. Гарри узнал ежедневник преподавателя, который тот использовал для напоминаний о родительских собраниях и тому подобных событиях. Однако на этот раз, пробежав глазами несколько строчек, Брайерсон побледнел.
О. Так вот как он узнал о болезни невесты. Каким-то образом он получил сообщение через ежедневник.
Буквально через секунду Брайерсон покинул кабинет, и Гарри остался за главного. Он принялся ходить туда-сюда по проходу между партами. Не самое занимательное зрелище. Но Гарри из настоящего уже знал, что будет дальше; Боул станет списывать — или, по крайней мере, попытается, — и он застукает его.
Однако события развернулись не совсем так. Сначала Гарри увидел, как его двойник из воспоминания разглядывает слизеринскую половину класса с выражением... полным ненависти. А потом его взгляд фиксируется на фигурке в углу — на Боуле — и становится видно, как эта ненависть в молодом преподавателе буквально вскипает. Бурлит, растекается, его руки сжимаются в кулаки, и он выглядит так, словно еще секунда — и в ход пойдет палочка.
Против ученика.
Пусть и не самого приятного. Боул никогда не станет человеком, которого Гарри смог бы уважать. Но ведь речь не об этом...
Гарри наблюдал за собой, и ему становилось совершенно ясно — он просто выжидал, пока Боул сделает что угодно, хоть что-нибудь, что даст ему повод наброситься на мальчика. Он жаждал крови.
И когда он, Гарри из воспоминания, получил свое, Гарри настоящего чуть не вывернуло наизнанку. Да, Боул презрительно глянул на магглорожденную девочку. Но кроме этого он не совершил ничего предосудительного. Один взгляд. Боул не попытался оскорбить ее, как непременно сделал бы Малфой, не отодвинул пергамент, саботируя контрольную. Но Гарри в ту же секунду коршуном налетел на мальчика и стал выговаривать ему. Насмехаться над ним. Даже подстрекать на ответные действия, словно хотел, чтобы мальчишка заорал, дал отпор, чтобы он сам напросился на наказание.
Это напомнило Гарри о том, как Северус разговаривал с ним во времена его учебы. Но то, что с ним обращались несправедливо, не давало ему права точно так же относиться к Боулу, как бы гнусно себя маленький прохвост ни вел.
Нет, Гарри должен был понять, что не стоит повторять ошибки других.
После этого все стало еще отвратительней. По приказу Гарри Боул задержался, и случившееся потом было так неправильно, так уродливо. А затем сцена поменялась — Гарри стоял в коридоре и едва ли не кричал на Боула. Гарри настоящий поразился, каким огромным он выглядел по сравнению с первогодкой. Он возвышался над ним как небоскреб. Видеть это было странно. Гарри привык считать себя невысоким, к тому же, он все еще был ниже Северуса... Но сейчас он понимал, что его вид наверняка пугал Боула, который чуть ли не трясся от страха, пытаясь скрыть это за напускной храбростью. А Гарри продолжал нависать над ним, угрожающе приближаясь, и каждый его шаг заставлял Боула отступать назад.
В точности, как Северус вел себя в прошлом.
А из-за чего Гарри вышел из себя? Почему он снимал баллы и глумился над мальчиком, заставляя его называть себя «сэр»? Из-за Лондона, конечно. Но то происшествие было виной не этого Боула. Этот Боул всего лишь выбрал неудачный вечер, чтобы прокрасться на кухню. Большое дело! Сколько раз Гарри гулял после отбоя — не сосчитать!
И вот Гарри бранит Боула, не замечая иронии ситуации: кто теперь мучитель? — он сам. Более того, судя по его виду, он примерил эту роль с большим удовольствием.
Гарри из настоящего услышал, как изо рта его двойника вылетают неприкрытые оскорбления в сторону Боула — подобное он сам когда-то слышал от Северуса. Но он пошел дальше зельевара, он сказал мальчику, что слизеринцы обязательно накажут его за потерю баллов. И, похоже, эта мысль доставила ему немалое удовольствие — когда место действия снова перенеслось в класс, Гарри из воспоминания опять напомнил Боулу об этом. На этот раз на лице юного преподавателя было написано предвкушение. Его глаза сияли как изумруды, когда он пристально смотрел на ученика, но цвет их был неприятным, потому что сам Гарри вел себя до невозможности отталкивающе.
Он не мог еще очевиднее продемонстрировать свои подлинные чувства к Боулу. Гарри хотел, чтобы слизеринцы забили этого мальчика до полусмерти, если не хуже. Более того, он надеялся на это.
Оправдывая свое поведение требованиями к чистописанию?
Понятно, что красота почерка здесь была ни при чем. И младший Боул к истинной сути дела не имел никакого отношения. Даже не знал о ней. Это ясно читалось в его взгляде каждый раз, когда Гарри набрасывался на него.
«Почему я? — спрашивал он. — Что я такого сделал?»
Гарри вспомнил, как он задавал себе те же вопросы, особенно на первом году обучения в Хогвартсе. Почему именно он стал целью придирок Северуса?
Конечно, он не дулся, как Боул. И, в отличие от Боула, Гарри действительно не сделал ничего, заслуживающего дурного обращения. Боул никогда не был невинным ангелочком. Гарри прекрасно знал, что мальчик мечтает стать Упивающимся Смертью. Что он полностью поддерживает и одобряет действия Волдеморта.
А еще Гарри знал, что если бы Боулу стало известно о пытках, которым подвергся Гарри, он бы только одобрил их. Без сомнения, одобрил.
Нет, молодого человека не особо волновало мнение Боула о нем. Было очевидно, что с этим мальчиком он не поладит никогда. Но другие ученики...
