Взоры членов жюри, как магнитом, были прикованы к мнимой кассирше. И если сторонник реалистического направления в искусстве всем своим видом симулировал пренебрежительное отношение к ней — не мог же он в самом деле не понимать, к каким губительным последствиям приведет невыдача в срок месячной зарплаты! — то два других члена судейской комиссии не скрывали своей нежной братско-отцовской теплоты к бесстрашной девушке, презревшей тяготы опасного путешествия к далекой буровой ради того, чтобы нефтяники с честью встретили окончание рабочей смены.
Результат эксперимента был предрешен. Я зачитал итоговый протокол:
— Три шестерки и единица. Отбрасываем по одной крайней оценке, получаем — 6 баллов.
Осуждающее негодование двух тружеников нефтяной промышленности к своему коллеге выразилось в том, что остаток коньяку был поделен только на три части. Мы уже было собрались выпить во здравие загадочной женской натуры, способной преображаться в умелых руках сюрреалистов и философов русского перекошенного дуализма то в носорожьи рога, то в изношенных сапожках кассиршу, как в этот момент самоуничижительной бранью разразился искусствовед:
— Ну, виноват, братцы! Совсем гордыня заела. Сам не ожидал от себя такого свинства — ни за что ни про что засудил бедную девушку. Официально заявляю: готов понести самое суровое товарищеское наказание. Но не до такой же степени!.. Оставьте хоть полглотка.
Мы переглянулись и, снизойдя к утробной мольбе искусствоведа — ведь неизвестно, как всё еще обернется, когда самому придется просить кого-то проявить хотя бы несколько капель сострадания, — с благородным великодушием суверенов нацедили ему на полглотка.
Пока мы, подобно прирожденным естествоиспытателям, для которых высшим мерилом правды может служить лишь голый научный эксперимент, подробнейшим образом анализировали полученные результаты, а именно: как влияют натощак повышенные дозы алкоголя на кровеносную систему в условиях жаркого климата, а также существует ли корреляция между указанным влиянием и расхожим мнением о том, что некрасивых женщин не бывает, — в окружающей обстановке произошли существенные перемены.
К столику нашей кассирши уверенной походкой подошел атлетического телосложения молодой человек, состоявший из плавок, шлепанцев, полотенца и увесистой цепи желтого металла на бычьей шее. Он безо всякого спросу опустился на стул, даже не испросив для приличия разрешения на посадку. Бесцеремонность его поведения наводила на мысль об их нешапочном знакомстве. Эту неожиданную догадку подтверждало то обстоятельство, что девушка, не утруждая себя полагающимся в утренние часы кокетством, сразу же принялась с жаром рассказывать молодому человеку о чем-то своем, наболевшем. При этом она почему-то постоянно кивала в нашу сторону, дополняя свой рассказ бурной жестикуляцией и сопровождая его выразительными ужимками. Наверное, молодого человека, не утерпевшего всё же пару раз обернуться и окинуть нас оценивающим взглядом, занимали в столь ранний час иные свойства человеческой натуры, куда более важные, чем какая-то пустая болтовня его несдержанной подружки, тем паче что бар в этот раз буквально кишел яркими, разносторонними личностями, включая и группу людей с отчетливыми повадками пытливых экспериментаторов, иначе, спрашивается, — зачем бы ему понадобилось подниматься из-за стола и, опустив подбородок и втянув голову в плечи, чуть пританцовывающим шагом покидать уютный девичий уголок, а точнее сказать, прямиком направляться именно к нам? Остановившись в метре от стола, он обвел нас теплым, наполненным глубочайшей симпатией взглядом и несколько смущенным тоном — ведь до сих пор у нас так и не было случая быть представленными друг другу — распевно произнес:
— Пацаны! Вы чё, в натуре, совсем, что ли, оборзели, к ляльке моей типа прикалываетесь?
После такого многообещающего вступления мы с особым интересом принялись разглядывать молодого человека. Среди ранее не замеченных аксессуаров его утреннего туалета — теперь уже смело можно сказать прикида — озорными блестками играли два дорогих перстня на мизинце одной руки и указательном пальце другой. С ними прекрасно сочетались узкие щелки глаз, короткий бобрик на голове, оттопыренные уши, выдвинутая вперед массивная челюсть и общая интеллектуальная заторможенность. Шестое чувство подсказывало мне — парень, похоже, не из среды творческой интеллигенции.
Тишину нарушил голос искусствоведа. Выпуская изо рта облачко сигаретного дыма, он с некоторой заносчивостью осведомился:
— С кем имеем честь?
