— Ударился о стояк сливного бачка, — сказал он в свое оправдание. — Ничего страшного.
— Вы его не повредили? — встревожилась хозяйка дома.
— Не бойтесь, милая мадам.
— Маленькие приключения придают путешествиям особое очарование, — сказала миссис Богал.
— И вам того же, — улыбаясь, ответил француз.
— Какая сообразительность, — восторженно отозвалась миссис Богал. — Скажите, сэр, как вам понравился наш город?
— В самый раз.
— До чего мил!
— Вы уже посетили наш музей? Нет? Я уверена, что мисс Мара с большим удовольствием сходит туда вместе с вами.
— Is cumadhom, — сказала я, что по-гэльски означает: «Делать мне больше нечего!»
— Na biodh eagla ort! — ответила мне миссис Богал, что по-гэльски означает: «Не трусьте!»
— Ладно, ладно, — согласилась я.
24 мая
Таким образом, сегодня я повела Атаназа в Национальную галерею. Мы встретились непосредственно перед музеем — памятником искусству. Затем мы осознанно восхищались двумя «Видами Дрездена» Каналетто, «Святым Франциском» Эль Греко, «Прощанием Христа с Богоматерью» Жерара Давида, «Женским портретом» Гойи и несколькими картинами Гейнсборо. На протяжении всего осмотра Атаназ вел себя прилично и почти ни разу не ущипнул меня за ягодицы. Его усы были начищены, туфли причесаны, монокль сиял тысячью огней: настоящий мушкетер! Он, вероятно, думал, что я его остерегаюсь, но, по правде говоря, мое слегка скованное поведение объяснялось опасением встречи с музейным смотрителем, которого я в позапрошлый раз изваляла в грязи. Я, конечно же, не собиралась показывать Атаназу скульптуры в саду. Я боялась встретить своего недруга, да и к тому же в Париже есть скульптуры и получше. Поставив себя на его место, я бы никому, кроме Афродиты и Дианы, икры не лизала.
Проходя зал прерафаэлитов, я совершенно напрасно оставила его сзади. Пренебрегая бессмертными шедеврами с далекими принцессами, скрывающими отсутствие груди в облаках сепии, он удосужился посмотреть в окно, после чего зафыркал.
— Как смешно, — произнес он вполголоса. — Как смешно!
— Что именно?
— Цинковые фиговые листья и трусы! Пойдемте посмотрим поближе!
Он увлек меня за собой. Я не знала, как от него увильнуть. Мы проникли в сад, и у первой же статуи — моего трусооблаченного Аполлона — Атаназ начал несообразно хохотать. И тут, как я, увы, и предполагала, явился смотритель, причем тот самый.
— Что вам не нравится в нашем музее, сэр? — холодно спросил он по-гэльски, делая вид, что не замечает меня.
— Что он говорит?
— Этот господин понимает только по-английски, — сказала я смотрителю.
— Он не англичанин, — ответил он опять по-гэльски.
Тем временем Атаназ, не обращая внимания на смотрителя, уже стоял перед следующей статуей — моим Гераклом — и корчился от смеха. С аутентичной элегантностью маркиза XVIII века он гоготал, держась двумя руками за живот. Смотритель воспользовался тем, что Атаназ был от нас в отдалении, и прошептал мне на ухо нижеследующую речь, составленную на гэльском языке:
— Маленькая стерва! Ничтожная шлюха! Ты не только приходишь сюда, чтобы обрушить на эти невинные фригидные статуи свои истерические припадки, но еще и приводишь иностранных хулиганов, которые высмеивают меры, принимаемые хранителями музея для удержания экстенсивной человеческой плоти в пределах приличия. Развратная девка! Похотливое дитя Эйре! Я знаю о тебе немало: фамилию, имя, адрес и род занятий. Берегись! Берегись! Если ты и впредь будешь осквернять своими бесчинствами святая святых эстетических муниципальных заведений, если ты и дальше будешь низводить скульптуру до средства индивидуального самоудовлетворения и коллективного веселья, против тебя будет возбуждено уголовное дело. Да, Салли Мара, против тебя будет возбуждено уголовное дело! Дело! Дело!
Откуда этот жирный дурень узнал мою фамилию? Невероятно! Но я даже не вздрогнула, меня тянуло поскорее присоединиться к веселящемуся Атаназу. Почему я не испугалась? До сих пор удивляюсь. Как бы там ни было, виноватой я себя не чувствовала.
Вместо того чтобы в страхе пресмыкаться перед сторожем, надзирающим за цинковыми фиговыми листьями и гипсовыми трусами, я позвала своего кавалера — который поспешно подскочил — и объявила ему:
— Этот человек — подонок, он сделал мне бесчестное предложение.
