– Андрей! – знакомый голос из-за двери.
Поднимаюсь, открываю дверь ключом, впускаю Пашку Светлова, нашего звукооператора.
– Андрюх, помоги мне, пожалуйста!
– Паш, я после эфира никакой, давай завтра?
– Я тебя умоляю!
– А что случилось?
– Тут, короче, – Паша чешет затылок, – телка одна знакомая, скажем так. Очень умная девушка, скажу я тебе. У нее свое рекламное агентство было, а после кризиса сдохло. В общем, она хочет к нам на канал в рекламную службу попасть, а...
– ...А ко всему, ты ее трахаешь, и уже наврал, что устроишь в Останкино с полпинка, она уже вторую неделю наседает, и даже заднего не включишь! – Я зеваю.
– Блин... ну, почти так. Точнее, вообще все... Будто ты рядом стоял.
– Я рядом с такими историями каждую неделю стою.
– Выручишь? Ну, соври ей что-нибудь. Скажи, попробуешь. Я дал понять, что ты тут рулишь. А не получится – значит, не судьба.
– Веди пациента! – Я отмахиваюсь от него, возвращаюсь к зеркалу, сажусь в кресло.
– Она прямо сейчас может зайти?
– Да, только ты выйди.
– Я тебе должен, – шепчет Паша.
– Вас тут таких должников – половина канала.
Закуриваю, смотрю на свое отражение сквозь растопыренные пальцы. Дверь щелкает, пропуская в комнату девушку. Чувствую, как вздрагивают мои веки. «Стрижка “под мальчика”, волосы цвета воронового крыла». Она с тех пор практически не изменилась. То есть у меня даже мысли нет, типа, «как же похожа, ну просто одно лицо». Это лицо действительно одно. Рита Решетникова. Перед глазами проносятся ночные клубы, поспешный секс в туалетах, узкая джинсовая юбка, «мне надо поменять машину», наше выступление на корпоративе, СПИД, драка с промо-медведем, крыши ночной Москвы, Ленинградский вокзал, огни злого поезда...
– И? – разворачиваюсь вместе с креслом.
– Привет! – она делает полшага мне навстречу. – Честное слово, я только перед дверью поняла, к кому меня Пашка ведет.
– Что же не повернула обратно?
– Неудобно как-то, – мямлит она.
– Неудобно – это когда соседские дети на тебя похожи! – Во мне моментально вскипает застарелая злоба. – А для вас, милых провинциальных пираний, такого слова не существует. Главное же цель, так? Можно взять бабки, чтобы кого-то подставить, можно потом к этому «кому-то» прийти на работу устраиваться, да? Вам же приходится свое счастье выгрызать!
– Приходится! – Она злобно стискивает зубы.
– Я думал, ты-то уж давно выгрызла себе состоятельного крота из близлежащего Подмосковья! – Тушу сигарету. – Ты ж вгрызешься так вгрызешься. У тебя клыки даже во влагалище, по-моему!
– У тебя следы остались?
– Нет, залечил. Вместе со СПИДом. Быки из «Трансбетона» помогли, которые за мной в ту ночь по всему городу гонялись. Остатки душевно-телесных шрамов разметало взрывом в поезде «Москва—Питер».
– Ладно! – Решетникова вздыхает и опускает глаза. – Ты тоже хорош был, со своими разводами.
– Я не был хорош! Я ни разу не хорош! Я – лучший, не хороший. Вы же предпочитаете посредственных, но надежных.
– Столько лет прошло... – Решетникова садится на край банкетки. – Этой истории больше нет, Андрей!
– Для вас нет, а для меня все вы до сих пор живее всех живых, красавеллы! – Я сплевываю в урну. Возникает долгая пауза. – То есть, у тебя даже не колыхнулось до сих пор? – Честное слово, я преклоняюсь перед этой девушкой. – Типа, что можно бы уже и уйти. Свалить отсюда. Вернуться домой, найти в словаре слово «стыд», а?
– Слушай, Дрончик, ну перестань! – Она поправляет челку. – Ты выговорился, я готова признать, что вела себя, как сука. Может, забудем?
– Позвони Ольге, может, ей еще кого нужно «поучить»? – Моя злоба достигает пиковой точки.
– Мне правда работа нужна, – четко выговаривает она.
И тут меня отпускает. Нет, в самом деле, kids, злость моментально испаряется. Что толку испепелять эту гиену взглядом и морализаторствовать? Бесперспективняк.
– То есть, ты к интервью готова? Взяла резюме, отзывы с прошлых мест работы? – включается мой вечный циничный азарт.
– В общем, да.
– И что мне остается делать? На правах старого друга? Скажи, зайка! В глубине души ты же знаешь, я хороший, я помогу, да?
– Знаю, Андрюша! – Она улыбается.
– Спасибо за веру в меня! – закрываю дверь на ключ, возвращаюсь к сидящей на банкетке Рите. – Только я теперь авансов не даю. Сначала интервью, потом помощь в трудоустройстве, зайка.
– В смысле?
– В прямом, – расстегиваю ширинку, подхожу к ней вплотную. – Времени стало меньше, и оно стало жестче.
