Напротив каждой стеклянной коробочки были ценники. Может, это для того, чтоб каждый желающий мог внести свою лепту в борьбу «зеленых» товарищей? Типа выкупить рыбку и спасти ее от жестокой гибели? Но также на витринах лежали и мертвые рыбы, так и не дождавшиеся момента свободы. Как ни странно, их тоже продавали. Вокруг ветвились домохозяйки, налетевшие на чужую беду, и вычисляли, какую мертвую рыбину повыгодней отхватить. Видимо, они жрали не только себе подобных.
Прямо передо мной передвигалась старая рухлядь даже уже, пожалуй, запреклонного возраста. Она с трудом передвигала нижние лапы, опираясь на специальную палочку. У нее что-то текло изо рта. Густое и мутное. Наверное, это отваливались ее собственные куски. Она с невероятной легкостью подхватывала свою субстанцию и заглатывала обратно внутрь. Понятно, не хотела разложиться на молекулы.
— Бедные рыбки! Бедные рыбки! — скрипела старушенция, разглядывая громадных рыб в центровом аквариуме. — Бедные рыбки! — и полезла в сумку за монетами.
— Налетай, хватай, разбирай! Свежий фиш! Еще почти что живой! — орал продавец, размахивая бьющейся в его руках рыбиной. Я, конечно, хотел вступиться за рыбку, но бабка меня обскакала. Я даже засимпатизировал ей мал-мал.
— Бедные рыбки! Бедные рыбки! — все повторяла она, потягивая деньги и не забывая слизывать ржавым отростком и губами вытекающую из нее субстанцию.
Продавец очень обрадовался, что бабулька выбрала именно его отдельчик и быстрехонько положил тройку рыбок на весы. Типа как взвешивал. А я тоже порадовался, но не из-за солидарности с продавцом, а потому что принял бабульку не за рядовую особь. А типа навыдумывал себе, де она хочет акт какой милосердия проявить и спасти в силу своих скромных возможностей немного живых существ.
— Свежак! Еще дышит! Вот запируете так запируете! А может, даже заливное смастерите! Завидую! — продолжал унижаться и радоваться продавец.
Мне, ясен пень, не понравился тон его предположений и пожеланий. Я собрался поставить особь на место, но здесь стряслось непредвиденное.
Рыбы были действительно еще почти что живые. И в последнем дерзком порыве встрепенулись, безнадежно надеясь обнаружить путь в свои реки и моря. Одна из них брякнулась под прилавок, а другая упала рядом с весами. Их мучитель мгновенно сбросил благодушную маску, схватил нож и бросился догонять божью тварь, чтоб объяснить ей, как надо правильно лежать на весах.
А старая порастерялась.
— Бедные рыбки… Бедные рыбки… — продолжала лопотать она, но поняв, на что осмелились приобретаемые ею существа, тоже разозлилась. Она сжала верхнюю лапу в кулак и с мощью, на которую была способна, обрушилась на голову второй рыбины, упавшей рядом с весами.
— Бедные рыбки! Бедные рыбки! — хрипела бабка, нанося один за другим сокрушительные удары.
Совместными усилиями они справились с рыбным мятежом и узаконили свой союз, расплатившись. После завершения этого обряда счастливая покупательница вывалилась из магазина. От сладкого ощущения победы жидкость изо рта закапала еще чаще.
Я даже представил, как она доковыляет счастливая домой и, продолжая сетовать, вспорет существам животы. Обжарит их нежные спинки, чтоб они покрылись суровой оранжевой корочкой. Плюхнется в кресло перед ящиком и воткнется искусственной челюстью в хрустящие кости убитых существ. Жевать будет, шамкать и слушать по ящику, как посеять доброе, разумное, вечное.
Да, надо признаться, крышак потек у меня совсем уже не по-детски. Живу как дурак и удивляюсь всяческой чепухени. Эх, лучше научиться ничему не удивляться. И думать просто в категории Ничего. И философский памфлет Джонатана Свифта перечитать. Ну, например, самый известный «Люди — сволочи, во все времена». Если, конечно, вы понимаете, о чем я.
Ладно, черт с ним. Пошел в скверик на Пушкинской площади и на лавку чмякнулся, переваривая увиденную в рыбном шопе драматургию. Погода была приятная, солнечная, я даже вскочил и стал искать свое место под солнцем по всему скверу. Где же оно? На первый взгляд мест было предостаточно. Но не тут-то было! Я пробовал садиться на лавочки, вставать возле деревьев, мастерить умное выраженьице своего таблоида около «Маклака»… Долго искал, но удовлетворенности в успешности моего поиска все не было. Я даже приседал, подпрыгивал, подставлял лицо под солнечные лучи. Где же оно? Где мое местечко под солнцем?
