...Тако Белл... всё для гольфа, низкие цены... иглоукалывание...
Они нашли гостиницу, невыразительное двенадцатиэтажное здание переливчато-синего цвета; выбор был обусловлен тем, что эта гостиница походила на место, дежурный персонал которого не стал бы задавать вопросов, если бы, скажем, увидел, как двое мужчин вносят третьего, в бессознательном состоянии, в лифт из боковой двери вестибюля, — предположение себя оправдало. Сыновья свалили тело Теда на кровать. Из окна номера были видны только океан и небо — два поставленных друг на друга синих прямоугольника, даже птиц не было. Дженет задернула занавески.
Мобильник, успевший подзарядиться, издал трель; это была Ники. С издевательской любезностью Ники спросила:
— Здравствуйте, Дженет, как вы поживаете?
— Как мы поживаем, Ники? Мы теперь сверхдокипочастикаллиграфии. И мы все вместе в гостинице в Дайтоне-Бич — это долгая история, и ты не поверишь и половине. А ты где?
— Я у Кевина. С Бет.
— У Кевина? С Бет?
Дженет записала номер Кевина и позвонила по обычному телефону, пока мобильник заряжался.
— Что случилось? — спросил Уэйд. — Мам, что?..
Пока Ники глазела на витрины «Дилларда», таймшер в «Мусипуси» кто-то обыскал, перевернув все вверх дном. Примерно в то же время Бет поехала в Космический центр Кеннеди, но забыла свой противоастматкческий ингалятор, а когда вернулась за ним, то увидела, что в номере тоже все перевернуто, как после обыска. В слезах она позвонила Ники. Странно, однако после вторжения ни у той, ни у другой ничего не пропало. Поддавшись панике, они решили отсидеться у Кевина.
Уайд взял трубку и держал ее на весу, чтобы все слышали.
— ...этот тупица Норм со своим чертовым планом, и вот теперь вы вляпались в какую-то жуткую историю, меня просто трясет от ужаса.
— Бет, оставайся там, где ты сейчас. Я за тобой заеду.
— Заедешь за нами? Чтобы найти наши трупы? Ты что, никогда не слышал о такой штуке, как определитель номера? Ты звонил кому-то из этих уголовников, которым человека убить — все равно что плюнуть, по нашим телефонам? О чем ты думал?
— Я ни о чем не думал. Бет... не бойся, никто никого не убьет, — сказал Уэйд, как показалось Дженет, немного неубедительно.
— Как ты мог так поступить, Уэйд?
— Где мальчики?
— Они внизу, Тед.
Дженет лежала рядом с бывшим супругом на гостиничной кровати.
— Это ты их выпроводила?
— Да, хотела немного отдохнуть.
— Хорошо, — Тед повернул голову к зашторенному окну. — Сколько времени?
— Еще рано.
— Я ужасно себя чувствую.
— Представляю.
— Почему занавески задернуты?
— Ты действительно хочешь это знать, Тед?
— Да.
— Потому что я боюсь смерти, — не сразу ответила Дженет, — Я выглянула и увидела большое пустое небо и большой пустой океан, даже не похожий на настоящий, — так, большой бассейн с дистиллированной водой, чистой, но стерильной... мертвой. Поэтому я задернула занавески.
Оба замолчали, и Дженет почувствовала, как прохладный воздух комнаты детской присыпкой ложится на ее руки и лицо.
— Я сам до чертиков боюсь смерти, — сказал Тед.
— Да, в конце все всегда сводится к этому, правда?
— Я скоро умру.
— Только не думай, что я буду плакать в три ручья, Тед.
— Хм. Да уж вряд ли.
— Ты как, протрезвел? — спросила Дженет.
— Пока я не шевелю головой, все в порядке. Меня больше развезло от солнца, чем от выпивки. Я и джина-то выпил всего ничего. — Он помолчал, — Ты сказала Ники? То есть я имею в виду — она знает, что я знаю?
— Нет, зачем?
— Просто так. Ты решила, что я на нее разозлюсь, верно? Что я ее брошу или выгоню из дома?
— Мелькнула такая мысль.
— И не собираюсь. Зол-то я, это точно. Но я ее не брошу.
— Вот это удивил.
— Дело не в том, о чем ты подумала, — сказал Тед.
— Дело всегда не в этом.
— У меня рак печени.
— Понятно.
Дженет потерла руки. В соседнем номере зазвонил телефон.
— Жарко здесь.
— По мне, так хорошо.
— И давно это у тебя?
— Осталось недолго.
— А поконкретнее?
— Месяцев девять.
Телефон за дверью перестал звонить.
— Да, ты умеешь удивлять, Тед Драммонд.
— Не хотелось бы, — он закрыл глаза. — Не говори Ники.
— Ничего не могу обещать, Тед. Слишком много тайн я уже знаю. Что-нибудь да всплывет.
