– Ах ты, чертов шовинист!.. А как ты выбираешь стихо–творения? Годится любое?
– Для легких случаев – любовная лирика. Для тех, что потяжелее, – что-нибудь философское. Ну а для самых убойных – «Бал повешенных». Последнее средство. После этого остается только лечь и умереть.
Эта классификация ее сразила. Нет, у парня явно не все дома. Интересно, это у него профессиональное, или он родился с такими вывихнутыми мозгами? «А сама-то, сама! – тут же проснулся и зашептал ехидный голосок внутри. – Твои вывихи – это вообще туши свет. Он-то хотя бы функционирует по жизни как положено, а у тебя, лапуля, вечно какие-то сбои в системе».
– Тебе уже приходилось пускать в ход это последнее средство?
– Да, – ответил он после паузы. И она увидела, как потемнели его глаза. – Один раз.
Потерявшая терпение Джемма появилась на веранде, воинственно размахивая половником.
– Ну? У кого здесь плохо со слухом?
– Спокойно, детка. – Венсан проворно выбрался из кресла, умиротворяюще подняв вверх обе руки. – Только не по голове... только не... О, черт! Я же просил!..
Уже на пороге кухни он резко обернулся, так что идущая следом Лиза поневоле наткнулась на него.
– Я рассказал тебе многое из того, чего не рассказывал никому. Заслужил ли я ответную откровенность?
Она смешалась.
– Откровенность за откровенность? Мы так не договаривались.
– Тем не менее, – произнес он с нажимом, – я рассчитываю на нее.
Он вошел так тихо, что Лиза не услышала ни шагов, ни дыхания. Настоящий индеец... Сегодня она спала одна, потому что у Джеммы начались месячные, а в этом состоянии каждая женщина нуждается в покое и уединении.
Во сне она почувствовала, что кто-то целует ее плечи, и заморгала.
– Венсан? O chere , я так устала...
– Просыпайся, Элизабет. – Он ласково потрепал ее по волосам – Есть разговор.
Перепугавшись, она села рывком. Уставилась на него в темноте:
– Что-то случилось?
Голос хриплый со сна. Хотя сна уже ни в одном глазу.
Он покачал головой:
– Ничего из того, о чем ты подумала.
– Господи... – Она шумно перевела дыхание. – Как ты меня напугал! Так в чем же дело?
Венсан не торопясь подтащил к кровати тяжелый деревянный стул с высокой спинкой, какие стояли повсюду в доме, и уселся, положив ногу на ногу. Он был в джинсах и черной майке без рукавов. Волосы распущены по плечам. Агрессивная сексуальность.
Кое-что ей не понравилось. Он назвал ее «Элизабет», а она уже знала, что это значит. Лиз – когда он доволен и не прочь порезвиться; Элизабет – когда у него есть претензии к миру в общем и к ней в частности.
– Если ты помнишь, я уже дважды задавал тебе вопросы, касающиеся той знаменитой вечеринки. Но ответа так и не получил.
– О-о! – застонала Лиза, в изнеможении закрывая глаза. – Какой же ты гадкий! Какой же ты...
Он предостерегающе поднял руку:
– А вот этого не надо.
Тон, которым он это произнес, заставил ее умолкнуть и испытующе посмотреть ему в лицо. Оно не выражало ровным счетом ничего – ни сочувствия, ни симпатии, ни раздражения. Одно только зловещее спокойствие человека, намеренного довести дело до конца.
Не совсем понимая, что от нее требуется, Лиза медленно села. На всякий случай отползла подальше к стеночке и осталась сидеть там, поджав ноги, завернувшись в одеяло до подбородка. Собственная нагота отчего-то смущала ее, тем более что Венсан был полностью одет.
– Что сказали твои родители, когда узнали об изнасиловании? Какова была их реакция?
– Господи, да зачем тебе это?
Сидя на стуле так прямо, как будто его привязали, Венсан почти незаметно играл не заправленным в шлевку кончиком ремня. В голову Лизе полезло черт знает что.
– Хочу понять, по какой причине эта история застряла в твоих мозгах.
Она ожидала услышать что-то подобное.
– Какая разница, бог ты мой? Что копаться в дерьме шест–надцатилетней давности?
– Как известно, чтобы победить невроз, нужно вернуться к его истокам.
– Мой невроз, – взвилась Лиза, – это только мой невроз и ничей больше! Я не собираюсь с ним расставаться. А твое мнение меня не интересует, ясно?
– Как вели себя твои одноклассники? – спросил Венсан, пропустив эту тираду мимо ушей. – Перешептывались за твоей спиной? Хихикали? Откровенно злорадствовали?
