Я повнимательнее посмотрел на Толика. Выглядел он, конечно, выпившим, но не совсем сумасшедшим.
— Ты думаешь, это реально?
— А что? Отрезал же какой-то чудик себе член на прошлогоднем биеннале в Москве. Прямо перед камерой отрезал и москвичам из галереи «Squat-2000» подарил. Тут главное, чтобы эти добровольцы померли молодыми. Старые покойники плохо смотрятся.
— Сколько тебе дали за эту твою идею?
— Почти две тысячи долларов.
Живут же люди! Пишешь как проклятый. Мозоль на среднем пальце руки от авторучки зарабатываешь. Со мной три глянцевых журнала уже какой месяц расплатиться не могут. А тут…
Я привстал на цыпочки и попытался разглядеть в толпе своих ирландцев.
— Ты чего?
— Не видел девушку, с которой я пришел? Ирландку. Высокую грудастую шатенку.
— Не видел. Но, судя по описанию, очень хотел бы увидеть.
Я залпом допил пиво. Если бы удалось пристроить Мартина на сеанс гадания, Дебби — на обмен идеями к Толику, то мне осталось бы сбыть с рук только Брайана. С кем он там мечтал познакомиться? С троцкистами, с левыми радикалами?..
Я кивнул Толику:
— Пошли поищем.
Дебби и парни обнаружились в зале для гадания. Ирландцы пили «Балтику», а вокруг Дебби выстроились желающие объяснить ей, в чем именно состоит суть Таро.
— Вообще-то, Таро придумали древнеегипетские жрецы. А в Европу эти карты попали от раввинов-каббалистов. Кроме четырех мастей в колоде есть двадцать две аллегорические фигуры: Маг, Император, Разрушенная Башня, Любовники, Повешенный, Страшный Суд, Звезда… С помощью Таро можно не только гадать, но и активно влиять на судьбу. У этих карт есть своя душа…
— Не совсем верно. Собственной души у Таро нет. Но они способны забирать частички душ у тех, кто с ними соприкасается. Дело в том, что Филипп II в свое время…
Интересно, почему все эти оккультисты выглядят так, словно их показывают по черно-белому телевизору?
Я пододвинулся ближе:
— Извините, что прерываю. Дебби, позволь представить тебе большого знатока отечественной эротики… э-э…
— Анатолий. Очень приятно.
— Деирдре О'Рейли.
— Оч-чень, оч-чень приятно.
Вот и хорошо, подумал я. Теперь можно и выпить пива. А через час, может быть, даже пойти домой.
Я отправился в бар и попросил барменшу, жену Саши Минуса, открыть мне еще одну «Балтику».
Посетители постепенно переместились из залов галереи в комнату для гадания. В баре я скоро остался один.
Я вытряс из пачки последнюю сигарету и с удовольствием затянулся.
Глупо все-таки устроен этот мир. Парня убили, а мы… Выпили, блин… на Пушкинскую приехали. Хотя, с другой стороны…
Я сижу… пью свое пиво… но случись что не с Шоном, а со мной — и никто ведь даже не заметит.
Я огляделся по сторонам. Пустой зал, ржавые конструкции вдоль стен. За стойкой, подперев щеку, сидит барменша. Никто на меня не смотрит, никому не интересно, здесь ли я, отправился куда-нибудь, на хрен, в Шушенское или вообще умер.
Глупый мир… Глупая жизнь… И за окнами по-прежнему барабанит бесконечный нудный дождь.
Я еще раз отхлебнул из бутылки и услышал, как из гадательной комнаты кто-то вышел.
— Илья, кого ты мне подсунул?
— А что такое?
— Он же извращенец! Он такое мне предлагал!
— Неужели тебя это смутило?
— Что ты имеешь в виду?
— Я имею в виду, что последние сутки… все то время, пока я тебя знаю, ты мечтала познакомиться со знатоками эротики по-русски.
— Стогов. Ты полный кретин. Сколько здесь стоит пиво?
— Для гостей алкоголь бесплатно.
Дебби повертела головой, ища, куда бы усесться, и в конце концов плюхнулась на конструкцию из нескольких сваренных между собою алюминиевых труб. У меня было подозрение, что конструкция находилась в зале в качестве экспоната. Но я решил промолчать.
— Ты полный кретин.
— Я плачу от обиды.
— Но ты самый очаровательный кретин из всех, кого я знаю.
— Из твоих уст это особенно радостно слышать. Ты, кажется, хотела пива?
— Я хотела понять, что, черт возьми, ты обо мне думаешь?
— Я думаю, что ты родом из Ирландии, по профессии — социолог и что через неделю… нет, через шесть дней… ты уедешь домой и больше я тебя никогда не увижу.
— Это все?
— Нет.
— А что еще ты думаешь обо мне?
