— Да, Жан тебя полюбил, — согласилась со мной Мариэтта. — До такой степени, что мне казалось, ты его приворожила, а причиной всему оказывается невроз.
Малютка, конечно, разволновалась.
— Я чувствовала, что он постоянно на меня смотрит… Но убедила себя, что это мне кажется. Испугалась, вдруг у меня мания преследования развивается…
— В тот вечер мы с Жаном припухали у него в кабинете, — продолжал рассказывать я. — В «Мастерской» ни души, только я и он. Я и сказал ему, что все понял. Что он был несправедлив к тебе, Малютка, и что ты не обязана расплачиваться за его собственные грехи. Ты же не сделала ничего плохого, никого не кинула. Хотела двигаться дальше. Жить хотела, вот и все. Поглядела бы ты на него, Малютка, после моих слов! Потемнел весь, как земля в Каписе. Глаза выпучил, рукой за сердце хватается. А какими словами он про свое горе рассказывал! Я не говорю, что из-за этого ему теперь все дозволено. Я вот ничего ему не забыл. Вел он себя отстойно. Манипулировал Мариэттой. У тебя отнял все, что ты построила. И все же… Мне его жалко стало, подумал: он старается залечить чужие раны, а у самого-то все швы разошлись.
— Следуй он своим собственным советам, какие раздает с такой убежденностью, ему стало бы легче, — вздохнула Мариэтта. — Но тогда ему пришлось бы смириться, что он такой же человек, как все остальные, а не всемогущий Господь Бог.
— Все мы совершаем одну и ту же ошибку: бегаем от своих фобий, а не ищем, как с ними подружиться, — сказала Малютка и улыбнулась грустно и ласково.
Волосы на солнце у нее светились, щеки порозовели, и до чего же она была хорошенькой, Господи Боже ты мой! Я невольно подвинулся к ней поближе, и она взяла меня за руку.
— Подумать только, я каждый день проходила мимо твоего подъезда, а тебя никогда не замечала. Я жила здесь рядом, на соседней улице. Бежала всегда глаза в землю, ни на кого и не смотрела. А вот в день пожара все было иначе. Пошла на вечеринку в компанию, упилась в хлам, сама не знаю, как домой вернулась, и сразу повалилась спать. А когда проснулась, весь дом был в огне.
На глазах у нее заблестели слезинки. Мариэтта тоже подошла к Малютке и обняла ее.
— Канарек умер, вот что случилось, мистер Майк! Он был моим соседом. Даже больше, чем соседом, но я этого не понимала, потому что была слепой, глухой и думала только о себе. Он читал наизусть Достоевского по-русски и выплескивал борщ из окна, когда злился. Его вытащили из огня, но он так и не пришел в сознание и, наверное, даже не понял, что умер…
Мы втроем стояли и молчали. А движение вокруг нас только нарастало, машин стало больше, ускоряли шаг прохожие с покупками, а собачники с питомцами на поводке, наоборот, замедляли. Мариэтта взглянула на часы.
«Всему хорошему приходит конец, — подумал я, — им пора, они торопятся». И стало мне как-то хреново, оттого что они сейчас отправятся восвояси, но виду я не показал.
— Ни к чему вам опаздывать, идите, — не слишком, может, вежливо сказал я, но мне уже захотелось поскорее с ними распрощаться. — Рад был повидаться. Спасибо доброму случаю.
— Случаю? — переспросила Мариэтта. — А я в этом случае вижу большой смысл. — И тут она подмигнула Малютке.
— Видите ли, мистер Майк, мы тут затеяли одну авантюру. Как только найдем помещение, я буду вести такие же занятия, какие вела в «Мастерской», Милли будет обучать деловой переписке, ведению баз данных на компьютере, а одна из моих коллег преподавать французский. В «Мастерской» многие хотели попасть на такие курсы. Люди хотят повысить свой уровень, им нужна помощь, толчок, подсказка. Мы думаем, что нашли свою нишу, ясно нам и другое: понадобится очень много сил, а еще больше добровольцев-помощников, чтобы наши курсы существовали. Что скажете на это, мистер Майк?
И Малютка так радостно мне улыбнулась.
