– Я Жан Корню, Великий Магистр бедных рыцарей Святого Лазаря, полномочный эмиссар его святейшества Папы в Египте. Остальные присутствующие в представлении не нуждаются, одни – поскольку вы уже с ними знакомы, другие – поскольку не хотят, чтобы вы обременяли память их именами.
Люди в белом опустили лица. Бэльян ничего не ответил, и Корню продолжил:
– Мы воспользовались тем, что вы потеряли сознание, и осмотрели вас. Некоторое время мы думали, что осматриваем мертвеца… утомление, потеря крови, след от ушиба на голове. Полагаю, вы были рады, что вас поймали.– Корню встал и принялся, обходя сидящих, мерить шагами часовню.– Смею заметить, меня огорчает то, что мои люди избили вас. Я этого не хотел, но мы не ожидали, что вы пуститесь от нас бежать. Мы разыскивали вас как друзья и братья по христианской вере. Я считал себя добрым пастырем, возвращающим заблудшую овцу в стадо свое.– В улыбке его не было ни тени насмешки.– Как вы уже наверняка догадались, монах отвел вас на гору по нашей просьбе. Нам не хотелось приходить за вами в караван-сарай.
Бэльян дождался, когда Корню дойдет до конца и повернет назад.
– Чего вы от меня хотите?
– Хороший вопрос! Ответ: ничего. Еще лучше было бы спросить, чего мы от вас хотели, и ответ на этот вопрос был бы таков: мы желали осмотреть вас и установить, не являетесь ли вы ожидаемым Мессией, не страдаете ли Арабским Кошмаром или, если ни то, ни другое, то почему к вам проявляет такой интерес Кошачий Отец.
– И что же вы выяснили?
Тут в часовню вошел монах. Как и у Бэльяна, лоб у него был все еще залит кровью. Корню не обратил внимания ни на появление монаха, ни на вопрос Бэльяна.
– Мы исполняем здесь промысел Божий. В круг наших обязанностей входит защита христианского мира, при необходимости – силой оружия, и помощь больным. Нынешнее наше задание в Каире включает в себя и то, и другое.
Он повернул назад. Бэльян заметил, что его размеренные шаги всех выводят из равновесия. Лишь Бульбулю, который удалился в угол и что-то писал, удавалось не обращать на них внимания.
– Мне сообщили, что вы приехали в Каир, получив от французов задание выведать численность и районы развертывания султановых легионов, а также качество их снаряжения.
Бэльян кивнул.
– Что вы сделали для выполнения своего задания?
На этот вопрос ответа попросту не было. С явным презрением Корню скривил губы:
– Ладно, это не имеет значения. Сегодня есть дела поважнее. Правда ли и то, что вы несколько раз пытались выбраться из Каира, но так и не сумели?
Бэльян кивнул. Корню уже находился у него за спиной.
– Почему же?
Оробев, Бэльян начал брюзжать:
– Давадар отказал мне в визе на выезд. И все же я попытался выбраться отсюда без разрешения властей, но ничего не вышло. Я заболел. Даже несмотря на это я немало сил приложил, чтобы уйти из города пешком, но я был один и заблудился. Иногда путь мне преграждали враги, а я не был вооружен. Больного, меня избегали братья-христиане, и все же я каждую ночь молил святую Катарину и всех святых помочь мне отсюда выбраться. Много раз, как бы нищ я ни был и голоден, выходил я на дорогу, ведущую из Каира, но, сдается мне, все дороги поворачивают обратно.
Йолл, который до той поры раскачивался взад-вперед, вмешался, всплеснув руками:
– Возможно, все дороги в Каире действительно поворачивают обратно в город! Существует предание о городе, который оказался внутри капли пота со лба одного…
Корню нетерпеливо его оборвал:
– Мы слышали также, что Кошачий Отец предложил вам лечение недуга, природа коего не совсем ясна. Вы истекаете кровью, когда просыпаетесь по утрам?
– Да.
Йолл хлопнул себя ладонью по лбу. Его обезьяна, испугавшись, спрыгнула с плеча своего хозяина и скрылась во тьме. Он сказал:
– Это стигма. Возможно, он и есть Пятый Мессия, коего все мы ждем.
– Мессия придет, когда мы меньше всего его будем ждать, – сухо вставил монах.
– Значит, поскольку в этот момент мы будем ждать его меньше всего, он придет именно тогда, когда мы его будем ждать, – резко возразил Йолл.
– Ничего это не значит.
– Довольно! – Монах с Йоллом сердито уставились друг на друга, а Корню, заметно раздраженный, продолжил: – Разумеется, Мессия придет.
Вопрос лишь в том, чей он будет? Его или наш? Если это Мессия Кошачьего Отца, тогда нам ничего хорошего ждать не приходится, а будь Мессией этот глуповатый, оборванный, беспомощный юноша, то всем было бы безразлично, пришел он или нет.
