– Президент рассматривает разные варианты в связи с вопросом о том, пойдет ли он на следующие выборы в паре с нынешним вице-президентом. Может случиться так… – Слова Бакки колыхались в воздухе, как рождественское украшение из омелы. – …что он возьмет себе в напарники кого-то другого.
Ранди беспокоило, что Бакки может услышать туки-туки-туки-тук его сердца.
– Да-да…
– Официально вы приглашены по другому поводу. Но – строго между нами – у визита будет и неофициальная сторона, более важная. – Бакки тихо ухмыльнулся. – Простите за уклончивость, черт бы ее драл.
Ранди уже сидел за столом очень-очень прямо.
– Я вас понимаю, – сказал он торжественно.
– Завтра в три сможете?
– Буду как штык!
Ранди тут же выбранил себя за этот энтузиазм в голосе. Прирожденный член правящего бело-англосаксонско-протестантского класса, он собаку съел на доброй старой нотке ленцы; но тут ему выучка, увы, изменила.
Он решил было созвать помощников и рассказать о приглашении, но испугался утечки и передумал. Ему очень хотелось сообщить Касс, но она могла передать Терри, а Терри он не доверял: чего доброго, пойдет болтать по всему городу. Этим пиарщикам только и надо, что произвести впечатление.
Ночью Ранди глаз не сомкнул.
И вот он на пороге Овального кабинета – этого пупа всемирной истории, этой наковальни амбиций и в то же время, о чем он не догадывался, большой ловушки продолговатой формы.
Президент осиял его тысячеваттной улыбкой и устремился ему навстречу. Хромота Ранди по мере приближения в верховному главнокомандующему все усиливалась.
Как мило со стороны Ранди, что он пришел не откладывая… с давних пор восхищает его политический стиль… молодцом там в Боснии… мастерски привлек всеобщее внимание к реформе соцобеспечения… Кофе? Садитесь же, прошу вас. Как это мы не додумались пригласить вас раньше? Бакки, почему мы так долго с этим тянули? Меньше надо спать на работе! Бакки улыбнулся. Моя вина, босс. Рубите мне голову.
– Можно называть вас Ранди?
– Да, сэр.
– Ранди, у меня может найтись для вас работа.
Что-то быстро, подумал Ранди.
– Но эта ваша затея с «восхождением»…
– Да-да? – осторожно, вопросительным тоном произнес Ранди.
– Вы знаете – и я знаю – и все знают, что из этого ничего не получится.
– Не могу сказать, – улыбнулся Ранди, – что вполне в этом уверен, мистер президент. Мы день ото дня получаем все большую поддержку…
– Зато я в этом уверен.
Психологическое воздействие президента на людей было мощным. В Белом доме его взгляд называли смертоубийственным – довольно точная характеристика.
– Тридцать пять сенаторов…
– Не значит ни хрена. Потому и поддерживают, что понимают: это не пройдет. Да если бы и прошло, вы весь финансовый смысл оттуда выхолостили, когда стали ублажать бумеров направо и налево. – Он хихикнул. – Субсидия на «сегвэй»? Неплохой наварчик.
Ранди поерзал в кресле и хотел было возразить, но президент положил руку ему на плечо:
– Но скажу вам честно: мне нравится ваш стиль. Я долго уже варюсь в этом котле. Тут есть свои любители, есть профессионалы, а есть – чистая порода. Те, которые рождены соревноваться и побеждать. Вы из таких. Вы для того появились на белый свет, чтобы заниматься политикой. – Президент откинулся на спинку кресла, словно такое важное признание невесть как облегчило ему душу. Потом сердито, чуть ли не обвиняюще посмотрел на Бакки:
– Ты, я надеюсь, не сказал Ранди о моих планах?
– Нет, сэр.
– Не ври мне, Бакки. Я по глазам вижу.
– Да нет же, сэр.
Президент перевел взгляд на Ранди, смущенно потупившего чистопородные глаза, и хмуро осклабился.
– Наверняка врет. От него правды не жди. Но это не важно. Важно вот что: вы должны держать то, о чем я сейчас скажу, в строгом секрете. Это включает и разговоры в постели. – Президент протянул ему руку. – Могу я на вас рассчитывать?
Ранди пожал руку и безмолвно кивнул.
– Хорошо. Итак: может быть, я пойду на новый срок с новым кандидатом в вице. Я еще не решил, но может быть.
– Понимаю.
– Бакки считает, что вы настоящая находка в этом плане. И я склонен с ним согласиться.
Ранди молча смотрел на президента.
– Правда, – продолжал президент, – есть одна загвоздка. Все эти дела с «восхождением».
Ранди напрягся.
– Я не могу от этого отказаться. Не могу и не хочу.
– А я этого и не жду. Я об этом и не прощу. В жизни не стал бы предлагать человеку, тем более потерявшему на войне ногу, плюнуть на свои принципы ради карьеры.
