Ночью он практически не спит. Вскакивает утром, врубает телевизор, дожидается прогноза погоды и узнаёт, что в Сочи аккурат –2. Похолодало, стало быть, причём резко. Однако дикторша успокаивает, говорит про какой-то циклон, который как всегда проморгали, и в качестве валериановых капель предлагает зрителям утешиться мыслью, что вот в Чите надысь было ещё хуже. От этих слов герой не успокаивается, а, напротив, приходит в состояние полной прострации. Ему страшно. И ведь человек с высшим образованием, знает и теорию вероятностей, и про совпадения всё – а страшно так, что хоть плачь. Летит на работу. Аккуратно уничтожает файл – если арестуют, то формально он не виноват. Смотрит на данные спутника и на телевизор. А телевизор как раз сообщает, что в Сочи вода подёрнулась кое-где ледком, отдыхающие играют в преферанс вместо тенниса и к директору дорогой гостиницы в кабинет уже подвалила группа тружеников пистолета, мастеров контрольного выстрела.
Поправляя золотые цепи на туловищах, они в самых простых выражениях осведомляются у директора: знает ли он, директор, сколько они заплатили за неделю отдыха, и не он ли сам заверял их по телефону, что погода стоит отменная – выпивай и закусывай?
Директор блеет, что, мол, да, он, гад такой, лично ввёл в заблуждение уважаемых гостей, и в виде извинения просит принять деньги за отдых обратно. Наличными. Как раз у него тут случайно есть нужная сумма. Отдыхающие немного успокаиваются, на всякий случай легко возят директора лживым лицом по термометру, после чего отбывают на основное место работы. Счастливый директор ложится на всякий случай в ведомственную больницу, предупредив, что посещений не ждёт.
Наш герой пробует и в третий раз, чтобы довести математическое значение идиотских совпадений до известных величин. «Набивает» дождик в подмосковном Жуковском. В Жуковском идёт дождь, на выезде из города – снег, жители вопят, происходит пара ДТП, в городе за предсказанные сутки успевает образоваться такое количество мокрой грязи, луж и слякоти, что руководство обращается к специалистам известного местного института ЦАГИ: а нельзя ли, мол, такую турбину построить, чтобы всю грязь она высушила к свиньям собачьим? Специалисты заходятся радостным смехом, сутки заканчиваются, дождь прекращается как по мановению гаишной палочки, руководство вздыхает с облегчением – всё-таки не зря их выбирали, пожалуйста, дорогие избиратели, дождя нет.
У героя случается пароксизм осознания. Он, иными словами, немного дуреет. Ему становится очевидно, что это не совпадение. Напротив. Что он набьёт – то и происходит. Более того, его всё ещё никто не арестовывает. Вообще никто к ним не приезжал. Погода, увы, пока под юрисдикцию ФСБ не попадает, к сожалению последней.
И герой догадывается, что, в общем-то, он может этим как-то воспользоваться. Вопрос только как? Фантазия у компьютерщиков не очень насчёт этого. К тому же жалко население – то есть лавиной в центре Москвы любоваться совесть не позволяет. Ну время идёт, и он всё-таки потихонечку развлекается, например в районе родительской дачи дождиком польёт, чтобы росло хорошо. А как-то он на самолёт опаздывал в Омск – так такую метель устроил в Шереметьево, еле вообще потом самолёт откопали. Он-то приехал, опоздав на час, а перед ним ещё и извинились, что, мол, такая задержка с вылетом.
А тут день рождения подходит. Хочется чего-нибудь такого. С размахом. Созывает всех друзей на дачу к себе, шашлык жарить. Друзья зябко крутят пальцем у виска. Февраль месяц. Он им – не ссыте. (Это такой компьютерный жаргон.) Ну ладно. Он – плавки не забудьте. Они – мы тебе лучше аминазинчику захватим, переработал.
Приезжают. Мать твою – плюс двадцать пять, солнышко вовсю наяривает, птички поют. Друзья рот открыли, даже водка не сразу взяла. Однако поскидывали с себя одежду, девки привезенные вообще купальники захватили. Странные всё-таки эти бабы – в чудо всё время верят. Ну и пьянка пошла. И как раз девка одна ему очень понравилась. Кто-то там её привёз. Хи-хи, ха-ха, вместе шашлычок жарить, а я вот в Гидромете работаю, хи-хи, а я там-то менеджером. Выпили. Всё на мази. Он уже и комнату себе, как хозяину, выбил отдельную, дружки не возражали – холостой он, бабы нет постоянной, ну так ему и флаг в руки, а они на террасе ночью за пулькой от жён отдохнут. Ещё выпили. Пробило его всё-таки на откровения. Надо чем-то поразить её – а то что такое компьютерщик? Тварь фортранная. Он и говорит, намёками: я, мол, могу на погоду влиять. И рассказывает, что вот в Чите, помните, а потом там-то – так это всё я. Реакция однозначная. Все ржут до икоты. А она смотрит влюблёнными глазами и по ноге его поглаживает в направлении от стопы к промежности. Он смеха и не замечает, выпивает, пускается в научные рассказы, выпивает, перечисляет какие-то погрешности, в общем, дальше ничего не помнит.
