Будучи не в силах вынести действия Мико и его друзей, она видела только артистов. Там были мимы, фокусники, скрипачи и флейтисты. Была одна виолончелистка – девушка с печальным лицом, в очках и тонкой красной шляпке с загнутыми полями, которую никогда не снимала; Тамар удивлялась, как можно убежать из дому с виолончелью. Был русский парень, который ездил на высоком одноколёсном велосипеде, Тамар вспомнила, что он выступал рядом с ней на бульваре до того, как она попала сюда. Были два брата из Назарета, которые поражали своими трюками на ходулях, и парень-эфиоп, который замечательно рисовал на асфальте чёрных ангелов и золотых единорогов. Парень из Америки, утративший веру ешиботник, рисовал углём стилизованные жестокие карикатуры людей на улицах, и в общежитии тоже рисовал всех без перерыва, и все уже привыкли к нервным движениям его карандаша; рыжий религиозный парень из Гуш-Эциона, растерянный, с мутным взглядом умел глотать огонь и плевать огнём; были две девушки из Беер-Шевы, похожие, как сёстры, или даже близнецы. Они читали мысли, по крайней мере, так они говорили, и Тамар старалась держаться от них подальше. Было не менее десятка жонглёров, которые подбрасывали и ловили шары, палки, кегли, яблоки, факелы и ножи; один высокий парень с лживыми глазами придумал своё особенное искусство. Он подражал прохожим на улице - имитировал движения и походку: шёл за ними почти вплотную, когда они пересекали круг его представления, и, незаметно для них, копировал их под хохот зрителей; однажды вечером за ужином Тамар заметила напротив себя девушку, которую видела однажды на "Площади Кошек", ту, что жонглировала двумя горящими верёвками. Ещё была "резиновая девушка" с недобрым лицом из киббуца на севере, которая однажды в пятницу после ужина поразила её тем, что уложила своё длинное тело в ящик из-под кока-колы. Очень молодой парень, почти мальчик, немного похожий на Эфи из "Где Эфи?", владел искусством мыльных пузырей всех форм и размеров; один бледнолицый иерусалимец с чёрными жирными волосами называл себя "поэтом улицы"; в считанные секунды рифмовал слова по заказу для того, кто платил. Были ещё певцы и певицы такие, как она, с одной из них она перекинулась парой слов во время поездки в Ашкелон и обнаружила, что они даже поют одни и те же песни (те, что на иврите). Были исполнители "рэпа", игравшие на пустых жестянках из-под краски, и один, который играл на пиле, и другой, который исполнял целые произведения на бокалах для вина, с помощью трения пальцами о края бокала. Было не меньше пяти гитаристов, как Шай, но из того, что она слышала иногда, проходя мимо комнат, никто из них не играл так, как он. Бывало, что кто-то упоминал его имя, с уважением, но и с оттенком печали, как бы говоря о человеке, которого уже нет.
Но самого Шая она там не видела.
***
Проснувшись однажды ночью, она услышала голоса и крики. Минуту лежала, не понимая. Думала, что она у себя дома. Пыталась привязать тени к знакомым вещам. Крики усилились. Она забеспокоилась. Посмотрела на часы: половина третьего. Вдруг вспомнила, где она. Вскочила на ноги. Подбежала к окну. Внизу стояла машина, и трое мужчин пытались вытащить из неё кого-то, кто не хотел выходить. Он цеплялся руками за дверь. Они тянули его и били по рукам. Один из них был Мико, и ещё она узнала Шишко, похожего на Элвиса. Она прижалась лбом к окну, пытаясь разглядеть каждую деталь, но мужчины окружили машину и заслоняли собой происходящее. Они тихо ругались и то и дело наносили кулаками удары внутрь через окно, очевидно стараясь оглушить того, кто в машине. Тамар тихо вскрикнула и, сама того не замечая, закусила кулак до крови. Потом из здания выбежал Песах. Бросил обеспокоенный взгляд вверх, на окна. Вернулся в здание и погасил лампу над входом. Теперь стало труднее различать, что там творится. Песах подошёл к машине, остановился на мгновение возле открытой двери, уперся лбом в крышу, и Тамар надеялась, что он разговаривает с тем, внутри, пробуя убедить его выйти по-хорошему. Но тут, медленно, почти лениво, его локоть отошёл назад, и большая рука нанесла внутрь один удар. Сразу наступила тишина. Тамар дрожала, стоя у окна. Один из мужчин вытащил из машины что-то, напоминающее свёрнутый ковёр. Легко взвалил его на спину и вошёл с ним внутрь. На одно мгновение, когда он стоял у входа в здание, Тамар увидела кисти рук того, кто лежал у него на спине. Она знала только одного человека с такими длинными пальцами.
***
Время шло. Кто знает, куда уже добрался мальчик, едущий верхом на верблюде по пустыне Сахара, о котором думал Асаф. Сам Асаф в те дни в конце июля уже начал работать в муниципалитете. По восемь часов в день одиноко сидел он в пустой комнате рядом с отделом водоснабжения, отвечал на телефонные звонки, сообщал те немногие сведения, которые знал, развлекался, составляя свою сборную звёзд для ФИФА 99, и не знал, что через несколько дней в его жизнь войдёт большая собака, которая потерялась, вслед за ней ворвётся девушка, тоже немного потерявшаяся, и что с той минуты он уже не будет думать, чем занимается в это время юнга на корабле, плывущем в северном море, а будет непрерывно спрашивать себя, где Тамар.