– Ты сходишь со мной к своим рекламистам? Просто резюме передать ничего не даст, ты же знаешь. – Она безучастно смотрит в область моей ширинки.
– Это по результатам нашего собеседования.
– Ты все-таки редкий подонок, – снова улыбается она, – но прикольный!
– Это правда, – киваю я, пока она помогает мне разобраться с зиппером и начинает процесс.
Смотрю за ритмичными движениями ее головы, даю ненависти окончательно исчезнуть в глубине желудка, делаю глубокий выдох, останавливаю ее рукой.
– Что-то не так? – Рита поднимает на меня глаза.
– Знаешь, все-таки ты не для Останкино.
– Почему?
– У тебя явно выраженные проблемы с дикцией. Наверное, прикус изменился за то время, что мы не виделись. – Отхожу от нее, застегиваюсь, открываю дверь. – Увидимся.
– Что?! – Она неистово вращает глазами.
– До свиданья, Рита!
– Козлина ты, Миркин! – Она встает, одергивает платье. – Жаль, тебя быки тогда не уебали. Или поезд.
– Мне тоже жаль то время. Все-таки молодость. – Закрываю за ней дверь. – Общим знакомым преведы передавай.
Дома дел до черта. Разобрать вещи в спальне, выбросить груду ненужных приглашений, журналов и просроченных квартирных счетов, свалить наконец в одно место кучу гелей для душа, кондиционеров и шампуней, которые я вынес из европейских отелей за последние несколько месяцев. Еще хочется позвонить Наташе, но я решаю выдержать паузу до вечера – «чтобы не слишком на ней залипать». Так я это себе объясняю.
Звонит Таня, долго и муторно излагает концепцию «я соскучилась» и, в целом, есть все шансы, сославшись на дела, ее послать, но до вечернего выхода четыре часа, и я малодушно соглашаюсь быть в семь тридцать в «Наби».
Вещи, в самом деле, необходимо разобрать. Совершенно непонятно, каким образом я успеваю захламлять квартиру в перерывах между визитами уборщицы, практически не бывая дома. Иду в спальню, решаю начать борьбу с беспорядком с раскладывания чистых футболок, но их так много, что хочется немедленно послушать «Sweet child o’mine» Guns n’ Roses, или Blurовский «Our House», или... еще что-то.
В голове вакуум, в стакане томатный сок, на экране мой пост в твиттере:
«Мне уже не жарко в свете твоего неона, Москва».
Звонит Антон, спрашивает, собираюсь ли я на закрытую вечеринку Dewars. Перечисляет всех, кто там будет, описывает пентхаус в недостроенном доме, где все это проводится, варианты, кого можно там зацепить. Пытаюсь ему объяснить, что я все это знал уже неделю назад, но он, кажется, меня не слушает, плетет про «открытую веранду», «одну, возможно, знакомую» мне блондинку и ее подруг. И только когда я говорю ему, что уже «обрадовал Наташку двумя приглашениями туда», он на секунду замолкает, ровно для того, чтобы сказать:
– Так ты уже в курсе, что ли?
Я пытаюсь быть как можно более вежливым и отвечаю что-то вроде: «Да, старик. Но все равно спасибо, что сказал».
На самом деле, в ответ на мое приглашение, Наташка утром пожала плечами и сказала: «В пятый раз за последние две недели слышу про этот пресловутый “квартирник”. У меня и приглашение где-то валяется», – чем вызвала неожиданный респект. Роль парня-для-которого-открыты-двери-всех-закрытых-вечеринок-города не удалась. Но отказа тоже не прозвучало, что уже катит за бонус-трек...
Спальня угрожающе ощерилась раскрытой дверью. В углу гостиной свалена стопка «бумаг для разбора». Все это дает моментальное ощущение тотальной усталости. Ныряю обратно в компьютер. Бесцельно брожу по интернету, читаю live-journal, отвечаю на девичьи записки в «Одноклассниках», слушаю музыку «В контакте», разговариваю с кем-то в аське, проверяю новостную ленту на фейсбуке, зашел... да куда только я не заходил за эти... да, чувачок, за эти час и два-дцать минут!!!
Через час мне нужно быть в «Наби». Плетусь в ванную, включаю воду. Ложусь. Беру «GQ» непонятно за какой месяц. Реально, читаю его уже третью неделю, а он как новый. В смысле, хоть один бы материал запомнить. Меня трудно чем-то зацепить? Или это уже, как говорят врачи, рассеянное внимание?
Говорю себе, что я балбес. Неорганизованный, безответственный и асоциальный человек. В какой-то момент мысль заводит меня в угрожающий коридор под названием «может, девушку завести постоянную»? И где-то в глубине коридора уже маячит фигура Наташи или весьма похожей на нее. Но тут звонит телефон, и Таня сообщает, что уже в «Наби», «да, на полчаса раньше, просто время не рассчитала». Я предлагаю ей заказать себе что-нибудь, вздыхаю, и перед тем как встать под душ решаю все-таки добить статью про борьбу американского DAA с колумбийскими нарко-картелями. Ну если не дочитать, то хотя бы досмотреть фото особняков Эскобара, его частных самолетов, пляжей и яхт...
