— А как ты думаешь?
Внезапно силы покинули Гарри. Он почувствовал себя проколотым воздушным шариком, из которого в одно мгновение вышел весь воздух. Он обмяк в кресле, и только тогда осознал, в каком напряжении находился все это время.
— Ну, во-первых, ты приличный человек. Несмотря на то, что в молодости ты сделал ужасную ошибку, а потом еще одну, — даже понимая, что не нужно этого делать, Гарри пояснил: — Когда я пришел сюда, и ты в первый же день спустил на меня всех собак.
Северус слегка наклонил голову.
— Еще?
— Твои предпочтения в постели... ты не извращенец. Тебе не нужен сексуальный раб.
— Я бы не сказал, что желание доминировать или подчиняться, если уж на то пошло, можно назвать извращением. Тем не менее, ты прав. Меня не слишком привлекают подобные... игры. Мне больше по вкусу партнер, который добровольно ложится со мной в постель. И не только ложится, как ты знаешь, но и активно принимает участие во всем, что происходит дальше.
Да, Гарри знал. И мысль об этом снова заставила его немного напрячься. Но на этот раз в хорошем смысле.
— Вот поэтому ты и не злоупотребляешь своей властью, — закончил он. — Потому что не хочешь, вот и все.
Северус по-доброму усмехнулся и покачал головой.
— Чего?
— Поразительно, каким наивным ты иногда бываешь, несмотря на все, через что мы прошли.
Гарри не понял.
— Ты о чем?
— Для меня плохо обращаться с тобой — совершенно бессмысленно. И речь не об альтруизме и даже не о личных предпочтениях. Это важно для дела.
— Ну да, правильно, потому что если я буду страдать и мучиться, то никакого объединения сил даже близко не произойдет. Это я знаю.
Северус кивнул и добавил:
— Меня также абсолютно не прельщает перспектива видеть рядом с собой вечно хандрящего подростка. В текущих обстоятельствах для всех лучше, чтобы ты был доволен жизнью и уступчив.
Улыбка Гарри погасла.
— Может, хватит называть меня подростком? И не надо говорить обо мне так, словно я домашнее животное. «Доволен жизнью и уступчив...» От таких слов настроение точно не улучшается.
— Но ты подросток.
— В твоем исполнении это звучит как «ребенок».
Глаза Северуса блеснули.
— Всего через девять месяцев тебе будет двадцать, и ты официально перестанешь быть подростком. Позволь мне хотя бы до этого времени называть тебя так?
— Не надо.
Повисло секундное молчание, а потом Северус улыбнулся.
— Хорошо.
— Обеспечиваешь мне удовольствие от жизни?
— Что-то в этом роде.
Гарри тоже не смог сдержать улыбку.
— Мне правда очень жаль, что я вскипел, когда мы говорили о Боуле. Просто... мне показалось, что слышать такое от тебя — это уж слишком.
Удачный момент для Северуса, чтобы извиниться за прошлые ошибки. Но извинений Гарри не услышал. Да он особо и не ждал, так что не был ни удивлен, ни разочарован. Гермиона очень точно заметила, что Северуса в свое время некому было отвести от соблазна, и он поддался ему.
А теперь Гарри на своем опыте узнал, как нелегко отвернуться от искушения... Да, было бы неплохо, если бы Северус извинился. Но что мечтать о невозможном, решил Гарри, он взрослый человек и вполне обойдется без этого.
К тому же, у него нет другого выбора, кроме как забыть и жить дальше.
— Ты уже думал, как будешь действовать теперь? — очень осторожно спросил Северус.
— Ты о Боуле? — Гарри поежился. В подземельях внезапно стало прохладно. — Вообще-то, нет. Можно было бы, конечно, снова его не замечать. Очень удобно, если бы не Брайерсон со своими замечаниями.
— Дэвиду Брайерсону с самого начала было известно о твоих трудностях с Боулом?
Молодой человек посмотрел в сторону.
— Эээ... нет. Я не хотел, чтобы он заметил, с кем у меня там трудности, поэтому вроде как... — он кашлянул, — полностью игнорировал всех слизеринцев в том классе.
— Очень профессионально.
— Кто бы говорил, — парировал Гарри, но без злости в голосе. — Ты уже перестал придираться к гриффиндорцам? По крайней мере, я слизеринцев игнорировал, а не мучил.