Дебби взяла открытую бутылку и, далеко высунув розовый язык, тщательно обследовала им горлышко бутылки, а затем, нежно обхватив горлышко зубами, запрокинула бутылку и влила в себя сразу почти половину.
— Тебе бы в цирке работать.
— Это твой ответ?
— Послушай, Дебби. Давай договоримся сразу. Если не сейчас — то когда? Ты пьяна, я тоже, почему бы нам не договориться, а?
— Многообещающее начало, милый.
— Давай договоримся: я никогда — ни-ко-гда! — не попаду в твою коллекцию, ладно? Ты девушка эффектная… О'кей — не просто эффектная. Ты самая эффектная рыжая девушка из всех, кого я до сих пор встречал. Но я никогда не позволю себе купиться на эти твои трюки.
— Почему?
— Потому что вчера в туннеле ты долго и с подробностями рассказывала мне о том, что секс для тебя — э-э… социологический феномен. Мне это не нравится. Для меня секс — это…
— Что?..
— Не знаю. Секс для меня — это НЕ социологический феномен. Меня не радует возможность переспать с девушкой, если я заранее знаю, что для нее это работа.
Я посмотрел на нее поверх плеча. Дебби устало улыбалась и нехотя прихлебывала пиво. Просто прихлебывала.
— Дай сигарету. У меня кончились.
Она протянула мне пачку «Lucky Strike» и сама прикурила от моей зажигалки.
— Хорошая музыка здесь играет.
— Да, неплохая.
— Ты знаешь эту группу?
— Нет. Кто это?
— «Cranberries». Они тоже ирландцы. Правда, не из Корка, а из Дублина. Но все равно приятно их здесь услышать.
Мы помолчали. Она глядела на меня, и у нее были очень зеленые глаза.
— Слушай, Стогов. Ты же совсем меня не знаешь.
— Да. Не знаю.
— Я не такая, как ты думаешь…
— Разумеется. На самом деле ты — коротконогая брюнетка, родом из Саудовской Аравии.
— Я не об этом…
— А я об этом. Слушай, мы же договорились — ведь правда? Я обещал редактору, что покажу вам мой город. Я и показываю. Чего не хватает?
— Я хочу, чтобы ты не относился ко мне вот так…
Разговор становился утомительным. Я допил свое пиво, поставил пустую бутылку на стойку и улыбнулся барменше одной из своих самых ослепительных улыбок:
— Спасибо.
— Не за что, Илья. Приходи еще.
Дебби спросила:
— Ты куда?
Ей хотелось еще повыяснять со мной отношения. Господи, избавь меня от пьяных женщин отныне и вовеки. Пожалуйста.
— Н-ну, как сказать… Мы ведь все-таки пиво пили. Догадываешься?
— Но ты вернешься сюда?
— Очень надеюсь, что мне повезет не остаться там, куда я иду, насовсем.
Я подарил Дебби все, что осталось от моих ослепительных улыбок, и пошагал в сторону уборной.
Проходя мимо комнаты для гадания, я заглянул вовнутрь. Игроки раскладывали Младший Аркан.
Я поискал глазами ирландцев. Брайан шептался с парнем в кожаной куртке и с бородой а-ля Че Гевара. Мартина в комнате не было.
Уборные в нежилых квартирах на Пушкинской комфортом не отличались. Обвалившаяся кафельная плитка на стенах. С потолков свисают здоровенные куски штукатурки. Унитаз и ванна поставлены друг к дружке впритык.
Я зашел в узкую комнатушку, зажег свет, накинул на дверь крючок, повернулся.
Сперва я решил, что от яркого света после полумрака галереи у меня перед глазами плывут пятна. Однако, присмотревшись, убедился — то, что я увидел, действительно существует. И тогда мне захотелось кричать.
Старая и грязная ванна галереи Саши Минуса была вся, до краев, налита кровью. Еще не свернувшейся, черной и густой кровью. А посреди ванны торчало нечто жуткое. То ли колено, то ли чья-то спина.
Я прислонился к стене и закрыл глаза. Опять? Второй раз за два дня? Кто теперь? Я прекрасно понимал, что нужно подойти и рассмотреть, кто именно лежит, зарезанный и, может быть, обезглавленный, в ванне, но вместо этого, не открывая глаз, нащупал рукой крючок и на ватных ногах вышел в коридор.
— Стогов, тебе плохо?
— Когда ты последний раз видела Мартина?
— Не знаю… Когда все входили в комнату.
— А потом?
— А потом этот твой извращенец полез ко мне со своими предложениями, и я ушла.
— Куда потом делся Мартин?
— Я не знаю. Не видела.
— КУДА ПОТОМ ДЕЛСЯ МАРТИН?
— Не знаю! Что случилось?
Я пытался вспомнить телефон капитана. Служебный это был телефон или домашний? И если служебный — то окажется ли он на месте?
Времени не было. Я подошел к барменше:
— У вас в галерее есть телефон?