— Как хочешь. Мне, собственно, все равно. Просто перед концом хотелось расплатиться по всем счетам. А эта вичинфекция, как теперь подумаю, просто облегчение — как будто мы оба члены одного большого клуба смертников.
— Должна отметить, что в проекте один или двое детишек.
— Да. Что-то мальчики припозднились.
Внизу, в холле, ожил, зашипел пылесос.
— Мне так спокойно здесь, Тед, — сказала Дженет. — А тебе?
— Да.
— Мне кажется, что мы в конце пьесы «Наш городок», где люди переговариваются между собой из своих могил.
— Хм.
— Именно такой мне всегда представлялась смерть, — сказала Дженет. — Будто мы лежим рядышком и мирно разговариваем. Может быть, целую вечность.
— От этой пьесы меня всегда мороз продирал.
— Знаю. Меня тоже. К таким пьесам должны прилагаться специальные предостережения. Но одно дело она сделала: мне стало ясно, на что может быть похожа смерть. И в то же время она избавила меня от мыслей о смерти.
— Я стараюсь не слишком много думать о смерти, — сказал Тед. — Но не могу остановиться. И никак не могу собраться и сказать Ники про свою печень.
— Но почему?
— Она помогала мне доказывать самому себе, что я все еще жив, молод и непотопляем. Как только она поймет, что мне крышка, я и сам начну думать, что крышка.
Дженет хихикнула.
— Что смешного? — спросил Тед.
— Ирония судьбы. Совсем как в рассказе О'Ген-ри. Она думает, что это ты ее бросишь.
Тед улыбнулся. Опять эти лошадиные американские зубы. Он протянул руку, Дженет дала ему свою, и так они и застыли, лежа рядом и глядя в потолок. По коридору ходили люди. Где-то хлопнула дверь.
— Уэйду с Брайаном уже давно следовало связать меня, но ты, негодница, все равно могла бы их остановить.
— Какая есть.
— Нет, на самом деле это я — дерьмо.
— Спорить не стану.
— Когда я стал плохим, Джен? Скажи, потому что ведь не всегда же я был таким плохим. Я был мужик что надо, когда у нас с тобой все только началось. Джен? Ты слушаешь?
— Да. Нет. Я в шоке. Никогда не думала, что услышу этот вопрос от тебя.
— Представь, что мы умерли. И можем говорить друг другу все, что захотим. Разве бы это не было лучше всего?
— Мы умерли, оба, мне это нравится, — ответила Дженет, помолчав.
— Да.
Несколько «харлеев» промчались, стреляя выхлопными трубами, далеко внизу.
— Мне кажется, ты стал плохим с тех пор, как начал изменять мне, — сказала Дженет. — По-моему, это началось через несколько лет после рождения Сары, вскоре после того, как мы переехали на Запад; с Вайолет, твоей секретаршей, которая так старалась быть со мной любезной.
— Молодец, — сказал Тед. — Раз — и прямо в точку!
— Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться. Она была первой?
— Да. Но это длилось недолго. Я охладел к ней, она стала распускать обо мне слухи, так что я пообещал послать ее папаше моментальные снимки, на которых я снимал ее голой. С тех пор ничего о ней не слышал.
— Моментальные снимки?
— Да — чувствуешь, как давно это было, — но именно с тех пор я стал баловаться порнухой. Ты ведь ничего про это не знала, верно? В моем офисе стоял здоровенный сейф с черт-те чем.
— Тебе бы покопаться в интернете, Тед.
— Да. Но я как-то перегорел и решил отделаться от этого дерьма году в семьдесят пятом. Помню, я допоздна оставался в офисе — тогда он был на Данс-мюир-стрит — и осторожно, ящик за ящиком, выбрасывал все на свалку. Но стоило мне от этого отделаться, я почувствовал себя еще грязнее и еще более опустошенным, чем когда это было заперто у меня в офисе. Наверно, именно тогда я понял, что пути назад нет. Тогда-то я и стал портиться.
— В семьдесят пятом. Пожалуй, что и так. Я не понимала, что творится в твоей половой жизни. Думала, это работа так тебя угнетает, — я имею в виду, что ты бросил аэронавтику ради нефтепроводов. Мне казалось, у тебя такое ощущение, будто тебе подрезали крылья. Словно у тебя земля ушла из-под ног.
— А ты когда-нибудь изменяла мне?
— Нет. Но могла бы. С Бобом Лейном, твоим приятелем-бухгалтером, на той вечеринке, когда вы с Уэйдом подняли шумиху на лужайке. Я подошла к самому краю.
— Тот вечер был просто кошмар.
— Я проплакала весь следующий день на скамейке возле корта.
— Черт. Прости. Надо было тебе согласиться.
— Ты что — серьезно?
— Серьезно. Легкая интрижка тебя бы развлекла.
— Ты прав. Она бы меня развлекла.
— А ты знала про мои проблемы с наркотиками?
— Твои проблемы с наркотиками?