Она не отвечала. Щеки у нее горели, сердце колотилось, и, глядя в лицо сидящего напротив негодяя, она втихомолку радовалась тому, что, явившись без приглашения в ее спальню, он включил только маленькое настенное бра. Верхнего света она бы просто не вынесла. Не случайно в полиции применяют этот трюк – слепящий свет лампы в лицо. Полиция, жандармерия... садисты чертовы. Привыкли распоряжаться, драть глотку, идти по головам. Как будто, кроме них, никто не имеет права голоса. «Победить невроз... А с чего ты взял, что я нуждаюсь в твоей помощи?»
– Элизабет, – окликнул он вполголоса. – Я задал тебе вопрос. И даже не один.
– Да пошел ты...
Она обронила это чуть слышно, сквозь зубы, и получилось эффектно, как в американском кино. Fuck you, shithead ... И никаких тебе «хи-хи» и «мур-мур».
Венсан чуть поморщился, словно получил пощечину. Но даже не шелохнулся. Продолжал сидеть, теребя пальцами кончик ремня.
Ну да, мальчики на такое реагируют. А нечего было напрашиваться.
– В чем дело? – усмехнулась Лиза. – Я позволила себе что-то ужасное?
– Ничего ужасного. Обычный кураж человека, не привыкшего отвечать за свои слова.
– Меня достали твои дурацкие вопросы, понял? Убирайся отсюда! Я хочу спать.
Несколько секунд он смотрел на нее, не говоря ни слова.
– А ты не думала о том, что я могу применить силу?
– Силу? – Она смерила его уничтожающим взглядом. – Ты что, бить меня собрался?
Его голос остался ровным.
– Бить не обязательно.
Поняв, ЧТО стоит за этим лаконичным ответом, Лиза задохнулась от возмущения.
– Это... это низко!
– А кто сказал тебе, что я благородный человек?
Вот она, эта минута. Опять, как в тот раз... как он тогда сказал? В принципе женщине свойственно провоцировать мужчину, просто чтобы убедиться в том, что ее дерзость не останется безнаказанной... И вот пожалуйста! Все повторяется снова. Интересно, есть ли на белом свете женщина, способная устоять перед таким соблазном?
– Ладно, – кивнула Лиза, стараясь не делать мысленных предположений относительно того, что будет дальше.
– Что «ладно»?
– Применяй силу.
Если она думала удивить его, то зря. Не теряя времени на дальнейшие уговоры, Венсан встал со стула и извлек из заднего кармана джинсов моток веревки. Из одного кармана веревку, из другого складной нож. Улыбнулся онемевшей от изумления Лизе.
– Я знал, что ты это скажешь.
И шагнул к кровати.
– Нет! – Кутаясь в одеяло, она забилась в самый дальний угол, как будто это имело какой-то смысл. – Не прикасайся ко мне! Зачем тебе веревка? Ты с ума сошел! Я... я позову Джемму!
Не брезгуя театральными эффектами, он размотал веревку и на весу отхватил пару кусков, каждый сантиметров по восемьдесят.
– Она не придет.
– Придет!
Он сложил нож, засунул обратно в карман. Подергал за веревку, проверяя ее прочность.
– Ну, значит, здесь будут две связанных женщины вместо одной.
– Подонок, – прошептала Лиза, вся дрожа.
Когда, в какой момент началась эта дрожь, она уже не помнила. Это была чисто рефлекторная реакция. Тело протестовало против реальной перспективы оказаться связанным. Если ты связан, то о каком сопротивлении может идти речь? Связать, лишить подвижности – это верный путь к тому, чтобы сломить волю и смутить разум.
Одним движением Венсан сдернул с нее одеяло и отшвырнул в сторону. Лиза с трудом поборола желание обхватить себя руками за плечи. Это выглядело бы как безоговорочная капитуляция, а она не хотела доставлять ему такого удовольствия. Нет-нет, ни за что!
– Ложись, – приказал он тем же тихим голосом, в котором звенел металл. – Руки в стороны. – И, видя, что она медлит: – Не заставляй меня делать тебе больно прямо сейчас.
Тяжело дыша, она вытянулась на кровати. Прижалась щекой к подушке.
Петля на запястье... второй оборот, третий... Ему пришлось немного отодвинуть кровать от стены, чтобы пропустить веревку через металлические ребра каркаса и затянуть узлы. Руки, потом ноги... Лодыжки он связал вместе, а уж потом зафиксировал, чтобы лишить ее возможности брыкаться. Быст–ро, ловко, надежно – вот умелец!.. Лиза попробовала поизвиваться на сбитой простыне и тут же убедилась в абсолютной бессмысленности этого занятия. «Все, крошка. Теперь ты у него в руках».
Венсан уже сидел в прежней позе, положив ногу на ногу. Только придвинул стул поближе к кровати. Глаза его внимательно следили за тем, как Лиза привыкает к своему новому состоянию. Как пытается убедить себя в том, что все в порядке. Как попеременно оказывается то во власти страха, то во власти возмущения.