— До тех пор, пока Брайерсону не пришлось уехать.
— Угу.
Гарри снова взглянул на партнера и увидел, что тот внимательно изучает собственные ногти.
— Что такое?
Северус порывисто сложил руки на груди.
— Сегодня со мной связался Альбус и сообщил, что Дэвид Брайерсон возвращается в понедельник. Он попросил передать это тебе.
— Ну, значит, проблема решена.
— Ты так думаешь?
— Да, я так думаю, — резко ответил Гарри. — Слушай, это, конечно, не слишком хорошо меня характеризует, но ведь так и было: пока Брайерсон был рядом, мне даже в голову не приходило цепляться к Боулу. Я начал терять терпение, только когда оказался с учениками один на один.
Брови Северуса сошлись на переносице.
— Не думал, что ты из тех, кто без чужой помощи справиться не может.
Черт. Это обидно.
— Ну, так что мне теперь делать?
— Обращаться с Чарльзом Боулом так же, как с любым другим учеником.
— И ты до сих пор не видишь иронии в том, что именно ты говоришь мне это?
— Вижу, — коротко ответил Северус. И неожиданно расстегнул пуговицу на манжете рубашки и закатал рукав, обнажая Темную Метку. Гарри видел ее бессчетное количество раз, но всегда старался не таращиться и быстро отводил глаза. Ему не нравилось думать о Северусе как об Упивающемся Смертью. — Как по-твоему, означает ли это, что я не могу отговаривать других от вступления в ряды Темного Лорда?
— Нет, конечно, нет...
— И в то же время ты не считаешь меня вправе советовать тебе, как выйти из затруднения с Чарльзом Боулом лучше, чем это получилось у меня, когда мне каждый день приходилось сталкиваться с сыном моего врага?
— Нет, я так не считаю. Ты прав, — вздохнул Гарри. Мда. Где-то в глубине души он все же хотел услышать извинения. Иначе не стал бы придираться к Северусу. Ну, по крайней мере, тот признал, что не слишком хорошо справился с ситуацией, пока Гарри еще был его учеником. Это уже что-то. — Ладно, я все понял.
Северус все еще прожигал его взглядом, что было не очень хорошим знаком, и Гарри попытался смягчить обстановку.
— Знаешь, я, хотя бы, могу не волноваться, что Боул придет ко мне за уроками окклюменции. Это вселяет надежду!
— Представь, что его направили к тебе. Представь, что Альбус настоял, несмотря на все твои протесты. Представь, как бы ты чувствовал себя...
— Да понял я, что тебя тоже это не сильно возбуждало! — выкрикнул Гарри. — Хватит повторять!
Внезапно из голоса зельевара исчезли стальные нотки.
— Интересный выбор слов. Когда-то твое присутствие меня действительно не возбуждало, но с тех пор многое изменилось.
— Пойдем тогда? — спросил Гарри, кусая губу. — В смысле, я не против, если мы переместимся в спальню, но только если мы больше не будем возвращаться к этому разговору.
— Хочешь сказать что-то еще?
Юноша пожал плечами.
— Просто... даже не знаю. Может, мне сказать Брайерсону, что я лучше возьму пятикурсников вместо класса Боула?
— Собираешься сбежать от проблемы? Не похоже на тебя.
— Раньше у меня таких проблем не возникало.
Северус подался вперед и взял руки Гарри в свои.
— Могу тебя порадовать — через семь лет все неизбежно покидают стены этой школы, даже самые неприятные студенты.
Гарри не мог не улыбнуться.
— Да что ты говоришь! Знаешь, похоже, один из самых твоих нелюбимых учеников все же останется здесь надолго. До конца жизни, если точнее.
— И как мне с этим теперь жить? — протянул Северус. — Возможно, если почаще отвлекаться на секс, то мне удастся справиться с обузой.
Теперь Гарри рассмеялся.
— Я не обуза, ты сам постоянно мне это говоришь.
— И ты далеко не самый мой нелюбимый ученик.
— Просто потому, что я уже не ученик. Тебе прекрасно известно, что если бы ты попытался снова учить меня зельеварению, то и дня бы не прошло, как мы поубивали бы друг друга.
