— К высоте? Ага, это зна…
— Крис, дайте мне возможность все объяснить. Видите ли, Лхаса, столица автономного района…
— Может быть, уже хватить употреблять это словосочетание? — усмехнулся Мэтьюз. — Ну же. Тибет. Попробуйте произнести это слово.
— Взгляните на любой атлас мира — и вы увидите, что эта область называется автономным…
— Ладно, ладно, уроком географии мы займемся после перерыва. Продолжайте. Итак, опухоль, высота…
— Лхаса расположена на высоте почти трех с половиной тысяч метров над уровнем моря. Это больше десяти тысяч футов, Крис. В последние годы Его Святейшество жил в гораздо менее высотных местах. Дарамсала — город в Индии, где находится его резиденция, — находится всего в тысяча семистах метрах над уровнем моря. Это пять тысяч футов. Сейчас он находится в Кливленде, штат Огайо, на уровне моря. И многие авторитетные медики скажут вам, что если человек, пораженный опухолью мозга, да еще в заключительной стадии, окажется вдруг на такой большой высоте… то это чревато летальным исходом. Это может убить его. Таким образом, Китай поставлен в невозможные условия: если его впустить, то это убьет его, и тогда все скажут: «Ага, вот видите, они это нарочно сделали!»
Мэтьюз молчал несколько секунд — по меркам Криса Мэтьюза, это была целая вечность.
— Я… — Тут его лицо засияло сразу сотней улыбок. — Да-а, вот это действительно здорово! Винни Чан, я вами очарован. Я нахожу, что вы великолепны. Даже если вы китайская шпионка. А если это в самом деле так, то, честное слово, сегодня вы заслужили большую премию!
Затем он повернулся к Энджел.
— Энджел Темплтон, а вы что скажете об этом?
Энджел улыбнулась.
— Я уж думала, вы никогда меня не спросите.
— Ну вот, я спрашиваю, — усмехнулся Мэтьюз.
— Ну что ж, Крис, я вынуждена признать, что мисс Чан более изобретательна, чем ее оруэлловские чиновники, сидящие в Пекине. Но неужели хоть кто-нибудь на всей планете действительно поверит в то, что Пекин так уж печется о здоровье Его Святейшества? — Энджел рассмеялась. — Если бы их вправду заботило его здоровье, то нашли бы решение проблемы. Это гипербарическая камера. Внутри нее ни малейших перепадов давления не чувствуется.
— Гипербарическая камера? Вы говорите о такой штуковине, в которой спал Майкл Джексон? Со своим ручным шимпанзе?
Энджел улыбнулась.
— Ну, я бы предпочла не упоминать Его Святейшество Далай-ламу и Майкла Джексона с его ручным шимпанзе в одном контексте, — а впрочем, ладно. Их еще называют камерами повышенного давления. В них обычно помещают глубоководных ныряльщиков и пилотов. Я уверена — НАСА более чем охотно одолжило бы китайцам такое устройство.
— Отлично. Мне нравится эта идея. Оставайтесь с нами. Вы смотрите передачу «Бомбовый удар».
Глава 19
Какие у нас замечательные друзья
Сон вернулся — и опять являлся теперь каждую ночь.
Президент Фа со страхом ждал того момента, когда глаза у него начнут слипаться, а потом в ужасе просыпался среди перекрученного, спутанного белья.
Он непрерывно курил. Он похудел почти на семь килограммов, а ведь Фа Мэнъяо и так был совсем не толстым. Он стал с отвращением смотреть на пищу — на любую пищу.
Мадам Фа не могла понять, что происходит. Она признавалась ближайшим друзьям, что президент стал «сам не свой». В отчаянии она обратилась к преданному Гану, который верой и правдой служил ее мужу уже более двадцати лет, но тот сказал лишь — причем шепотом: «Наш дорогой товарищ президент находится под очень сильным давлением». Разумеется, быть вождем Великого Китая — большая честь, но это еще и огромное бремя. Не стоит тревожиться — все будет хорошо. Но она слишком хорошо знала Гана — и поняла: что-то все-таки неладно.
Сам Ган, у которого и так всегда хватало забот, сейчас был совершенно измотан. Внимания требовали и всегдашние государственные дела, а к ним теперь добавился этот затянувшийся Тибетский кризис. А помимо всего, на нем лежала чрезвычайно деликатная и секретная задача — поддерживать связь с адмиралом Чжаном, находившимся в Сан-Диего, США. Чжан — он же агент «Красное Человечество» — вошел в контакт с «Белугой». Это было крайне опасное мероприятие. Ган ощущал, что за каждым его шагом пристально следит аппарат госбезопасности, подчиненный министру Ло. А от успеха задуманной операции зависело очень многое.
