— И?
— Этот сад — мы с тобой, Уэйд. Мы — сад, брошенный своими садовниками. Сад продолжает жить, но уже никогда не станет снова настоящим садом.
— Бет, все совершенно не так.
— Уэйд. Ты уже почти в Доме Господнем. Осталось только подыскать тебе комнату. — Тремя этажами ниже прогудела, проезжая под окнами пансиона, полицейская машина. Бет отвернулась. — Вот и Европу я тоже ненавижу.
— Что у тебя на уме, Бет?
— Тсс, Уэйд. Я помню, что в нашей группе нас учили верить в Чудеса. Но мы с тобой все равно — запущенный сад.
Сердце Уэйда разбилось, как яйцо о кухонный пол. Его чувство времени обострилось. Это был момент, когда молот ударяет по наковальне, сковывая цепь звено за звеном, и любовь становится только сильнее, реальнее, глубже и постоянней. Уэйд увидел правду в словах Бет. В сердце своем он согласился с ней и подумал о том, как его ребенок будет подрастать и расцветать, когда кролики и личинки уже давным-давно не оставят от него самого и следа.
— Бог воззрил на меня сегодня в той палате для осеменения, Уэйд. Да, правда. Он видел все: и пробирки с пробами, и стальные листы, и ультразвуковой аппарат, и...
— И что?
Уэйд приподнялся на локте и стал пальцем чертить кружки у Бет на лбу.
— Он все видит. Не знаю, как я смогла это почувствовать. Он видел меня. Он видел пробирки с пробами. Центрифугу со спермой. «Шестичасовые новости». Антарктические айсберги. Видел, что творится в моем сердце. Все.
— Я хочу девочку, — сказал Уэйд.
— А я мальчика, — ответила Бет. — У девочек жизни вечно не складываются. Бог ненавидит девчонок.
Брайан и Дженет продолжали трудиться над посланиями мамочке, а Уэйд потихоньку ускользнул — позвонить по телефону.
— Уэйд?
— Бет, Боже мой, я виноват, милая, так виноват.
— Знаю, мой сладкий.
Уэйд почувствовал себя вконец пристыженным.
— Я такой слабый. Я дерьмо. Просто дерьмо. Ты слишком хороша для меня.
— Нет, это ты слишком хорош для меня. Я снова всю ночь пила. Четыре года, три месяца и два дня трезвости — все псу под хвост.
— Бет, ты пила, потому что я оставил тебя одну. Я заезжал за своими таблетками, но ты еще не вернулась. Ходила по магазинам, наверное.
— Что происходит, милый? Я волнуюсь. Эта гадина Норм втянул вас в какую-то передрягу?
— Норм? Хм, нет, но мы собираемся помочь ему в одном деле.
— Каком деле — опять наркотики? Слушай, если это наркотики, я от тебя уйду, Уэйд. Ты же помнишь, мы договаривались.
— Наркотики? Господи, нет. Даже мама нам помогает.
— Мама? Твоя мать? Дженет?
— Именно.
— Что ж, здесь ее нет, так что, я полагаю, она с вами. Когда вы вернетесь?
— Сегодня вечером, наверное... наверняка.
На Бет это не произвело впечатления.
— Ладно. Словом, ты знаешь, я собиралась поехать в Космический центр Кеннеди. Я...
Голос Бет звучал все тише; Уэйд взглянул на парковку и увидел, как дверцы оранжевого фургона разъехались и туго обмотанный куль, он же Тед, выпал на мостовую.
— Я перезвоню, милая.
Уэйд бросился к фургону, за ним Брайан и Дженет.
— Что это ты такое вытворяешь, папа?
Тед пробормотал что-то сквозь залепивший ему рот пластырь.
Какая-то семейка дружным строем проследовала мимо в магазин спорттоваров.
— Смотреть не на что, — сказал Уэйд, но это, похоже, семейку не успокоило. — Идите себе.
— Все в порядке, — сказала Дженет своим голосом домохозяйки середины шестидесятых. — У него спастический синдром. Иногда прихватывает.
— Спастический синдром? — переспросил Уэйд, когда семейка отошла.
— Как у полковника Клинка в «Героях Хогана». Я это прямо сейчас придумала.
Уэйд посмотрел на валявшегося на земле Теда.
— Иди сюда, Брай. Помоги мне запереть этого Кинг-Конга обратно в клетку.
Тед извивался и корчился, весь в пене.
— Успокойся, папа. Если будешь так биться, легче не станет, только помешаешь нам работать.
— Работать? — спросил Брайан.
— Да, — сказал Уэйд, когда отец снова очутился на полу фургона. — Мы должны всучить Флориану эту чертову подделку.
— Но папа нам для этого не нужен.
— Брайан, мы не можем просто бросить его на обочине авто... — Уэйд осекся, перехватив взгляды брата и матери. Тед жалобно взвыл, предвидя ожидающую его судьбу.
— Как же он тогда доберется до дому? — спросил Брайан.
— Он уже большой мальчик, — сказала Дженет.