Само же солнце смеялось и светило весело и непринужденно. Особи щурились, тачки переливались. Во все вокруг стремительно били солнечные лучи. Тук-тук, во время. Тук-тук, в никуда.
Здесь снова в голове перещелканулось.
Стало очевидно — весь город стоял на коленях. И место под солнцем найти возможности не представлялось.
И так отчетливо все понял, что почувствовал — даже подниматься с лавки не имеет смысла. Где сижу, там и буду ожидать хоть каких-нибудь изменений. Чего, я терпеливый.
Но тут я просек, что кое-что в композиции Пушкинской площади все-таки поменялось. А конкретней — появился расчудеснейший домик. Прямо на газоне ближе к Бронной. Я аж в осадок выпал, ведь когда я перекатывался к рынку домика, этого еще не было. Вернее, даже не домика, а кабинки красивой разноцветной такой. На двери кабинки были нарисованы схематичные изображения Адама и Евы. Ну, типа мэн с вуменом. А наверху типа надпись, что это место для выпрастывания из себя отработанных жидких и твердых веществ. Электронный туалет типа экспериментальный. Но не бесплатный. Сбоку была специальная щель, такая же как у игровых аппаратов, только поменьше. Всего за половинку гринка можно была испражняться сколько душе угодно. В большинстве своем граждане смотрели на избушку заинтересованно, но тем не менее обходили ее стороной. Изредка самые отважные лихо забрасывали в щель домика монеты. Тогда распахивалась дверца, и можно было смело заходить, ощущая себя полноценным обитателем Пушкинской площади хоть на какое-то время. Дверь автоматически захлопывалась, и уже без свидетелей наслаждайся блестящей и дымящейся фабулой составной своей жизни. Как было заметно при открытой двери, внутри висели ломтики скатерти-самобранки, которые разрешалось смело использовать. Вдобавок каждый заходящий счастливчик ошарашенно слышал нежный девичий голосок, мягко, но громогласно диктующий инструкции со стороны сливного бачка.
— Повернитесь, пожалуйста, к двери передом, а ко мне задом. Готовы? Show must go on!
После этого там происходило нечто увлекательное. Из избушки доносились разные звуки, постанывания и шелест сминаемой скатерти-самобранки.
А я все тупо сидел на лавке, наблюдая. Теперь какое-то время никто не решался обрести телесный покой, но затем вдоль приветливого домика мелькнула какая-то тень, показавшаяся мне знакомой.
Несколько минут счастливчик наслаждался комфортом, одиночеством и метал икру вполне спокойно. И, ясное дело, окончив мероприятие, вознамерился выбраться. Не тут-то было! Попался он, как рыбка наивная на блесну.
Сперва он подергивал дверку весьма неуверенно. Потом, видимо, вернулся и воспользовался услугами заведения уже забесплатно. Затем уже, конкретно заволновавшись, стал дубасить в закрытый панцирь ловушки почем зря.
А чего особям еще надо? Обрадованные, они сбежались со всей Пушкинской площади. Самые любопытные даже побросали подносы со жратвой и повыскакивали из «Макдака». Особи обступили избушку со всех сторон и стали давать счастливцу различные магические советы, как помудрей перебороть колдовские чары коварного домика. Попавшийся тем временем вопил на всю площадь. Приятного в своем заключении он находил весьма мало.
— Спасите-помогите! Откройте скорей! Выпустите меня отсюда!
Кабинка раскачивалась из стороны в сторону. Посыпались искры, пошел незабываемый запах свежедымящейся фабулы составной жизни. Угомониться попавшийся явно не хотел.
Из своей камеры он повторял волшебные заклинания, которые сквозь рев и гогот подсказывали ему со всех сторон ротозеи.
— Н20! Sin2a + cos2a = 1! H2S04! Истина в вине, истина в дерьме! Tabula rusa! Либо со щитом, либо на щите! А где же моя большая ложка?
Кабинка раскачивалась так конкретно, что я даже подумал, типа сейчас у избушки вырастут курьи ножки или на крайняк окорочка Буша и отвезут чародея в тридесятое царство. А может, избушка полетит, и какой-никакой полет состоится. Попавшийся все продолжал дубасить во все стороны, попутно не забывая колдовать:
— Сезам, откройся! Сезам, откройся!
Это была снова не та формула, а довольных разбойников было далеко за сорок. Однако, если так получилось, можно немало сокровищ в пещере надыбать. Раз уж так вышло, теряться не следовало.
Но попавшийся все ждал, ждал помощи. И помощь пришла. Наконец-то приехали парни в спецодежде из 911, которые могли справиться с хаусом запросто. Они-то его сразу обнадежили:
