Хозяину было лет сорок пять. Высокий, крепкий, благообразный негр с неглупым лицом — средний эшелон теневой стороны цивилизации.
Выдержав паузу, хозяин спросил ледяным тоном:
— Кто вы такие?
— Мы из общества любителей античности, — сообщил Хьюз, подходя к столу и держа на весу ордер двумя пальцами.
Положив ордер на стол, он снял, не спросясь, трубку с телефона на столе, поморщился, вытер наушник и микрофон рукавом, и набрал номер.
— Олшевски? — сказал он. — Это Хьюз. Все как обещано. Можете выезжать. Нет, ни малейшего сопротивления. До встречи.
Положив трубку, он повернулся к Томми.
— Не забудем Миранду.
— Ты, ты арестовываешь, ты и говори.
— А в чем меня обвиняют? — поинтересовался Джонни Сканк. — Миранду я сам знаю, не трудитесь.
— Я не помню точную формулировку, — откликнулся Хьюз, недолюбливавший наркодилеров, но ценивший вежливость. — Но, вроде бы, что-то с наркотиками связано.
— Но вы же не нарки.
— Мы не нарки. Мы орки. И Гарсии Лорки.
Хьюзу самому стало смешно, но он не показал виду. Он недолюбливал неожиданные и не относящиеся к делу выходы из образа.
— Пойду поищу туалет, — сказал он. — Мне нужно руки помыть.
— Туалет…
— Я сам найду, — перебил хозяина Хьюз. — Обожаю искать и находить. Как Шлиманн. Он искал, искал, и вдруг нашел Трою. Правда, историки против. И это правильно. Должен же кто-то быть против. Люди ведь, а не роботы. Томми, имей в виду, что Олшевски здесь будет через пять минут. Не давай себя искушать, пока я руки мою.
Томми придвинул пустое кресло к столу.
— Может, наденем ему наручники? — спросил он, а затем посмотрел на Джонни. А вдруг Джонни злопамятный?
— Не нужно, — сказал Хьюз. — Вдруг он злопамятный. А Миранду все-таки ему прочти, у тебя хорошо получается, я сегодня слышал, и до сих пор впечатлен.
И Хьюз отправился на поиски туалета.
В просторной многокомнатной квартире найти туалет оказалось делом непростым. Третья дверь, которую открыл Хьюз, привела его в гостевую спальню. Перед большим, «театр-на-дому», телевизором сидел мужчина средних лет, свирепого вида — не негр, а… Хьюз, неожиданно его узнав, слегка улыбнулся, удивляясь — тесен мир, дамы и господа, тесен. Мужчина, не знавший Хьюза, обернулся и вперился в детектива свирепыми зелеными глазами.
— Добрый день, — вежливо заметил Хьюз. — Я туалет ищу, руки помыть.
Мужчина отвернулся. Это было невежливо, но Хьюз не обиделся. Он гордился своим умением не обижаться на невоспитанность. Затем он посмотрел на экран телевизора и вслушался во фразы, идущие от телединамика. И заинтересовался не на шутку.
Русские телепрограммы входят в пакеты многих кабельных компаний — по желанию клиента. Но в то время, как все эти программы, либо московские, либо местные, бруклинские — более или менее соответствуют американским методам телетрансляции, данная программа таковым не соответствовала совершенно.
Показывали студийное помещение с диваном, двумя креслами, и каким-то очень русским фикусом на журнальном столике. Ведущая — броского вида блондинка — сидела справа. По центру, на диване, помещалась отталкивающего вида дама средних лет. Слева весьма представительный мужчина, явно импровизируя, но очень, очень связно, без мекания, без запинок — вещал. Речь лилась плавно, красиво, и по тому, как взгляд мужчины переходил с неприятной дамы на ведущую, с ведущей на линзу камеры, с линзы снова на даму, можно было заключить — нет, за камерой не помещался дисплей с бегущей строкой, и все, что говорил вещатель, приходило ему в голову тут же, прямо сейчас. И говорил он то, что по обычным каналам, американским ли, русским ли (насколько Хьюз мог судить) не говорят. Говорят — в маргинальных журналах, публикуют в маргинальных книгах, обсуждают на радикальных форумах в интернете, но, насколько Хьюзу было известно, по телевизору рядовой гражданин цивилизованной страны (Америки, России, или, скажем, Англии — не читающий маргинальные журналы, не знающий о существовании маргинальных книг, а в интернете ищущий только сплетни о кинозвездах, порнографию, или товары со скидкой) такого не видел никогда.
К примеру, вещающий объяснил, очень доходчиво, очень просто, что изначально запас нефти на планете составлял два триллиона баррелей. Что сегодня мы либо прошли, либо проходим, пик нефтедобычи, и истрачена примерно половина всех запасов. Что основную часть этой половины истратили за последние пятьдесят лет. Что при современных темпах потребления нефти ее может хватить на тридцать семь лет — если выкачать ее всю до последней капли. И что это совершенно невозможно, поскольку легкодобываемая нефть вся уже выкачана, а то, что осталось, лежит глубоко и выкачивается плохо. И что кризис наступит вот-вот, поскольку по прохождении пика спрос превысит предложение. До нефтяной индустрии, согласно вещающему, население планеты составляло примерно миллиард жителей. Нефть сделала возможным существование шести с половиной миллиардов, и с уходом нефти пять с половиной миллиардов так или иначе прокормиться не смогут. Технологии, развивающиеся только при наличии нефти (а все современные успехи прогресса именно от нефти зависят), никого не спасут.
Очевидно, нефть была единоразовым подарком человечеству. Нефть — это конденсированная солнечная энергия, собранная за миллиарды лет. «Зеленая Революция» — огромные урожаи — получилась благодаря не научному подходу к агрономии, но неимоверному количеству нефтяных удобрений и пестицидов, а так же массивному механизированному (с помощью нефти и газа) орошению полей.
В целом, все это было понятно и не ново. Новым был сам способ подачи информации — вещающий почти не обращался к цифрам, а просто вел цепочку от одного факта к другому таким образом, что уследить за его мыслью не составляло труда.
Затем появилась и первое действительно крамольное высказывание. По утверждению вещающего, сегодняшняя мировая экономика на девять десятых состоит из всевозможных способов бессмысленного сжигания нефти — в моторах, и в индустрии, обслуживающей моторы. Сжигается нефть без оглядки, и никто не задумывается о том, что мы завтра будем есть, где спать, и так далее.
Затем вещающий обратился к неприятной даме с риторическим вопросом о жизни древних римлян.
Неприятная дама, пожевав губами и глядя в сторону, сказала, что не знакома с этой частью теории какого-то Кудрявцева, но, в принципе, можно и так сказать.
— Значит, — подхватил вещающий, — в Римской Империи процветание большинства обуславливалось небольшим населением и неистощимым количеством ресурсов, в том числе и еды. Гражданину Рима не нужно было думать, что он будет есть сегодня на обед, и даже — где это можно купить, поскольку еды хватало на всех, и половина этой еды росла на деревьях перед его домом.
— Не надо вульгаризировать… — возразила дама.
— Нет, позвольте мне высказать мысль до конца. Затем наступили средние века. Население выросло, ресурсов стало не хватать на всех, за исключением периодов эпидемий чумы, когда лишние рты попросту вымирали. Затем, когда вырубили — например, в Англии — значительную часть леса, стали жечь уголь, и уголь очень помог — началась индустриальная революция. Машины начали искусственно создавать условия, сходные с римскими. А нефть приблизила эти условия к римским, почти их продублировав. Колоссальное количество энергии, заключенное в нефти, дало возможность многим людям не думать о том, что они сегодня будут есть, во что одеваться, где спать, и так далее. Индустриальный прогресс вызвал и спонсировал прогресс научный, то есть, по мере освоения ископаемого топлива стали делаться открытия и создаваться изобретения. Какой-то полоумный американец долбанул копалкой у себя на участке в Пенсильвании, затем какой-то непутевый поляк придумал способ перегонять то, что вытекло в Пенсильвании, в то, что можно сжигать в моторах — и изобретения посыпались, как из рога изобилия.
Хьюзу стало почему-то так интересно, что он чуть не вышел из образа и не присел на край кровати.
— Ват ду ю вонт? — спросил его наконец свирепый обитатель гостевой комнаты. И добавил по-русски, — Иди отсюда.
— Well, in fact I was just looking for a bathroom, — объяснил Хьюз, отвлекаясь от телевизора. — I got a bit distracted by the talk show. That fellow is really quite something, wouldn't you say?
— Ай донт андерстэнд. Пошел отсюда. Пошел, пошел, — и свирепый обитатель помахал волосатой рукой с золотым браслетом в направлении двери. — Ну, донт ю андерстэнд, блядь?
— Я только руки помою, — миролюбиво сказал по-русски Хьюз. — У вас здесь ванная есть, я вижу, дверь открыта.
— Ты кто такой, а? — спросил обитатель с грузинским (не Атланта, но Тифлис) акцентом. — Что тебе надо? Откуда ты взялся, блядь?
Ага, подумал Хьюз. Он принимает меня за наркодилера с Брайтон Бич. Что ж.