— Э-э, — просоответствовал Атаназ.
— Он хотел, чтобы я погладила ему затылок.
— Фу! — просоответствовал Атаназ и уже собрался меня увести.
Я не сдавалась.
— Так что же! — воскликнула я. — Вы набьете ему рожу?!
— Бедняга! Я его понимаю.
— Так что? Набьете?
Смотритель, не ожидавший подобной реакции, забеспокоился. Атаназ подошел к нему и на шатком английском говорить ему испросить меня прощения, на что тот изъявить ничего желать никак понять. Тогда, отодвинув француза, я правой рукой схватила своего соотечественника за отворот форменной тужурки и швырнула его, на хер. Он рухнул на кучу угля.
— Ну и ну! — сказал Атаназ. — Цепкая хватка. У нас не будет неприятностей?
— Не бойтесь. Всякий раз, когда я прихожу сюда, он получает свое.
— О юная девственница! — продекламировал мушкетер.
Едва выйдя из Национальной галереи, он поспешил со мной проститься. Я хотела расспросить его о подробностях из жизни Мишеля Преля, но забыла. Ведь все произошло так быстро.
И все же откуда тот хряк узнал мою фамилию?
24 мая
На улице случайно встретила Атаназа. Он очень вежливо меня приветствовал, но не заговорил. Странный персонаж. А я-то хотела попросить его кое-что передать Прелю.
25 мая
Написала господину Прелю, чтобы поблагодарить его за духи и попросить (невзначай) другие номера журнала «Ваша красота» или еще какие-нибудь публикации подобного рода. Часть письма составила по-гэльски, чтобы продемонстрировать свои успехи. А еще рассказала про Атаназа, но без особого энтузиазма; поскольку это его друг, я не хотела его обидеть и закончила несколькими комплиментами в адрес его светских манер.
26 мая
На лето мы поедем к дяде Мак-Куллоху[*], маминому брату. Он живет на ферме в нескольких милях от Корка в сторону Макруна.
27 мая
Миссис Килларни часто тошнит; мама говорит, что все это терзания печени. Мама посоветовала ей почаще молиться святому О’Лохоллию, покровителю соответствующего внутреннего органа.
28 мая
Я обнаружила свой журнал «Ваша красота», и вот каким образом.
Три дня назад (я забыла это отметить, но мне надоело излагать на письме все пьянки брата) Джоэл начал адский «баттер». Поэтому сегодня вечером мы ужинали втроем (мама, Мэри и я), и мама принялась думать вслух — то есть то, что она называет «думать», — о том, что надо взять с собой на каникулы. Она зачитывала свой список громким голосом, мечтательным и далеким, слегка романтичным. А поскольку Джоэл тоже едет с нами, она вдруг вспомнила, что на его шестеринке надо пришить две пуговицы. Я вызвалась сбегать за штанами (но не для того, чтобы пришивать пуговицы; мама и сама это делает очень хорошо).
Поднимаюсь я, значит, в комнату Джоэла, стучу для очистки совести в дверь, так как знаю, что, переваривая трехдневную дозу уиски и пива, он все равно мне не ответит. Итак, не услышав ответа, вхожу.
Джоэл лежит плашмя на кровати. Он наверняка был занят каким-то делом и заснул от усталости, не успев убрать свой прибор, который сжимал в руке. На полу лежал мой номер «Вашей красоты», распахнутый на странице, где очаровательная парижская фотомодель, снятая с зада, демонстрирует достоинства корсета под названием «Скандал». Сама демонстраторша прелестна и улыбчива. Чулки, облегающие и вытягивающие ее аполлонистические, то есть афродиазные, ну, в общем, я хотела сказать — божественные ножки, удерживаются на ляжках резинками, которые спускаются от пояса из эластичной и полупрозрачной ткани, позволяющей заметить границу, разделяющую на два полушария этот восхитительный глобус, который мы, женщины, гордо проносим в качестве задницы.
Самое странное в этой истории — то, что иллюстрация была закапана чем-то вроде клея, происхождение которого я не сумела установить.
Отказавшись от разрешения этой интересной задачи, я взяла его штаны и отнесла маме: там действительно не хватало двух пуговиц.
14 июля
Сегодня национальный праздник Французской Республики. В Париже, должно быть, так здорово! Мишель Прель все мне живописал: танцы прямо на улицах, все гуляют с баночками пива, фейерверки на мостах. Ах! Когда же наконец я смогу увидеть Париж? А пока перед моими глазами лишь зеленые долины Эйре, поскольку мы уже несколько дней живем у дяди Мак-Куллоха. Они удачно сошлись с Джоэлом: не просыхают ни на минуту. Мама продолжает вязать носки к возможному возвращению папы. Мы с Мэри развлекаемся как можем.