В общем, я понял, что настала пора и мне отрывать задницу. Худо ли, хорошо ли, я прожил эти семь лет, не мне судить, одно я знаю твердо: все, что случилось, пошло мне на пользу: подлости, измены, подставы и махалово. И впереди меня тоже ждет разное: лишения, борьба и сомнения… Но какое это имеет значение, если я готов? Если я реально стою на ногах?..
Благодарственная речь месье Жана Харта после награждения орденом Почетного легиона
(Сокращенный вариант)
Господин премьер-министр,
Господин префект,
Господин депутат,
Господа местные депутаты и депутаты от регионов и департаментов,
Господин генерал,
Дорогие друзья,
Я бесконечно благодарен и горд за честь, оказанную мне!
С вашего позволения, первой я хочу вспомнить здесь Элизу Харт, мою жену, ее нет сейчас с нами, но она была и всегда останется главной вдохновительницей всех моих трудов. Благодаря ей я понял, что жизнь — это дар, драгоценный, но очень хрупкий.
Ее преждевременная гибель повергла меня в отчаяние и растерянность, я ощутил всем своим существом, как уязвим и как раним порой человек. В любую минуту каждый из нас может почувствовать свое полное бессилие, соскользнуть в бездну отчаяния и одиночества и в конечном счете умереть. «Помоги себе сам, и Небо тебе поможет», — гласит мораль басни. Но на самом деле нам очень трудно справиться с такой бедой в одиночку. На самом деле мало кто получает помощь здесь, под солнцем, большинство несчастных живут изгоями, непонятые, отвергнутые зачастую даже собственными близкими. Они замыкаются в себе и в безнадежном отчаянии ходят по замкнутому кругу своей беды.
Чтобы вернуть несчастных в жизнь, приходится бороться. Они часто прячут руки за спину, но ты все равно ищешь их ладони, чтобы взять и повести за собой. Ослепшему от слез ты протягиваешь волшебное зеркало, чтобы он увидел себя успешным и сильным. Порой приходится искажать действительность, порой злоупотреблять правами. Каждый поймет, что я имею в виду, когда я назову великим искусством — чувство меры, позволяющее понять, как далеко ты можешь зайти, не погрешив против совести и профессионального долга.
Миссии помощи и спасения я служу вот уже тридцать лет вместе со своими соратниками по «Мастерской чудес». И думаю, имею право без ложной скромности сказать, что служу небезуспешно.
А теперь я открою вам главное: я понял, что, стремясь всю жизнь помогать другим, я помогал сам себе. Мое величайшее открытие состоит в том, что я получаю больше, чем отдаю, и поэтому я хочу разделить полученную награду со всеми, кто был все эти годы вместе со мной.
Дорогие друзья, вы собрались здесь, потому что прямо или косвенно, вдалеке или с нами рядом способствовали успеху нашего общего дела.
Я знаю, среди вас есть те, кто был очень удивлен, получив приглашение на эту церемонию, их-то я и хочу поблагодарить в первую очередь.
Особая моя благодарность Мариэтте Ламбер-Монтей и Милли Бекер, и заодно я пользуюсь случаем поприветствовать их «Открытую школу» и одобрить направление их деятельности. Наш общий с ними путь был тернистым, болезненным, полным конфликтов и даже горечи, но за несколько недель я узнал о самом себе больше, чем за многие годы. Вместе мы научились прощению, пусть не сразу, пусть со временем.
Мариэтта, Милли, я не мог бы обратиться к вам, не упомянув и Жана-Пьера Мишеля, которого многие здесь знали как Мистера Майка. Вот уже два года, как тяжелая болезнь лишила нас этого замечательного человека, чье отсутствие мы чувствуем каждый день. Где бы вы ни были, Мистер Майк, знайте, нам очень вас не хватает.
Не менее горячо я хочу поблагодарить мою сотрудницу Сильви Мертен, за ее преданность делу и компетентность, а вместе с ней и всех постоянных и добровольных работников «Мастерской», которые выносят с завидным терпением мой скверный характер. (…)
Все вместе мы будем продолжать служить нашему делу с энергией, всегда сопутствующей добру, снова и снова повторяя не без лукавой улыбки фразу Альбера Камю: «Желать — значит вызывать к жизни парадоксы».
Карине Осин-Белланже за мудрые советы, Корине Риве и Лидии Занини за неоценимую помощь,
Моим родителям за неистощимую щедрость,
Моим детям за любовь, какой они дарят меня каждый день.
