– Нет. Это гости из океана пришли послушать песню.
– Ты серьезно?
– Не знаю… Но ты же видела, как воздух искривился.
– Видела. – Я кивнула, но его ответ меня не убедил. Ведь если это были духи, то почему мне не стало плохо, как днем?
В этот момент Рюичиро наклонился ко мне и быстро зашептал на ухо так, чтобы не услышал сидящий рядом Кодзуми:
– Честно говоря, у меня есть еще одно объяснение этого феномена. Но наша парочка, кажется, предпочитает версию с океанскими гостями.
Джазисты заиграли что-то более ритмичное. Сасэко положила микрофон и пошла от сцены к нашему столику. Какой-то местный старик перехватил ее на полпути, обнял за плечи и поцеловал прямо в губы. Она, обвив его шею руками, ответила ему тем же. Потом освободилась от его объятий и, наконец, подошла к нам.
– Ну, как? Понравилось? – спросила она, улыбаясь.
– Я ничего не успела понять, но это было восхитительно! – сказала я. – Жаль, что песня кончилась так быстро. Я с удовольствием послушала бы еще.
Не думаю, что эти слова вполне выразили то, что я думала и чувствовала, но никаких других в этот момент у меня не нашлось.
– Да-да. Я присоединяюсь к Сакуми в ее желании послушать еще несколько песен в твоем исполнении, – сказал Рюичиро с улыбкой.
– Давайте немного пройдемся, – предложила Сасэко.
Кодзуми, не говоря ни слова, встал со стула. Сейчас он казался еще более бледным, чем обычно. Честно говоря, выглядел он неважно. Мы пошли к выходу. Публика проводила Сасэко бурной овацией. Хозяин заведения взял с нас только половину той суммы, которая была указана в счете.
Выйдя из бара, мы прошли по берегу до домов, свернули в какой-то переулочек и довольно быстро очутились на той улице, где стоял наш отель.
– Давай пойдем в отель пешком. По-моему, нет ничего лучше ночной прогулки, – сказала я Рюичиро, и он согласно кивнул.
Значит, пришло время прощаться и расходиться по домам.
Обернувшись, мы с Рюичиро увидели, что Кодзуми и Сасэко довольно сильно отстали от нас и теперь стояли в тени одного из домов, оживленно жестикулируя и явно о чем-то споря.
В тот момент, когда мы к ним подошли, Кодзуми страшным голосом закричал:
– Потаскуха! Почему ты позволяешь этому старому пердуну целовать себя у всех на глазах?!
«Приехали», – подумала я.
– Ты пьян! – закричала в ответ Сасэко. – Приди в себя! Почему ты каждый раз закатываешь мне сцены? Я такая, какая есть. Я не могу измениться! Это жизнь, и ты мог бы уже привыкнуть.
Я посмотрела на Рюичиро. Он старался что-нибудь придумать, но, кажется, безуспешно. Потом он шепнул мне на ухо:
– У Кодзуми просто плохое настроение, вот он и ищет повода поскандалить.
– Когда он успел так напиться? – также шепотом спросила я.
Стоя посреди улицы, Сасэко и Кодзуми продолжали кричать друг на друга:
– Ты меня позоришь!
– Нельзя быть таким упертым!
– Почему ты хотя бы один раз не попытаешься меня понять?!
– Ты всегда делаешь все по-своему!
– Почему когда ты трезвый, то все нормально, но стоит тебе выпить, и ты как будто с цепи срываешься?!
Казалось, эта ссора никогда не кончится.
– Слушай, может, нам вмешаться? – спросила я.
– Не стоит. Они не маленькие, сами разберутся.
Я с сомнением покачала головой.
– Ладно, пошли спать, – сказал Рюичиро, и мы не спеша двинулись в сторону отеля.
– Зато им не скучно, – сказала я, в последний раз оглянувшись назад. Ссора продолжалась. – Сначала общение с духами, потом супружеское мордобитие, – живут полной жизнью.
– Да, веселые ребята, – согласился Рюичиро.
– А ты раньше слышал, как поет Сасэко?
– Один раз. Мы как-то втроем поехали в Гарапан и пошли там в караоке. Но сегодня ночью было здорово, правда? И эти гости из океана – я в первый раз такое видел!
– Ты про вихрь? Так что же это все-таки было?
– Не знаю. Но она довольно часто поет на берегу. Устраивает концерты, рассчитанные явно не на человеческую аудиторию. Знаешь, что мне сказал Кодзуми? «Там такая, говорит, сила! С человеческой вообще даже сравнивать нельзя!» Вот так.
– Он ее очень любит, правда?
– Очень!
– Но сегодня… это было нечто невероятное! Первый раз в моей жизни!
