Тут я, как услышал про кислоту, снова выключился. Ну, не мог я слышать про то, чтобы туда еще и кислотой…
— Вот ты и попробуй. А если не получится, дай ей, жене своей, мой телефончик. Может, я помогу чем. — И она протянула мне визитную карточку, которую я решил прочитать как-нибудь потом.
— Спасибо, обязательно попробую, — оценил я совет. — И телефон Наталье передам. Потому что для меня только одно важно — чтобы счастлива она была, особенно в сексуальной своей жизни. Какими угодно путями, но счастлива. Тогда и мы с ней семьею лучше заживем. Я сам вообще-то феминист по своим внутренним воззрениям и к вашему опыту всегда прислушиваюсь с интересом. Вон даже друзей привел поучиться. Там небось на вашем собрании много всего полезного можно почерпнуть, особенно для Натальи.
— В принципе нам нельзя таких, как вы, пропускать, — посторонилась повариха увлажняющих соусов. — Но раз ты сам феминист, да и помощь, видать, твоей Наталье шибко требуется, то уж проходи, чего там. Ты, главное, ей мой телефон передай, пусть позвонит. Она у тебя как, ладная?..
— Надо же… — поделился я с товарищами, когда они по одному тоже были допущены в храм. В смысле, в городскую усадьбу, в архитектурный памятник, охраняемый государством. Архитектор которого и не подозревал, что в его памятнике раскинется такая вот девичья вольница.
Мы тут же выискали скромный закуток в самом конце плотно уставленного стульями зала и примостились там у мраморной колонны, чтобы не привлекать излишнего внимания подозрительных феминисток.
— Надо же, я-то думал, что они по внешним данным своих не дискриминируют, не отделяют одних от других по симпатичности. Я-то думал, в них цеховая солидарность крепко развита, а получается, что я был не прав. Получается, что ничто человеческое им тоже не чуждо. Как нам, например. Вот та, которая на вахте у дверей, сразу на мою жену, Наталью, запала. И только потому, что Наталья у меня очень привлекательная внешне женщина.
— На какую жену? — изумился Инфант. — У тебя ведь нет никакой жены.
— Просто настоящая красота — она любого за душу с самого рождения берет, — заключил Илюха. — Всех берет без исключения, даже женщин, даже тех из них, которые на других женщин ориентированы.
Мы все задумались насчет красоты и стали осматривать заседающий на подиуме президиум. И оказалось, что он вполне соответствует нашим представлениям о красоте.
Наша Жека, кстати, процветала в самой его середине рядом с такой же процветающей Маней, и обе они выглядели весьма серьезными и полными важных, ответственных забот. Во всяком случае, издалека выглядели.
А потом они все стали выступать, но по очереди и с регламентом.
Говорили они, впрочем, не очень интересно. Мы все это в основном и раньше слышали. Не в такой, конечно, людной аудитории, скорее с глазу на глаз, но слышали.
И что мужики дерьмо. Даже не какие-нибудь конкретно взятые особи, а вообще — мужики в целом, как земные существа, как вид, как млекопитающие. И что жизнь без них светлее и ярче светит. И что пенис вполне заменяется разными приспособлениями и примочками. А искусственные вибраторы, они вообще, особенно с изобретением электричества, такой высоты набрали — куда там Эдисоновой лампочке. Первый в мире, можно сказать, электробытовой прибор.
Но и до изобретения электричества вибраторы тоже повсеместно использовались, правда, только с ручным приводом. С незапамятных времен их присутствие было ощутимо в женской жизни.
«Еще по наскальным рисункам видно, что даже у первобытной женщины вибраторы играли заметную, чувствительную роль, — сообщила нам одна ораторша, по-видимому, археолог по образованию. — Хотя и конструкция, и материал изготовления первобытных вибраторов сильно варьировались — от молодого пальмового побега до бивня мамонта. Впрочем, из бивня только самые обеспеченные первобытные женщины могли себе позволить».
«Да и вообще, — утверждала другая ораторша, — разве можно примитивное, природное сравнивать с изощренным, созданным по новейшим технологиям? Природное, — заключила она, — просто-напросто не канает по степени плотности и объемности материала».
— Это точно, — вздохнул Илюха. — Надо признать, здесь правда на их стороне. Конечно, не можем мы, тем более в одиночку, по отдельности, со всей мировой химической промышленностью соперничать. В нее куда как больше денег вложено, чем в каждого из нас. Так что не одолеть нам ее. Да и запасов пластикового материала у них до хрена, и выльют они тебе из него по заказу чего угодно, длиной хоть вдоль экватора. А чем нам отвечать? Мы ведь с чем рождены, с тем и живем.
Тут мы все втроем повздыхали, покачали головами. Но что делать — вздохами ведь себе не поможешь. Пришлось откупорить, разлить.
— Я всегда говорил, что с наукой надо поосторожнее, особенно с химической, — высказал теперь уже я свое мнение по вопросу вибраторов. — Не должна она из-под контроля человеческого разума выходить. Да и этика должна быть в ней на предельной высоте. Это и расщепления атома касается, и искусственных членов.
— Нет, науку не удержать, — вздохнул Инфант, который про расщепление атома знал побольше нашего. — Человеческую мысль не обуздаешь, в клетку не посадишь, замок на нее не повесишь. Если женщине требуется, то что ж, пусть наука побеждает — все же лучше, чем из мамонта. — Он задумался, помолчал. — К тому же и мамонтов жалко. Их, говорят, совсем мало в природе осталось.
Мы с Илюхой подозрительно глянули на Инфанта — о каких именно уцелевших доисторических животных он говорит? Не о себе ли? Но разве в Инфанте с ходу разберешься, вот мы и не стали, а попросили его достать из портфеля еще одну заначку красного, французского, сухого. Потому что мы хоть и не пижоны вообще-то, но вот чилийскому и болгарскому предпочитаем французское. А потом снова разлили, не особенно прячась и не стесняясь за мраморной колонной, и под мерный рокот чередующихся ораторш пригубили и одобрили.
— Ну прикол, эти опять здесь, — раздалось рядом с нами и, очевидно, про нас. — Точно, те же самые. Тройка нападения, трио арфистов, прикольщик на прикольщике и третьим прикольщиком погоняют. Надо же, и тут тоже пьют.
Мы оглянулись и легко разглядели девушку, ту самую, на которой я лежал пару раз у Лондырева и которая могла бы стать моей. Но не стала. Ничьей не стала, потому что никто ей так и не дозвонился. Почему? Не знаю, просто недоразумение какое-то.
Ведь попадаются женщины, целая категория такая, которым почему-то никак не удается дозвониться. Почти каждый день пытаешься, а все невпопад. Просто мистика какая-то непонятная.
Вот и сейчас в очередной раз стало понятно, что мистику эту надо как можно скорее преодолевать. Потому что одета наша знакомая была во все сугубо феминистическое, небрежное, темное, плотное и грубое. Никаких тебе коротких юбок с открытыми декольте. Нет, все очень сдержанно и сурово. В общем — предельно сексуально и возбуждающе.
— А ты чего тут делаешь? — спросил я ее и тоже налил. — Ты, что ли, тоже феминистка? Или, что еще круче, лесбиянка?
— Нет, — созналась она, когда выпила, — я еще настолько не оформилась. Я только присматриваюсь к возможным альтернативам. Но пока только со стороны.
— Ничего, — успокоил ее Инфант, — ты меня держись, быстро оформишься.
— Это почему от тебя оформишься быстрее? — не поняла было девушка в черном и грубом.
Тут мы, конечно, перекинулись парой понимающих взглядов, заулыбались от ее несообразительности, а потом делегировали Б. Бородова, чтобы он разъяснил.
— Да видишь ли, — начал Илюха. — Просто после общения с Инфантом некоторые из девушек сильно оказываются разочарованными. Не только в самом Инфанте, но вообще в мужчинах как в общей единой расе. И начинают эту расу сильно недолюбливать. Ну, и как следствие, ищут спасение в альтернативе. Иными словами, наш Инфант неосознанно является секретным орудием лесбиянства — вербовщиком ихних кадров.
— Так это получается, — наконец догадалась девушка, — что вообще любой придурок, общаясь с женщиной, работает на благо феминизма с лесбиянством?
— Совершенно верно, — обрадовались мы за нее, но тут же внесли поправку: — Хотя если говорить о присутствующих, то Инфант не придурок. Категорически не придурок. С ним все значительно сложнее.
— Со мной все сложнее, — подтвердил про себя Инфант.
— Ну что, друзья, — предложил Илюха, когда пустая бутылка была отставлена в сторонку, — а не вернуться ли нам к искусственным членам?
Тут девушка в грубой одежде, окинув нас всех по очереди задумчивым взглядом, вздохнула с пониманием.
— А что, одиноко все-таки без них? Все-таки вернуться решили. Поэтому-то ты до меня никак дозвониться не можешь? — повернулась она ко мне.
— Да нет, тебя просто днем никогда дома не бывает, а по ночам звонить… — я развел руками, — что мы, мужья командировочные, что ли, чтобы выслеживать тебя по ночам? А про члены ты не беспокойся, мы про них только теоретически. Нас на тему товарищи из президиума навели, вот мы ее и разбираем по частям.
