«— Я сама выстроила свою жизнь, все претензии к себе самой.
— Ложка дёгтя?
— С дёгтем, как раз, всё в порядке. Мёда нет.
— Месяц не растянешь на годы.
— Почему? У нас он длился почти три года. Был и дёготь, но был и мёд.
— Это в тебе говорит тоска по молодости.
— И это тоже. Вот я и написала куда-нибудь».
«— Почему ты так поздно женился?
— Ты высоко подняла планку. Я ещё долго сверял с тобой мысли и поступки. Свет погасшей звезды.
— Боже! Наконец хоть что-то о чувствах. Почему ты молчал?
— Ты сама закрыла эту тему. Мы сидели на бревне у воды, и ты высказалась более чем определённо. Напомнить?
— Не надо. Я нарисовала портрет моего героя, и ты был так на него похож… Поначалу только внешне. Своего рода табула роса.
— Пигмалион перед куском мрамора.
— Но ты быстро менялся… я испугалась. Прости.
— Не извиняйся. Вы вывели меня на дорогу. Ты и Дора Исаковна. Я всегда это помню.
— Ты счастлив с Ириной?
— В полной мере».
«… бывают интересные командировки. В Лондон, Париж…
— Как там живётся?
— По-разному. Куют своё счастье — кто как может. Другой мир — другие люди.
— С этих слов началось моё знакомство с женой. Что думают о нас авторитеты?
— Считают, что система обречена. Спорят, как скоро. Ждут и боятся. Очень боятся. А как это смотрится изнутри?
Пётр усмехнулся. — Как из консервной банки с истёкшим сроком годности. Тебе встречалась история мегалоцероса?
— Мега… что-то очень большое.
— Да. Большерогий олень. Реликт ледникового периода. Исполин с рогами весом сорок килограмм и до четырёх метров в размахе. Идея, доведенная до абсурда. Тупиковая ветвь эволюции. Он доживал свой век там, где теперь живём мы. Схожие судьбы.
— Это надо записать, — открыла сумку, достала блокнот и толстый том. —
«История евреев». Увидела в Лондоне и купила. Меня никогда не покидало чувство, что мы ещё увидимся. Ты же осилил английский? Тебя ещё занимает эта тема?
— И не просто из любопытства. Ирина по матери еврейка».
Серафима Ильинична давно уже могла выйти на пенсию. Ей неоднократно намекали, но она упорно держалась за своё место, и мы поддерживали её, загружая работой. Последнее время Пётр и Серафима Ильинична стали чаще встречаться и перезваниваться. Такая активность обычно наблюдалась, когда искали подходы к новой работе, но сейчас времена были не те — «застой крепчал». Интересные предложения больше не поступали. Всем всё было до лампочки, как шутили по поводу электрификации всей страны. Всё же лучше, чем у В.О. Ключевского не скажешь. «Делам предоставляли идти, как они заведены были Петром Великим, мало думая о новых потребностях и условиях. Часы заводились, но не проверялись.»
— Хватит чужие загадки разгадывать, давайте свою загадаем, — сказал однажды Пётр. — Доведём до конца наши труды последних лет и переключимся на что-нибудь другое. Мы тут с Серафимой Ильиничной проследили путь быстрорежущей стали и убедились, что львиная доля её растекается тоненькими ручейками и исчезает бесследно. Напрашивается абсурдное на первый взгляд предложение: уменьшить производство, сохранив потребление. После той хитрой проволоки я сообразил, что это возможно, а ты, — он улыбнулся Зинуле, — подсказала ключевое слово. Биметалл с внешним или внутренним слоем из быстрорежущей стали. Я прикинул: расход редких металлов можно сократить чуть ли не вдвое.
Нас давно заедала рутина. Мы с интересом слушали Петра, даже рисовали в уме радужные перспективы… К тому времени мы уже выросли из коротких штанишек, насмотрелись и научились не увлекаться; знали, как работает система, нутром чувствовали, что инициативу такого масштаба нам не оживить. Идею должны заглотить наверху, потом ещё выше, переварить и спустить вниз, как свою. «Наверх» с голой идеей не пойдёшь — нужны проверенные результаты, заключения специалистов… Их понесут по кабинетам, наберут очки, и если родится постановление правительства, в идею возможно, только возможно, удастся вдохнуть жизнь. Мы даже не думали о технической стороне дела, в конце концов, это в наших руках.
— А что говорят по этому поводу проклятые капиталисты? — спросила Зинуля. По-моему, просто, чтобы поддержать разговор.
— Глухо, — ответил Пётр. — А у нас кое-кто шевелится. Мы с Серафимой Ильиничной перерыли все источники за последние десять лет. Идея не нова, просто никто пока не сумел надеть коту на шею колокольчик. И даже понятно почему — прикипели к традиционным технологиям, а они в новом качестве не работают. Я хочу выдвинуть тему-перспективу, получить биметалл, испытать инструмент… — Наши глаза не горели энтузиазмом, поддержка в них тоже не читалась. — По крайней мере, совесть будет чиста: «Я сделал всё, что мог, кто может, пусть сделает лучше».[17] Так я могу рассчитывать на вас?
