Надо сказать: история изобилует и такими, что именуют себя вернейшими из патриотов, а на самом деле они несчастье нации. И тем не менее воспоминания о многих из подобных деятелей хранятся в народе с благоговением.
Очень странно.
Вот так — не выбирая — родишься в какой-то стране, привязываешься к ней, а живешь как на чужбине — и это надолго.
Язык и ландшафт, товарищ и враг, счастье и разочарование, успех и поражение — все эти понятия соотносятся друг с другом по-разному в зависимости от места, к которому привязаны.
Насколько легче быть человеком без корней, существом интернациональным или зауряднее и одновременно значительнее: просто человеком.
Как-никак дня большинства очень важно, чтобы страна, к которой он чувствует свою принадлежность, была свободной, миролюбивой и прекрасной, обладающей авторитетом среди других народов.
Это странное ощущение.
Тот, кто под «родиной» понимает не только леса, могилы родителей или собственный домик, у кого есть стремление способствовать росту благосостояния этой родины, и тот, кто несет ответственность за нее, тот воспринимает свою любовь к ней и как скорбь — именно сегодня, когда возникает новая надежда…
Писательница Ангелика Мехтель, год рождения 1943. С тех пор как начала писать, с пристрастием наблюдает жизнь своей страны. Не события, которые в ней происходят, а людей. Она нашла здесь не слишком много достойного любви, ее писания зовут к изменению существующего порядка. В ее романе «Мы богаты, мы бедны» («Wir sind arm, wir sind reich», 1977) один из героев говорит: «В Германии для меня больше нет места». Это не является позицией писательницы, но такое ощущение ей близко.
Создательница романа (показательно, что в литературном языке отсутствует слово женского рода, соответствующее слову «романист») сознательно обращается в своем творчестве к будущему женщины («Die Blindgängerin»[3], 1974; «Die andere Hälfte der Welt oder Früstücksgespräche mit Paula»[4], 1980), а также к документалистике о женщинах — например, уголовных заключенных («Ein Plädoyer für uns»[5], 1975).
Однако все это совсем не рыночный товар на тему эмансипации и тем более не подтверждает то, что и исторически угнетенные имеют меньше шансов быть обвиняемыми. Гораздо в большей степени это является той самой «другой перспективой», которая сможет реализоваться, как только «патриотизм» трансформируется в образы дочери и матери, и они в свою очередь превратят лозунг о патриотизме (лозунг маскирующий, а не конкретизирующий) в антоним нежности, любви из чувства долга.
Кто придумал ее себе
Эту неласковую страну, мою родину.
Мы бы только выиграли, если бы, думая о родине, опирались на чувства как они есть и открыто говорили о них.
Не надо бояться «матриотизма».
Любвеобильные разговоры, по сути перечеркивающие «патриотизм», навязываются официальной стороной.
Остается лишь нежная любовь некоторых неласковых дочерей и сыновей, которые не приемлют подобных единодушных ласк.
Моя ласковая мать никогда не была ко мне ласковой
Кто придумал такое: убийство матери
Ведь это песнь сдерживаемого крика
Душа отделяется от тела
Кто придумал подобное: отцеубийство
Ведь это песнь сдерживаемого крика
Как нежно дочь могла бы любить свою мать
Но кто придумал любовь
Ведь это песнь сдерживаемого крика
Ее руки успокаивают меня
Но кто выдумал покой
Ведь это песнь сдерживаемого крика
Моя ласковая мать никогда не была ко мне ласковой
Кто это решил, что
Моя мать — вот эта неласковая страна! — Кричу я
Мой крик пугает ее до смерти
Кто же придумал боль мою…
© Fischer Taschenbucb Verlag GmbH, Frankfurt am Main, 1981
Романо Гуардини (1885–1968) — западногерманский философ и теолог; по происхождению итальянец. (Здесь и далее — прим. перев.)
Коэффициент интеллекта.
«Бредущие вслепую» (нем.).
«Другая половина мира, или Утренние беседы с Паулой» (нем.).
«Речь в нашу защиту» (нем.).