Я не шутила. Сегодня я действительно столкнулась с чем-то запредельным, из того же разряда, что голоса и видения, которые слышит мой братишка. Просто на этот раз оно приобрело форму песни. Ведь что такое настоящая песня? Коллективное чувство, сотканное из мириадов чувств, которые каждый из нас хоть раз в жизни, но испытал: запахи и слезы, прикосновение теплых любимых рук, неизбывное горе, свет и дыхание богов, всепожирающий огонь ада… И старик из местных понял это, как смог, и, как смог, отблагодарил за пережитое чудо, сам того не зная, став причиной супружеской ссоры.
Мы взяли у дежурного администратора ключ от номера и поднялись на этаж. Нас поселили в номер люкс с кухней и маленьким балкончиком, выходящим на улицу. Я немного постояла на балконе, посмотрела на город – декорацию. Такой маленький и переменчивый. Потом я пошла в гостиную и присела там на обитую красным бархатом кушетку. Рюичиро достал из бара две бутылки холодного пива, которым мы и завершили вечер. У меня было такое ощущение, что я прожила здесь всю свою жизнь.
Пока Рюичиро был в душе, я пыталась дозвониться до Эйко, но к телефону никто не подходил. Потом я сама приняла душ, и это отняло у меня последние силы. Мы с Рюичиро забрались в огромную кровать и просто легли обнявшись, как пожилая супружеская пара, у которой за плечами не одно прожитое вместе десятилетие. Перед тем как заснуть, я чмокнула его в щеку и, пробормотав: «Я очень устала», поплотнее прижалась к нему и поплыла в сон, ни на секунду не переставая чувствовать тепло его тела.
Пожалуйста! Пусть это тепло не исчезнет за ночь! Пусть оно останется со мной до утра. Я знаю, что когда-нибудь мы оба умрем, но, если можно, пусть я не буду знать о приближающейся смерти до самого последнего мгновения!
Я заснула сразу же после этой короткой молитвы.
Стоило мне открыть глаза, и я сразу почувствовала, что у меня температура. Голова была тяжелой, словно океанский валун. И как это меня угораздило простудиться в тропиках? Фу, как скучно.
Когда Рюичиро в третий раз спросил меня, не хочу ли я пойти понырять вместе с ним и Кодзуми, я пробормотала что-то про давние планы позагорать на белом песочке. Но на самом-то деле я была изрядно растеряна.
Это его «А может, все-таки пойдешь?», и то, как он то и дело оглядывался на меня, собирая все необходимое для дайвинга, и грусть, затаившаяся в глубине его глаз, – я не могла понять, что происходит. Неужели это тот самый неутомимый путешественник, который побывал в одиночку в самых невообразимых местах? Что это с ним случилось?
И тут меня озарило: просто, когда рядом кто-то еще, Рюичиро сразу как бы подстраивается под него, пытается ему понравиться. Есть такой тип людей. Поэтому-то он всегда и отправлялся в свои путешествия один. Иначе было невозможно. И как только я это поняла, на меня накатил приступ невероятной нежности к нему, моему любимому, склонившемуся над разложенным на ковре гидрокостюмом. От избытка чувств я отправилась на кухню и сварила для него крепкий кофе.
– Спасибо, – сказал он, взяв у меня из рук чашку. Я посмотрела через его плечо на балкон, залитый утренним солнцем. Большие красные цветы в горшках покачивались на ветру, впитывая лепестками солнечные лучи.
«Наверное, в какой-то момент он опять станет одиноким волком», – подумала я.
Глупо, конечно, сравнивать, но просто для примера – раньше в Японии были странствующие монахи. Интересно, во время своих странствий они помнили о своих матерях и сестрах, оставшихся дома, или нет?
Я снова посмотрела на улицу и увидела, как к отелю подъехал Кодзуми. А еще через несколько минут я уже махала с балкона вслед машине, уносившей обоих приятелей.
Запах смерти и всепоглощающее чувство одиночества – вот неизменные спутники того, кто провожает – пусть даже ненадолго – любимого человека… Интересно, а тот, кого провожают, тоже испытывает нечто подобное?
После того как Рюичиро уехал, на меня навалилась невероятная лень. Я пошла в спальню и легла на кровать. Сил хватило только на то, чтобы поднять жалюзи на огромном – во всю стену – окне, выходившем на океанский берег. Прекрасный вид! С океана дул освежающий бриз, заставляя неистово танцевать дешевенькие гостиничные занавески из белого тюля. Широкий коридор утопал в солнечных лучах, льющихся сквозь окно в потолке.
Я лежала в одиночестве на кровати и бездумно следила за игрой солнечных бликов. Совсем как в школьном лазарете – придумаешь себе какую-нибудь болезнь и лежишь, отдыхаешь. Я закрыла глаза. И правда, как будто в лазарете! Мне даже показалось, что я слышу школьный звонок и топот множества детских ног по коридору. Как хорошо!