— Обижаешь, начальник, — сказала Зинуля, и мы окунулись в новую для нас область знаний — порошковую металлургию.
Задуманная Петром технология состояла всего из одного передела: специально подготовленную капсулу спекали и экструдировали. Скоро только сказка сказывается, всё же не прошло и года, как мы сидели в кабинете Петра и ждали Зинулю, а она смотрела шлифы.
В пустом коридоре застучали каблучки, хлопнула дверь. — Пляшите! Нет даже чёткого раздела между слоями, мечта идиота — одна плоть. Я просматривала шлифы и вдруг до меня дошло — мы теперь всё можем. Понимаете? Вообще всё!
Она взяла со стола лист бумаги, перекинула через согнутую руку, как салфетку, наклонилась услужливо. — Что прикажете подать? Целенькую или слоёную? Шпигованную канальчиками не желаете? Вам каких? Ровненьких или кручённых? Пить что будете? Не жмись, начальник, открой сейф.
— Потерпи до вечера. Дома найдётся кое-что получше.
— Нет-нет. Сейчас. По чуть-чуть. До дома кураж пройдёт.
Я пошёл за стаканами, Пётр развёл спирт, Зинуля сбегала к себе за конфетами.
Ну, — подняла стакан Зинуля, — как сказал отважный разведчик? За нашу победу!
Мы проверили биметалл по всем известным нам критериям и отправили на инструментальный завод, с которым давно сотрудничали. Инструмент выдержал штатные испытания, мы получили официальное заключение и поняли, что первый шаг сделан. Демонстрация фокусов закончилась, время ловкости рук прошло. Теперь надо было получить добро на разработку промышленной технологии, строительство нового цеха, миллионные расходы, а, собственно, ради чего? Сбережения невосполнимых запасов ценного сырья для будущих поколений? Сами о себе позаботятся. Есть дела поважней. Пётр написал пояснительную записку, приложил коробку образцов, отвёз всё это в Москву, и мы стали ждать. Не самое приятное занятие.
Петру исполнилось сорок лет — возраст творческой зрелости. Пока он созревал, система перезрела. А перезрелое яблоко падает и не всегда на голову Ньютона.
Начальник главка позвонил прямо на телефон Петра. — Министр прочитал твою записку. Нужны ещё образцы. Возьми прутки с каналами, биметалл, готовый инструмент и бегом на самолёт. Завтра министр идёт в ЦК. Сейчас звонят в обком, организуют спецрейс. Шевелись!
К такому развитию событий мы были готовы. Ещё со времён фасонных профилей усвоили, что коробки с образцами, как НЗ, должны лежать в сейфе.
На следующий день вечером Пётр вернулся. Дождался, пока дети уснули, достал привезенную из Москвы бутылку коньяка и обратился к Ирине:
— Посиди со мной. Не хорошо пить в одиночку.
— А надо? — спросила Ирина.
— Надо. Испытанное средство. На себе проверял. Выпить, выспаться и оставить чёрный день в прошлом.
Когда Пётр вылил в стакан остатки коньяка, Ирина спросила осторожно:
— Не лишнее?
— Нет. В самый раз. Завтра буду, как стёклышко. Постели мне на диване. Не хочу дышать на тебя перегаром.
Утром Ирина пыталась разбудить его, напомнила, что пора на работу, но он пробормотал только: — Не убежит…, - и повернулся на другой бок.
Визит в ЦК прошёл успешно. Коробки секретарь оставил себе, а министр ушёл с обещанием получить постановление о строительстве давно заявленного цеха. Начальник главка тоже был доволен. — Вторую пятилетку пробиваем, — сказал он, радостно потирая руки, — дойдёт очередь и до твоего.
— Не дойдёт, — покачал головой Пётр, — мегалоцеросу биметалл ни к чему.
Детям устроили праздничный стол от столичных щедрот, помянули биметалл второй бутылкой коньяка и закрыли эту тему. Так нам казалось…
В конце месяца после работы зашёл к Петру директор. — У тебя спирт остался? Плесни немного. — Пётр достал спирт, сходил за водой. — Я тут переговорил с разными людьми. Надумали собрать все работы по быстрорезу и выдвинуть на госпремию, — он разбавил спирт, потрогал стакан и отодвинул. — Одних новых марок маловато, добавим прутки с каналами и биметалл — на перспективу. Это уже комплексное решение большой проблемы. — Стакан остыл. Директор выпил, запил водой. — Напиши представление, небольшое, две-три странички. На следующей неделе буду в Москве, отдам в надёжные руки. Успеешь?