Просыпается. Похмелье – хоть святых выноси. Девка, однако, спит рядом. Значит, понимает он, ура! Девка, кстати, красивая. И нога у неё так из-под одеяла аккуратно высовывается. Очень эротично. Как в Интернете. И у героя сквозь похмелье пробивается влюблённость. Девку он будит и сообщает ей, что, вот, мол, любовь. В смысле – было бы здорово ещё встретиться. Она вроде и не против.
Он кряхтя выползает на террасу: на улице ровно похмельные плюс двенадцать, как заказывал. Допивает рассол из огуречной банки, ищет заначенную собственноручно бутылку пива и вдруг вспоминает – отчётливо! – как он вчера трепался насчёт погоды. Вот ведь болван! Вот ведь!.. Одна надежда – что пьяные они были и ничего не запомнили.
Друзья выползают через какое-то время. Тоже кряхтят. Рожи опухшие, язык еле-еле во рту поворачивается. Таких друзей – за нос и в музей. Воспоминаниями делятся. А вот как вчера Макс перила у крыльца оторвал. Га-га-га! А там вон наблёвано – это я. Гы-гы-гы!
Отлегло у него. Последние воспоминания у них относятся к тому времени, когда он сам ещё соображал. Ну и хорошо. День рождения удался. В Москву возвращаются, девку он целует и присовокупляет желание встретиться. Она ему – телефон, он – домой, в душ и спать. И спит себе. Назавтра выходной – дома посидел, Интернет, компьютер, все дела. Только-только похмелюга отпускает. Он ещё пивка – и спать.
Просыпается.
Смотрит – больно много народу в комнате. Четыре человека ровным счётом. Вид у них соответствующий. Сидят, покуривают: проснулся, милок? Он спросонья и давай пургу нести, даром что метеоролог: как вы сюда попали, да кто вы такие, да я сейчас ментов, а то ещё и похуже, в тюрьму вас, грабителей, там вам самое место.
Ему говорят – ты успокойся, наше место, мол, без тебя сорганизовано. А если ты, недокормленный, ещё чего вякнешь – так вот у нас товарищ тут специально стоит. Мастер спорта международного класса по боксу. От его свинга справа Европа плакала и рукоплескала потом ему же. То есть у тебя, как минимум, башка отлетит. И не таких бобров спать укладывали.
Утихает он немного. Одеться ему не дают, так он сразу спрашивает: чем, мол, тогда обязан? Другой разговор, говорят. Так бы вежливо и начинал. К нему всё-таки не шпана приехала.
А дело, говорят, такое. Ты вроде с погодкой балуешься? Так нам нужно с завтрашнего дня, чтобы в Питере плюс сорок постояло. Денька три. Мы тебе это, ясный пень, оплатим. Не госкомпания.
Он глаза выпучивает, клянётся, что это, дескать, какие-то сказки, что он никогда и ничего, сами подумайте, ну как можно погодой – ха-ха! – манипулировать, враки это всё. Оторался. Аж очки запотели. Они: ты всё сказал? Он: всё, мол. Они: слушай, отморозок, мы тебя разве спрашивали – МОЖЕШЬ ты или нет? Нет, не спрашивали. Мы тебе просто сказали, где и какая погода должна быть, так? Так. Ну так чтоб была. А если не будет? Те лишь плечами пожимают: фантазия у тебя, говорят, хорошо развита? Вот и вообрази. Одним очкариком будет меньше – вот что будет. Герой наш хорохорится: а я, мол, не боюсь! То есть боюсь, но страх этот преодолею во имя торжества свободы духа! Они на это и интересуются, знает ли он, где девка его работает. Какая девка? Нет у нашего героя никого! А которую он на даче трахнул. Ну и где? А в конторе одной, с таможней связанной, они как раз с ними сотрудничают. Услуги оказывают – непредоставление проблем в обмен на деньги. Так вот, подумал бы он о ней. Тут и думать нечего. Ладно, говорит, в первый и последний раз. Молодец, радуются те, мужик-кремень, если бы ты в детстве не книжки мудацкие читал, а спортом занимался – мы бы тебя к себе взяли. Давай, действуй.
Садятся они в джипы, уезжают, а у него руки трясутся. Сел, закурил, думает. Деваться некуда. Не иначе как кто-то из дружков всё-таки где-то болтанул. Были бы эти поумней – посмеялись бы и всё, а тут, гляди – приехали. Он девке звонит для очистки совести. Болтают. О бандитах он ни гу-гу. Она смеётся, голос у неё такой… В общем, на вечер он её к себе зовёт, вешает трубку, думает: «Любовь моя, ради тебя я что хошь!» – и на работу едет.
И вбивает, утирая холодный пот, несчастному городу Петра жару на три денька. Плюс сорок градусов. Февраль.