– Тогда я не вполне понимаю вас, сэр.
Президент подался к нему через стол.
– Друг мой, послушайте старика. Рано или поздно вся эта ерунда с «восхождением» лопнет с большим треском. Жахнет прямо вам в физиономию, как сигара со взрывчаткой. – Президент бросил взгляд на ногу Ранди. – Я хочу сказать… Выслушайте меня. Вы не наберете голосов. И кто вы будете после этого? Просто красавчик с рекламных картинок за самоубийство. Можете называть это «восхождением» или хрен знает как еще. Но все равно это попытка узаконить самоубийство, как бы вы ни распинались насчет общего блага. Даже если вы наберете голоса, я наложу вето быстрей, чем вы успеете с утра сходить по-большому. Точно вам говорю. Теперь. Я не могу назвать кандидатом в вице того, чья фамилия ассоциируется со смертельными инъекциями. Нужно зазор какой-то создать между вами и этим законопроектом. Просто взять и отказаться вам нельзя, тут вы правы. Нужен план отступления. Такой, чтобы вы могли выйти из игры и сохранить лицо. Если это получится, лучшего напарника для избирательной кампании я не вижу. Вы молодой, красивый, настоящий Пестрый Дудочник для молодежи. А без нее нам не обойтись. И кстати, вы мне чем-то напоминаете Джона Ф.Кеннеди. Вы ухватываете мою мысль, Ранди?
– Думаю, что да, сэр.
– Ну еще бы. – Президент улыбнулся. – Вы же Гарвард окончили. В общем, идея такая. Я выступаю с публичным заявлением, типа: «Ребята, мне что-то не нравится предложение прыгать с моста в обмен на налоговые льготы. Это не по-американски. Но я признаю, что мы живем в чертовски трудное время – и что-то с этим надо делать».
– Точно, – кивнул Бакки Трамбл.
– Я скажу: «Я не упертый человек, я готов выслушать обе стороны. И поэтому я решил, – президент помедлил для вящего эффекта, – создать для изучения вопроса о „восхождении“ президентскую комиссию высшего уровня. В нее войдут все лучшие умы страны, начиная с сенатора от Массачусетса Рандольфа К.Джепперсона, который, я полагаю, знает предмет как свои пять пальцев». Разумеется, надо будет включить людей с разными позициями. Но вы будете в списке под номером первым. Мои, – он ухмыльнулся, – глаза и уши. Я скажу: «Я попрошу этих видных американцев представить мне отчет. И, получив его, приму решение о том, дает ли это предложение наилучший способ справиться с тяжелейшей дилеммой, которая стоит перед страной». Я понятно говорю, Ранди?
Ранди кивнул.
– В результате вы в центре внимания, каждый день на телеэкране. Но только уже не парень с рекламных постеров, призывающих кончать с собой, а голос разума. Перед камерами, на глазах у всей страны, в ходе опроса специалистов вы скажете: «Гм, не знаю, может быть, все-таки это не выход. Может быть, найдется лучшее решение». Понятно уже, какие будут заголовки: ДЖЕППЕРСОН ПРОЯВИЛ СЕБЯ В КОМИССИИ КАК ГОЛОС УМЕРЕННЫХ СИЛ. Я вижу и другой заголовок. Сказать?
Ранди кивнул.
– БЕЛЫЙ ДОМ ДОВОЛЕН РАБОТОЙ ДЖЕППЕРСОНА В КОМИССИИ.
– БЕЛЫЙ ДОМ ВОСХИЩЕН, – внес поправку Бакки.
Президент улыбнулся.
– Хотите услышать еще один? ПИЧЕМ ПРЕДЛОЖИЛ ДЖЕППЕРСОНУ БАЛЛОТИРОВАТЬСЯ В ВИЦЕ-ПРЕЗИДЕНТЫ. Вам нравится этот заголовок, Ранди? А?
Внутри Ранди тоненький голосок надрывался: Осторожно! – но с губ слетело:
– Да, нравится. Хороший заголовок.
Президент удовлетворенно откинулся назад. Поглядел на Бакки.
– А тебе, Бак? Нравится такой заголовок?
– Еще как нравится.
Президент встал и протянул руку.
– О'кей, дружище. Счастливо. Увидимся у корраля.
Только позднее Ранди обратил внимание на зловещее соседство слов «о'кей» и «корраль».[75]
Касс – редкий случай в эти напряженные дни – готовила ужин для двоих в джорджтаунском особняке Ранди. В кухне работал телевизор, и вдруг она услышала:
«Белый дом заявил сегодня, что формирует специальную президентскую комиссию по „восхождению“…»
Она подняла глаза от мягко-панцирных крабов.
Зазвонил телефон. Терри.
– Включи телевизор, – сказал он.
– Уже включен.
– Что ты об этом знаешь?
– Ничего.
– А где наш младший сенатор от славного штата Массачусетс?