Тогда, тщательно подбирая слова, заговорил Бэльян:
– Я, безусловно, не Пятый Мессия, что бы это ни значило. Я – Бэльян, джентльмен из Нориджа, и я требую, чтобы вы сказали мне, чего от меня хотите и зачем сюда привели. Потом, когда удовлетворите мое любопытство, вы, надеюсь, позволите мне уйти.
– Конечно, вы – не Мессия. Вы всего лишь бедный паломник, хотя по приезде в Каир и встретились с Джанкристофоро Дориа, который, признаем это, был, как и вы, шпионом, работавшим на нас, а потом сгинувшим в Цитадели. Да и самого вас водили в Дом Сна – якобы для того, чтобы лечить от недуга. Затем, примерно в то же время, вас соблазняет Зулейка, сия сука из преисподней, вы случайно знакомитесь на улице с Йоллом, а на холме, по дороге в Цитадель, встречаетесь с Эммануилом. Так вот, друзья они или враги, нам все эти люди известны.
Монах равнодушно смотрел на Бэльяна. Мерная поступь не прекращалась, Бэльяну хотелось расплакаться и признаться, но признаваться было не в чем.
– Ну и что? Что с того? Я никого из них не искал. Это просто случайность.
– Случайность! Случайность! Слишком много случайностей! Ну да ладно… вы слышали что-нибудь об Арабском Кошмаре?
– Да, но до сих пор не понимаю, что это такое.
– Предание гласит, – начал Йолл, – что давным-давно, в Аравии, Кошмар был запечатан в бутыль…
Но тут его перебил Корню:
– Это только предание.
Йолл снова заговорил:
– Другие утверждают, что Лазарь…
Но Корню вновь его оборвал.
– Эта история мне тоже известна, и происходит она из того же источника.– Он вновь принялся задавать Бэльяну свои риторические вопросы.– Весь город только и говорит, что об Арабском Кошмаре, а что это такое?
– Не знаю.
– И Йолл не знает, и никто из присутствующих здесь, кроме меня, а я знаю, потому что собственными незатуманенными глазами видел, как он миазмами выползает из Дома Сна. Его исторгает своим дыханием Кошачий Отец. Он сидит в своей дьявольской синагоге и устраивает дела – встречи, непостижимые чудеса, повторения, – опутывая своей чудовищной паутиной весь город. Еще совсем недавно люди говорили о работе и женах, пасли скот и пекли свой хлеб. Они осязали жизнь своей кожей, которой всегда могли ощутить и солнце, и воздух. Ныне же они шарят в глубине своих немытых тел в поисках спрятанных сокровищ и разговоры ведут только о снах да видениях.
То, что поставлено на карту между мной и Кошачьим Отцом, есть не борьба между исламом и христианством – думаю, Кошачий Отец испытывает к исламу не меньшее презрение, нежели к нашей вере, – а борьба между губительной заразой, что исходит от жизни, обращенной вовнутрь самой себя, и Истиной, которая дарует нам свободу. Я пришел бороться с Восточным Сном. В снах нет никакого чуда. Каждый идиот может видеть сны, пока Кошачий Отец и его ставленники, Веселые Дервиши, превращают нас всех в обезьян. Полки Алям аль-Миталя с Кошачьим Отцом во главе маршируют по улицам, а люди бездействуют, оцепенев в кошмаре самопостижения, которое ведет их сквозь сон во сне в поисках человека, что бродит в поисках человека. Сей безумный ересиарх присвоил себе Божью прерогативу на бесконечность, но я-то знаю, что Христа распяли на горе под названием Голгофа. Не распяли его внутри наших черепов. Искупления грехов в снах не заслужить. Каждый сон с его толкованием, каждый сон, в коем видится его толкование, на целый период времени отделяют нас от спасения души. Веселые Дервиши пустили слух, будто в армянском квартале есть цирюльник, который бреет каждого жителя квартала, кто не бреется сам, и уговаривают всех сходить и посмотреть на этого чудо-брадобрея. Но может ли сей человек поведать нам хоть что-то о бритье или о чем-то другом? Каирцы попросту впали в детство.
Человек бреет каждого жителя квартала, кто не бреется сам. Он бреется, потом не бреется, потом снова бреется. То видишь его, то не видишь. Детские прятки! А еще есть коробочка, которую дает людям эта желтая шлюха Зулейка – наверняка выполняя указания своего отца.
– Отца? Кто это?
– Кошачий Отец.
Трудно было сказать, кто больше изумлен – Бэльян, прокаженные или монах.
– Вы не знали? У него, можно сказать, даже две дочери.– Потом, заметив, что с уст Бэльяна готово сорваться множество вопросов, Корню сделал знак Йоллу.– Йолл, расскажите эту историю.