Атлет был явно шокирован таким замысловатым предложением к знакомству. Его напрягшиеся мускулы и недвусмысленное выражение лица создавали живое представление о творившемся в его душе смятении чувств.
— Да вы чё, в натуре, за фраера ушастого меня держите? Чё за фуфло вы тут мне толкаете? Типа на честь мою нацелились. Да я в терпилах ни под кем не ходил!
Этот незаурядный сленг не мог не вызвать наше любопытство к данному представителю определенных филологических кругов российского общества, поэтому мы сочли возможным пригласить его за наш стол. Преодолев некоторую неловкость и решив, что высказанное предложение не лишено известной привлекательности, молодой человек прихватил стул за соседним столом и тяжело осел возле нас.
— Тебя как зовут-то, малый? — с отеческой заботой спросил философ с наколкой.
— Булем.
— Это что за имя такое? Ты что — подкидыш или иностранец?
— Кликуха у меня такая. Конкретно, от бультерьера. Так чё — будем мирный базар держать или сразу стрелку забьем?
— Послушай, Буль, — вступил в беседу искусствовед, — мы тут с коллегами обсуждали один жизненно важный вопрос — в чем сущность женской красоты? Ведь завтра конкурс, а мы — члены жюри. Вот и искали критерии отбора, чтобы оценки хоть как-то совпадали. А девушку твою мы и не думали обижать, просто тренировались на ней, как будто она участница конкурса.
— Ё-моё! Ну, вы, блин, даете — на живом чисто человеке типа опыт какой ставите. Как тимуровцы, конкретно. А вообще-то я сразу просек — ребята серьезные, без понтов. Моя уж типа решила — на кон ее, конкретно, пацаны ставят. Ну и чё, на сколько фишек герла потянула? Есть шанец?
— Шансы у нее вполне приличные. Правда, мы еще не знаем ее возможных соперниц, поэтому конкуренция может оказаться весьма жесткой, — без задних мыслей сказал искусствовед.
— Нет базара! Назовите цену. Ящик коньяку — годится? Хоть счас можем подписать типа протокол о намерениях.
От такого предложения члены жюри впали в состояние тяжелого гипнотического транса, в каком, должно быть, пребывает кроткая мышка, цепенеющая под колдовским взглядом удава незадолго до того, как эта отвратная, бездушная тварь, даже не поперхнувшись, ее полностью проглотит. Видимо, это был тот самый случай, когда невозможность отказа обусловлена безальтернативностью выбора. Подавленные таким предложением, члены судейской комиссии еще пытались найти в себе силы оказать хоть какое-то сопротивление неприятелю, но, похоже, сегодня был не их день, и преимущество целиком находилось на стороне противника. Упомянутый ящик действовал на них с тем же завораживающим эффектом, с каким гипнотизировал отдельных слабонервных чапаевцев развернутый для психической атаки строй элитных головорезов, что безупречно выверенными шеренгами элегантно маршировали под дробь барабанов во главе с распорядителем этой увеселительной прогулки на пленэр — добропорядочным джентльменом с тростью, моноклем и сигарой в зубах.
Бросив отчаянный взгляд на своих товарищей, первым не выдержал молодой бурильщик. Он с матерным криком отшвырнул в сторону винтовку, поднялся над бруствером в полный рост и, схватив обеими руками ворот гимнастерки, с искаженным от ужаса лицом рванул рубаху аж до пупа. Вложив в этот поступок всю свою животную ненависть к врагу, он только и нашел в себе силы на то, чтобы едва выдохнуть перекошенным ртом:
— И можно рассчитывать на аванс?
— Какой базар! — жизнерадостно воскликнул Буль, пораженный несообразительностью бурильщика.
Он подозвал официанта и заказал бутылку коньяку для нас и стакан апельсинового сока для себя. Перехватив недоуменный взгляд бурильщика, Буль деловито пояснил:
— Сам я не пью, адекватно. Эскулапы базланят, что алкоголь подавляет мужскую потенцию. Да и работы в последнее время — невпроворот. Так что я в полной завязке. Иногда разве что, под конкретную закуску, ну, там, селедочку с лучком вместе с рассыпчатой отварной картошечкой могу себе позволить типа выпить граммулечку беленькой или под шашлычок где-нибудь на полянке у костерка с нехилой телкой пригубить зачуток портвешка. — Тут он замолчал, потом с горечью добавил: — Вот же, блин, какой нерушимый союз профуфукали, падлы! — и без всякого перехода, обращаясь главным образом к искусствоведу, успокоил его: — Да ты не боись, она как цацки свои наденет штук на двадцать зеленью, так ее от образованной ни за что не отличишь.
