На картина была не Оливия.
Это была Джессика ДиЛаурентис-очень беременная Джессика ДиЛаурентис.
Дрожа, Спенсер перевернула ее и посмотрела на дату, которая была написана на спине.
2 июня, почти семнадцать лет назад.
Это было за несколько недель до того как родилась Эли.
Она схватилась за живот, держась чтобы не стошнило.
Если ее мать знала о деле,она объяснила, почему она ненавидела Эли.
Это, вероятно, свело ее с ума, зная, что физическое воплощение ее неудавшегося брака жило по соседству с ними — и хуже, что она была девочкой, которую все любили.
Девочка, которая до чего-то добралась, независимо от того, что она хотела.
Фактически, если подозрения матери Спенсер были подтверждены той похожей на привидение ночью, которая закончила седьмой класс, она, возможно, была выдвинута прямо к краю.
Это, возможно, заставило ее сделать что-то невероятное и незапланированное, что-то, что она должна была отчаянно забыть.
Давайте никогда не говорят о том, что произошло ночью, - сказала её мать.
И на следующий день после седьмого класса ночевки, Миссис ДиЛаурентис получилось сделать опрос девушек, Спенсер натолкнулся на ее мать, сидящую за кухонным столом, столь отвлеченной, она даже не слышала, что Спенсер назвал ее имя.
Потому что она была настолько полна вины, может быть.
Была так испуганна в том, что она только что сделала сводной сестре своих дочерей.
"Боже мой", Спенсер вдохнула.
Нет.
Нет, что? "
Спенсер быстро обернулась.
Ее мать стояла в дверях офиса, одетая в черное шелковое платье и серебряные Givenchy на каблуках.
Тонкий писк издавался из горла Спенсер.
Затем взгляд ее матери прошёл от ежегодника Йеля, который лежал открытым на столе,на Polaroid фото в руках Спенсер.
Спенсер немедленно сунула ее в карман, но взгляд облачно пришел на лице ее матери.
Быстро, она прошла комнату и коснулась за руки Спенсер.
Ее руки были ледяными.
Когда Спенсер посмотрела в прищуренные глаза ее матери, она почувствовала вспышку страха.
"Держи свое пальто, Спенс," Миссис Хастингс сказала, и голос у ее был устрашающе спокойным.
Мы собираемся на прогулку.
24 глава Другие крупные достижения в Заповеднике.
Ханна открыла глаза, она была в маленькой палате.
Стены были выкрашены зеленым.
Рядом с ней был большой букет цветов и рядом с дверью шарик с ручками и ножками с надписью ПОПРАВЛЯЙСЯ СКОРЕЕ.
Странно, но это был такой-же шарик, как папа принес ей после того, как Мона сбила Ханну на своем внедорожнике.
И если подумать, стены там были такого же зеленого оттенка.
Когда она повернула голову вправо, то увидела на подушке серебряный зажим.
Когда в последний раз она надевала его? И вдруг она вспомнила: на вечеринку в честь семнадцатилетия Моны.
Вечеринка, когда случился тот несчастный случай.
Она вздохнула и попыталась встать, и только сейчас заметила гипс на руке.
Интересно, она снова перенеслась в прошлое? Или она никогда не покидала эту комнату?
Неужели несколько прошедших месяцев были просто страшным сном?
И тут над ней нависла знакомая фигура.
"Привет, Ханна," мелодично сказала Эли.
Она выглядела выше и старше, лицо стало угловатым, а волосы немного потемнели.
У нее на щеке было пятно от сажи, как будто она только что выбежала их горящего леса.
Ханна заморгала.
"Я умерла?"
Эли захихикала.
"Нет, глупенькая."
Потом она приподняла голову, прислушиваясь к чему-то на расстоянии.
"Скоро мне прийдется уходить.
Но выслушай меня, хорошо? Она знает больше, чем ты думаешь."
"Что?" проплакала Ханна, пытаясь сесть.
Эли зачарованно посмотрела на нее.
"Когда-то мы были лучшими подругами," сказала она.
"Но тебе нельзя ей доверять."
"Кому? Таре?" озадаченно спросила она.
Эли вздохнула.
"Она хочет причинить тебе боль."
Ханна питалась вытянуть свою руку из-под простыни.
"Что это значит? Кто хочет причинить мне боль?"
"Она хочет обидеть тебя, как уже обидела меня."
Слезы скатились по щекам Эли, сначала прозрачные, потом огромные и кровавые.
Одна из них упала на щеку Ханне.
Она была горячей и шипела, как будто кислота просачивалась сквозь кожу.
Ханна поднялась, тяжело дыша.
Щека больше не пекла.
Стены вокруг нее были бледно голубыми.