— Да-а-а, — протянул Брайан, — но им с Ники понадобятся деньги, чтобы оплатить лечение.
Уэйд тут же пожалел, что сказал Брайану о том, что Ники тоже больна.
Дженет посмотрела на Теда.
— О Господи. Только я начала закалять нервы, чтобы стать бесчувственной...
По глазам Теда было видно, что он предчувствует что-то ужасное. Дженет присела и содрала пластырь с его губ. Прежде чем она успела еще что-то добавить, Уэйд сказал:
— Если ты скажешь или сделаешь хотя бы малюсенькую пакость маме, я всего тебя обмотаю таким пластырем, и не на время, а на всю оставшуюся жизнь. Дошло?
Тед проявил гораздо больше интереса к сообщению Дженет.
— Тед, рано или поздно... Ники сама собиралась тебе сказать, но так вышло... — Она перевела дух. — У Ники ВИЧ.
Ноль эмоций.
— ...и я должна тебе сказать, Тед, что она отличная баба и тебе чертовски повезло, что ты ее нашел или, скорее, что она как-то умудряется с тобой ладить. Словом, какие бы у вас ни были отношения...
— Он сейчас волосы на жопе рвать будет, — сказал Брайан, ни к кому в отдельности не обращаясь.
— Не знаю, Брай... — сказал Уэйд.
Тед по-прежнему лежал безучастно и неподвижно.
— Это еще не значит, что у тебя тоже вичинфекция, Тед, — продолжала Дженет, — но есть вероя...
Тед взбрыкнул чуть не до потолка, изрыгая такие ругательства и колотясь с таким неистовством, что Дженет, Уэйд и Брайан разлетелись в разные стороны, как осколки разбитого стакана.
— Господи, папа, успокойся.
Дженет сохраняла спокойствие и сказала все самые утешительные слова, какие только смогла придумать.
— Мам, можно мы продолжим эту беседу по пути к побережью? — спросил Уэйд.
Они тронулись с места, и уже полчаса спустя Тед лежал тихий и полностью покорившийся. Уэйд сидел за баранкой, а Дженет примостилась рядом на пассажирском сиденье, пока оранжевый фургон, гудя, несся по космическому побережью Флориды, а солнце вновь объявилось в небе в своей ежедневной роли счетверенной фотовспышки, беспрестанно щелкавшей над миром витаминизированных закусочных, лавок с принадлежностями для гольфа, стрип-притонов, автомоек и бензозаправок.
Все это напоминает мне какой-то аттракцион. Я сижу в вагонетке, раскрашенной под оранжевый «фольксваген».
Брайан и развязанный Тед сидели сзади. Вряд ли троих мужчин связывала любовь — скорее лишь перспектива подзаработать на скорую руку.
Дженет приняла три капсулы лекарства, запив их минеральной водой из хранившейся в сумке бутылки, и вызывающе щелкнула крышкой пузырька.
— Это те самые, мам? Можно я возьму одну, а то мои там, сзади?
— Само собой.
— Я, правда, не понимаю, — сказал Тед, — почему мы должны втюхивать этому придурку поддельное письмо. Спасибо, Джен. Как чувствовал, что ты заявишься и испоганишь такое дело.
— Спасибо тебе, Тед, — ответила Дженет, — и за такой прекрасный план, который был у вас сегодня утром, — красть завтраки и спать на пляжах. Чувствуется твой почерк.
— Папа, — сказал Уэйд, — я не буду звонить Флориану, пока мы не раздобудем настоящее письмо. Либо ты с нами, либо — увы. Будет неправильно, если письмо достанется ему.
— Эх, ты. Собрались тут — моралисты.
...полицейский участок... матрасы со скидкой... травмпуикт... напитки... корм для животных.
Уэйд проигнорировал замечание отца и по-прежнему уверенно вел машину.
Дженет чувствовала, что ее мнение о собственной жизни меняется. Два дня назад жизнь представлялась ей игрой, в которой надо соединить отдельные, широко разбросанные по листу бумаги точки, в результате чего получался неказистый рисунок. А теперь? Теперь ее жизнь состояла исключительно из одних точек, точек, которые в конце концов соединятся и образуют величественную картину — Ноев ковчег? Поле, заросшее васильками? Закат в Мауи? Она не знала точно, однако картина назревала — отныне ее жизнь превратилась в историю. Прощайте, случайные каракули.
Она услышала, как сзади Брайан спрашивает Теда:
— Черт побери, папа, ты что, действительно прикончил эту бутылку?
— И хочу еще.
Тед успел выхлебать фляжку золотистого рома, найденную в холодильнике фургона.
— Нализаться это еще не значит решить проблему, — сказал Уэйд.
— Заткнись, ты. Я уже от тебя наслушался.
— Нет, папа, не заткнусь, и не надейся.
Машина остановилась на красный свет, и Тед, рванув дверь, бросился к ближайшему продуктовому магазину. Уэйд дернулся следом, но Дженет остановила его:
