В самом финале концерта, когда они вышли в очередной раз на «бис», в зале потухли все огни, кроме яркого прожектора, что выхватывал фигуру Лизы из мрака, – в нем она была ослепительно белоснежной. Она подняла руки. В зале вновь повисла тишина. Певица вытянула вперед руку, указывая пальцем прямо в зал. Вероятно, у каждого возникло ощущение, что она смотрит именно на него. Но на самом деле она указывала точно в то место, где сидела Мэй. Конечно, за светом софита Лиза не могла видеть отдельных лиц, но мы все почему-то посмотрели именно на Мэй, а она поежилась, втянула голову в плечи и сидела, ни жива, ни мертва. Ей казалось, наверное, что со сцены на нее указывает не человек, а нечто большее – ангел, богиня, Кассандра. В повисшей над залом тишине показалось, будто прошла вечность до того момента, когда она начала петь. А пела она что-то странное, на непонятном древнем языке, и рефреном звучали слова «Kyrie Eleison». Но и не нужно было знать слов. Было что-то в ее голосе невыразимо торжественное и, одновременно, грустное и человечное.
Потом все закончилось. Мы вышли из зала, и Мэй сказала:
– Странно как-то…
– Что странно, Мэй? – спросил Джефф.
– Мне казалось, что она поет про меня.
– В смысле?
– Ну… ты заметил, она указала на меня?
– Это случайно.
– Но у меня было такое впечатление, что она хочет сказать мне что-то… мурашки по коже пробежали…
– От такой музыки у любого мурашки по коже побегут, – сказал задумчиво Джефф. – Было здорово.
Я взглянул на него, потом на Криса, и в одну секунду понял, что у всех это путешествие останется в памяти надолго. И сложно сказать, что именно тому причиной: воздух Ирландии, старинный замок, или, может, то, что они все это время были просто самими собой, сдернули ненадолго привычные деловые костюмы и показали себя такими, какие они есть.
Мы остановились у машин.
– Ну что, может, заедем в какой-нибудь ресторанчик?
– Нет! Нет! Чур меня! – крикнул Джефф, и сразу же засмеялся, а за ним – все остальные.
– А поедем к морю… – сказала вдруг Пэт.
– Это идея! По дороге купим вина… – поддержал Крис.
И было море. От той картины, что открылась перед нами, перехватило дыхание: пустынный, огромный пляж, и волны, вздымающиеся где-то далеко впереди и накатывающиеся одна за другой на берег.
Я шел немного позади всех и смотрел на маленькие фигурки моих друзей, которые смеялись, как дети. Девушки танцевали босиком на песке, будто первый раз увидели море. Как же мало нужно нам было когда-то для счастья!.. Не так давно. Когда еще никто не знал, кто там впереди – принц или нищий, лягушка или царевна… Когда все дороги были открыты, и не было ни забот, ни обязанностей, только жизнь, увлекательная, бесконечная, как океан, и каждый вздох нес что-то новое.
Мы шли босиком вдоль линии прибоя, Крис на ходу разливал по бокалам вино, а Джефф не сводил глаз с волн, лишь иногда оглядываясь назад, чтобы посмотреть на то, как прибой смывает следы.
А потом, когда мы сидели на песке, Крис сказал:
– А знаете, я уже, как ни странно, стал привыкать и к Ирландии, и к замку этому… И, что самое удивительное – испытываю почти нежные чувства к нашему привидению.
Все засмеялись, а Крис продолжил:
– А вы не думали, что оно хочет что-то нам сказать? Во всех романах привидения появляются тогда, когда у них остались какие-то незаконченные дела в этом мире.
– Наверное… да… только вот как нам это узнать… – сказала Мэй, рисуя какие-то узоры на песке. – Не подойдешь ведь, не спросишь.
Может быть, мы бы произнесли в этот момент что-то очень важное, но… мы так привыкли превращать все в шутку, чтобы утром, влезая в привычные ботинки и галстуки, не испытывать неудобства за то, что было ночью…
– Просто, какой-нибудь подлец влюбил в себя прекрасную девушку, а потом бросил ее. А она взяла, и с башни прыгнула. Вот вам и привидение, – сказала Пэт.
– А может, все было наоборот, – улыбаясь, возразил Крис. – Жестокая девушка влюбила в себя несчастного парня, а потом вышла замуж за богатого лорда, а парень возьми да утопись, а?
– Вряд ли, – ответила Пэт. – Здесь море холодное, он бы побоялся в него бросаться.
– Ладно, хватит… – Джефф встал. – Давайте собираться. Тем более, стало прохладно. Что-то меня знобит.
Мы пошли обратно, к машинам, как вдруг Пэт сжала до боли мою ладонь и испуганно прошептала на ухо:
– Он не оставляет следов!
– Кто?
– Джефф!