Лунный свет проникал в комнату сквозь большое окно.
Не было ни цветов на прикроватном столике, ни шариков возле двери.
Кровать рядом с ней пустовала, подушки были тщательно уложены.
Маленький отрывной календарь висел на стене возле Ханны, и до сих пор показывал пятницу.
Должно быть, Ханна уснула.
Айрис еще не вернулась в их общую комнату после того ужасного инцидента на ГТ.
Ханна подумала, до сих пор ли она в другом крыле больницы, отрабатывает наказание за то, что протащила внутрь журналы.
Ханна стыдилась идти в столовку на завтрак, чтобы не доставлять удовольствия Таре, которая забрала у нее единственную подругу.
Единственные люди, которых Ханна видела были: медсестра, которая присматривала за больными, доктор Фостер, которая извинилась перед Ханной за свое поведение, и Джордж, один из швейцаров, который пришел забрать журналы Айрис, он положил их в большой серый мусорный мешок.
В комнате стояла такая тишина, что Ханна могла слышать жужжание флюоресцентной лампы возле кровати.
Ее сон был таким реальным, как буд-то Эли только что побывала здесь.
Она знает больше, чем ты думаешь, сказала Эли.
Она хочет обидеть тебя, как уже обидела меня.
Должно быть она говорила о Таре, и о случае на групповой терапии.
Тара была более проницательной, как для уродливой лузерши.
Ключ повернулся и дверь со скрипом открылась.
"О.
" Лицо Айрис скривилось, когда она увидела Ханну.
"Привет."
"Где ты была?" выдохнула Ханна, садясь на кровати.
"С тобой все в порядке?"
"У меня все прекрасно," вежливо ответила Айрис.
Она прошла к зеркалу и начала рассматривать кожу на лице.
"Я не думала, что навлеку на тебя неприятности," вздохнула Ханна.
"Мне очень жаль, что Фелиция забрала твои журналы."
Айрис посмотрела на Ханну в зеркале.
Разочарование исказило ее лицо.
"Дело не в журналах, Ханна.
Я тебе все про себя рассказала, но мне пришлось узнать о тебе все из какого-то тупого журнала.
Тара узнала все раньше меня."
Ханна виляла ногой, свесив ее с кровати.
"Прости."
Айрис скрестила руки на груди.
"Извинения не помогут.
Я думала что ты нормальная.
А ты - нет."
Ханна прижала большие пальцы к глазам.
"Так вот, я вляпалась в крутое дерьмо," сболтнула она.
"Ты уже услышала часть этого в группе."
Она пустилась в рассказы о ночи, когда исчезла Эли, о своем преображении, об Э, и о том, как Мона пыталась убить ее.
"Все вокруг меня ненормальные, но я не такая, клянусь."
Ханна опустила руки на колени и посмотрела на отражение Айрис в зеркале.
"Я хотела тебе рассказать, просто я не знала кому можно верить."
Айрис стояла прямо несколько минут, все еще не оборачиваясь.
Глейд с ароматом ванили стоял в углу.
Он до жути напомнил Ханне об Эли.
Наконец Айрис обернулась.
"Господи, Ханна." выдохнула она.
"Это звучит ужасно."
"Это так и было." заметила Ханна.
Потом из ее глаз полились горячие слезы.
Это было похоже на извержение, напряжение и страх, которые она так долго держала в себе, вырывались наружу.
Она так долго думала, что если сделает вид, будто она сильнее Моны, Эли и Э, то в конечном итоге они исчезнут.
Но они не исчезали.
Она была так зла на Мону, что это ранило ее морально.
Она очень злилась на Эли за то, что та плохо обращалась с Моной и превратилась в ужасную, бессердечную Э.
И еще она злилась на себя, за то что предала дружбу Моны и Эли.
"Если бы мы с Эли не были подругами, ничего этого бы не произошло," всхлипывала Ханна, рыдая так сильно, что ее грудь постоянно дрожала.
"Я бы хотела, чтобы ее никогда не было в моей жизни.
Я не хочу ее знать.
"Чшш."
Айрис погладила волосы Ханны.
"Ты не это имеешь в виду."
Но Ханна имела ввиду именно это.
Все, что Эли принесла Ханне - несколько месяцев счастья, которые превратились в годы боли.
"Неужели так плохо, если бы я осталась той неудачницей? спросила Ханна.
Тогда бы она не причиняла людям боль.
Тогда бы и люди ей не причиняли бы боли.
"Может я заслужила то, что со мной сделала Мона.
Может Эли тоже заслужила то, что кто-то с ней сделал.
Айрис отшатнулась, как будто Ханна внезапно щипнула ее.
Ханна слишком поздно поняла, что значили ее слова.