В один из тех вечеров, когда Асаф ещё слонялся с Дафи Каплан, устало смеясь над грубыми шутками Рои и считая минуты до конца вечера, Тамар вернулась в общежитие, когда там уже ужинали. Она приехала из Бат-Яма или Нетании, точно не помнила. Поспешила в комнату переодеться. Как обычно, оставила там Динку: если вдруг встретит за ужином Шая, лучше, чтобы Динки там не было, чтобы не прыгнула на него у всех на глазах.
Умылась над ржавой раковиной в комнате. Посмотрелась в треугольный осколок зеркала, оставшийся на стене. Её волосы немного отрасли. На голове начали пробиваться маленькие, очень чёрные колючки. Она подумала, что ей даже идёт, и пару минут была занята необычными для неё размышлениями о своей внешности, мечтами о приятной ванне, о нежных кремах, об Алине, всеми силами пытавшейся превратить её в красавицу. Она вошла в столовую, всё ещё неосторожно улыбаясь, и была застигнута врасплох.
Потому что, как только вошла, увидела его и вздрогнула. Такой худой и осунувшийся. Как его собственная бледная копия. Она прошла мимо него, двигаясь скованно, уставившись глазами в пол, с побелевшим лицом. Шай смотрел на неё невидящим взглядом. Может, задумался, может, был под действием наркотиков, одно было ясно: он её не узнал, и это было неожиданное и тяжелейшее потрясение: даже он не спас её от отчуждённости. Сидел, погружённый в себя, слегка раскачиваясь, будто молился. Она увидела, что он одет в её любимую синюю жилетку, теперь уже грязную и порванную. Он ковырял вилкой пюре. Тамар с огромным усилием съела остывшую порцию, размазанную по её тарелке (мамочка всегда сердилась на опаздывающих). Ей казалось, что вся комната вдруг замолчала, и что все смотрят на неё и на него.
Шели вбежала, взволнованная, ещё более высокая в своих новых жёлтых туфлях "Др. Мартин", зелёные волосы сверкают, и мгновенно всех зажгла. Она подбежала к Тамар с радостью, всегда с той же, первой радостью:
- Дай мне сесть рядом, ну, подвинься, один шаг на север, я должна рассказать тебе что-то потрясное, - и начала рассказывать, но сразу увидела отстранённые глаза Тамар, отстала от неё, болезненно поёжившись, но проблемо, минуту посидела тихо и, так же радостно, начала болтать с парнем справа от неё: сегодня во время выступления в Ашдоде к ней подошёл какой-то важный импресарио с местного телеканала и предложил ей подписать контракт на три года, с возможностью гастролей в Нью-Йорке... Но, когда рассказывала, ей стало странно, что может быть интересного для американцев в пародиях на Иги Ваксман и Сарит Хадад, и её лицо слегка погрустнело. Тамар старательно прожевала пищу. Потом осторожно подняла голову. Взглянула на него. Он смотрел на неё, потому что она была новенькая. Постепенно его зрачки расширились, и черты лица начали искажаться.
Она моментально опустила голову. Нельзя, чтобы кто-то заметил, что между ними существует связь. Что они знакомы по прежней жизни. Попробовала холодный омлет и отодвинула его на край тарелки. Шели рядом с ней негодовала на собственную глупость. Цедила, что она дура из дур, если могла поверить этому подонку. Фиг он возьмёт её в Америку. Визитку он ей показал с золотыми выпуклыми буквами, задурил её болтовнёй, а она всё проглотила. Целый час она провела с ним в какой-то вонючей гостинице. Теперь, чтобы наказать себя, она опять сбежит отсюда. Пойдёт в Лифту[29]. Подохнет там, как собака, как ей и положено. Парень рядом с ней пытался её успокоить. Вокруг было очень шумно. Над другими столами порхали ломти хлеба. Люди веселились в этот вечер, как никогда, может, потому, что там не было ни Песаха, ни его бульдогов. За столом у двери парни громко и фальшиво запели "Почему зебра ходит в пижаме", остальные подхватили, аккомпанируя вилками и ложками по столам. Мамочка верещала, угрожая, что всё расскажет Песаху, и один высокий парень, имитатор телодвижений, вскочил и начал танцевать с ней, сгибаясь и прижимаясь щекой к её щеке, пока не заставил её улыбнуться. Тамар прикоснулась к своему лбу. Потом провела пальцем по левой щеке. Дважды моргнула. Прикоснулась к правой щеке. Потом, будто случайно, подняла вверх палец. Прикоснулась к мочке правого уха. Дважды обмахнула подбородок. Сделала ещё пять-шесть таких движений плавно и медленно, хотя сердце и стучало, как бешенное. Шай не отрывал от неё глаз. Его губы двигались, будто он читал вслух. Он и правда читал. Это было первое чудо, на которое она надеялась: чтобы он вспомнил. Чтобы, несмотря на то, что прошло много времени, несмотря на всё, что с ним случилось, и на наркотики, он всё ещё помнил их тайный язык пальцев.