Я присмотрелся и увидел, что за ним, в отличие от всех остальных, не тянется вереница следов. Я как завороженный смотрел на Джеффа, все не мог поверить в то, что было прямо перед моими глазами. Он остановился, как будто почувствовав на себе мой взгляд, оглянулся на нас и крикнул:
– Что вы там?! Не отставайте!
И пошел дальше. Присмотревшись, я разглядел на том месте, где он останавливался, отпечатки его ног.
Я тряхнул головой.
– Померещилось. Просто прибой быстро смывает их.
– Хм…будем надеяться, – с сомнением сказала Пэт.
* * *
Пэт ровно дышала во сне, уткнувшись в мое плечо. В замке было очень тихо.
Неутомимый Крис с Пэм и Мэй решили, что одного концерта будет недостаточно. После того, как мы уехали с пляжа, они решили развеяться, съездить на дискотеку. Девушки встретили это предложение с таким восторгом, как будто им было по шестнадцать лет, и дискотеки были для них запретным плодом. Мы же с Джеффом и Пэт вернулись в замок.
Я тихонько, чтобы не разбудить Пэт, поднялся с кровати, и пошел проведать Джеффа, который был сегодня что-то совсем не в форме.
Таким я его не видел никогда: на журнальном столике в его спальне стояла полупустая литровая бутылка «Чиваса», а Джефф был пьян вдребезги. Он прохаживался неровной походкой по комнате и о чем-то говорил сам с собой.
– Джефф! Ты что?!
– Ничего. Я ничего.
Я усадил его в кресло, налил себе виски в стакан, сел напротив.
Он посмотрел на меня. В его глазах была такая тоска, что мне стало его жалко.
– Слушай, – выговорил он заплетающимся языком. – Это я виноват, что она пропала.
– Кто?
– Мари! Куда она пропала?!
– Да в порядке все, Джефф. Успокойся. Она просто испугалась всех этих привидений, вот и сбежала…
– Нет! Тогда она дала бы мне знать, где находится.
Джефф порывисто встал и чуть покачнулся. Он взял бутылку, отхлебнул из горлышка.
– Я пошел его искать.
– Его?! Так Мари – мужчина?!
– Ты – дебил! Привидение. Я иду искать привидение. Я его найду и набью ему морду.
– Набьешь морду привидению? Джефф, если ты это сделаешь, я буду ходатайствовать, чтобы этот случай занесли в «Книгу рекордов». Гинесс, кстати, ирландец, поэтому нас поддержат.
Джефф, немного покачиваясь, долго молча смотрел на меня стеклянными глазами, а потом произнес:
– Я пошел.
– О’кей, я с тобой.
– Тогда возьми фонарь.
– Где я тебе его возьму?
– Где хочешь. Пошли.
– Идем, идем.
Мы вышли в коридор, и Джефф, отхлебнув еще из горлышка, закричал:
– Где ты, фантом?! Ну-ка, привидься!
В гулкой пустоте ночного замка отозвалось эхо. Не успел еще стихнуть отзвук, как портрет, висевший на стене, вдруг ни с того ни с сего покачнулся и упал. Стекло картины разбилось, и все длинные, темные коридоры ненадолго наполнились хрустальным звоном.
– Джефф, если ты будешь так орать, то перебьешь все портреты. Придется платить по ценам «Сотбис».
Мы постояли, замерев на несколько секунд, потом, переглянувшись, пошли вниз. Замок, казалось, умер. Будто и не было здесь ни одного человека вот уже несколько сотен лет, и только мы нарушаем его покой. Казалось, что Хэмфилд – огромный механизм, который только и ждет, что кто-то нажмет на кнопку «PLAY» и запустит какие-то древние шестерни, разыгрывая перед нами невообразимый спектакль. Вспыхнут на стенах в подсвечниках свечи, заиграет старинная музыка в каменных сводах, и начнется странный, грустный праздник в огромной гостиной…
Джефф, кажется, тоже это чувствовал. Он смолк и даже немного протрезвел. Я спросил почему-то шепотом:
– А куда мы идем?
– Туда! – он показал в сторону разрушенной части замка.
– Нет. Нам же говорили – там все прогнило. Сверзимся куда-нибудь, костей не соберем. А у меня еще большие планы. Слушай, давай сейчас не пойдем, а? Утро вечера мудренее, ты ведь знаешь, – я взял его под локоть.
Нет, пойдем… – промычал он, упираясь.
Я дернул его за руку сильнее, но почувствовал, что так мне его не остановить.
– Слушай, раз так, нужно действительно раздобыть фонарь. Посиди здесь, я сейчас попробую его найти и вернусь, о’кей? – сказал я, чтобы хотя бы выгадать время.
Джефф внял голосу разума и позволил усадить себя в глубокое кресло.
Я отсутствовал минут семь и вернулся с фонарем, из которого предварительно вытащил батарейки. Это, с одной стороны, доказывало эффективность моих поисков, а с другой – делало фонарь совершенно бесполезным, не давая возможности пуститься на исследование разрушенной башни.