Если говорить о Ло, то его отношение к президенту Фа уже граничило с открытым презрением. По мере того как реакция мировой общественности на отказ Китая позволить Далай-ламе вернуться в Тибет становилась все жестче, заседания Постоянного комитета проходили попеременно то в очень бурной, то в ледяной атмосфере.
Товарищ президент Фа председательствовал на этих собраниях и с каждым разом выглядел все более изнуренным, чего не могли не заметить члены комитета — в том числе Ло и генерал Хань. Фа едва не засыпал.
У Гана, слушавшего всё через специальные наушники, вызывали возмущение — да нет, даже отвращение — те, кто поначалу одобрял смелую позицию президента, а теперь, почуяв перемену ветра, ведут себя так, словно всегда разделяли мнение клики Ло — Ханя. Какой позор! Поистине, грустное зрелище. А Ло — тот хладнокровно играл свою роль: Какой шанс мы упустили, товарищи. Если бы только мы могли действовать, когда у нас еще был этот шанс. Презренный тип!
Но Ган думал не столько об ослаблении политической позиции президента Фа, сколько о самом, явно страдающем Фа, который стоял — шатаясь и едва не падая — в центре этого урагана по имени «Лотос».
Ган раздобыл — по самым потайным каналам, а именно — через свою дочь-студентку — снотворные таблетки и сногонное средство. И начал их давать президенту (без его ведома). В результате тот начал чуть-чуть лучше спать по ночам. И уже не так клевал носом днем. Но определенный эффект уже ощущался. Достаточно заметно это проявилось на заседании Постоянного комитета, на следующий день после инцидента с американским телешоу, во время которого главный торговый представитель Китая в США, товарищ Чан, произвела сенсацию.
Всем членам Постоянного комитета было известно, что товарищ Чан, официально числящаяся сотрудником Отдела международных связей, на деле является агентом 2-го Бюро (иностранных дел) МГБ; и, кроме того, свои донесения она представляет непосредственно министру Ло, который завербовал и обучил ее.
Сколько шуму наделало ее заявление!
Редко Ган слушал заседания Постоянного комитета с таким вниманием и живым интересом. Потому что накануне вечером, составляя информационный бюллетень для президента, разбирая множество материалов и донесений, поступивших от разных отделов и министерств, Ган отметил, что об этом инциденте нигде — ни разу — не упоминается. Любопытно, не правда ли?
Ган, будучи помощником президента, пользовался беспрепятственным доступом в интернет и потому знал, что заявление товарища Чан в телепередаче разворошило целый пчелиный рой. Повсюду в заголовках мелькало ее имя. Об этом он рассказал сонному президенту Фа.
Ган внушал ему: «Вы должны сосредоточиться на этой истории с Чан, товарищ президент! Это ваш шанс пойти в наступление на министра Ло!»
«Да, да», — отвечал Фа, слушая его вполуха.
И Ган решил действовать смелее. Сегодня утром, перед заседанием, он положил в чай президента не одну, а сразу две таблетки сногонного.
И вот теперь Ган, слушая всё в наушники, ясно понял, что таблетки оказали-таки свое действие. Еще бы — с начала заседания прошло уже сорок пять минут, а президент говорил почти не останавливаясь. Пока что ни одному другому члену комитета так и не удалось вставить ни слова.
Президент высказался по широкому ряду проблем — от оползня в провинции Аньхой до глушения радиостанций «Голос Америки» и «Би-би-си», и даже коснулся вопроса о том, следует ли разрешить новому вождю Северной Кореи (по мнению Гана, глубоко душевнобольному человеку) въехать в Китай через Даньдун в дневное время — или, быть может, лучше придерживаться прежнего протокола, согласно которому тот, будто крыса, мог пересекать границу только в темноте.
Слушая, как президент разглагольствует об этом и других, менее срочных, делах, Ган мысленно понукал его: Чан, товарищ президент! Переходите к теме Чан!
В наушники Ган отчетливо услышал, как двое членов комитета тихонько обменивались между собой замечаниями о странной говорливости президента. О боже…
А потом…
— Товарищ министр Се, — сказал Фа.
Ган услышал, как президент пролистывает свой бюллетень с новостями — с такой скоростью, будто тасует карты.
— Расскажите нам о перемене общественного мнения в Америке в связи с Лотосом.
Министр Се принялся бубнить в своей всегдашней монотонной манере. Будучи министром отдела пропаганды и идеологической работы, Се Лу Пи имел подобающий этой должности талант: он умел не сказать почти ничего, используя при этом максимальное количество слов. Ничего интересного там не происходило, сказал он. Обычные антикитайски настроенные бандитские элементы вели себя совершенно предсказуемым образом. Его отдел трудится рука об руку со своим превосходным и надежным помощником — Министерством государственной безопасности под началом товарища министра Ло.
